Песнь дружбы - Бернгард Келлерман

это молодая девушка! Никто не может угадать того, что происходит в душе молодой девушки. Особенно же мужчина. Девушки — это все равно что лунатики, идущие над зияющей бездной опасностей; просто удивительно, что все обходится, в общем, так благополучно и что не случается еще больших несчастий.

Фрау Шальке может говорить с ним совершенно откровенно. Он удивляется, как это ей удалось отыскать Христину. Как Христина выглядит? В каких условиях живет? Она может рассказывать подробно, сегодня у него есть время. Между прочим, он опять приготовил для нее небольшой пакет.

Шальке рассказала: приехала она, значит, к своему брату Эмилю, который до недавнего времени был музыкантом в кино. Так вот, ее брат Эмиль не знал этого господина — этого доктора Александера. Но разузнать о нем было нетрудно, потому что театр и кино — все это связано между собой. Нужно было только немного порасспросить. Этого господина-w-доктора Александера — почти не знают в городе, он не принадлежит к числу знаменитостей, о которых пишут в газетах, отнюдь нет. Он из хорошей зажиточной семьи. У его отца была фабрика, и со временем она должна была перейти к сыну. Старик хотел, чтобы сын стал юристом. Он и учился на юридическом факультете. Но потом у него вдруг пропало всякое. желание заниматься делами отцовской фабрики, и теперь он целыми днями играл на рояле и мечтал только о театре. В конце концов он сделался капельмейстером, режиссером и актером, но старому Александеру это надоело, и он перестал давать сыну деньги. Ну, тот и начал слоняться по свету, и ничего путного из него не вышло. В настоящее время он режиссер в «Шиллертеатре». Это маленький театр, где ставятся комедии и оперетты. Говорят, что этот театр скоро закроется, — он большей частью пустует. Есть люди, которые возлагают большие надежды на доктора Александера и верят, что он далеко пойдет, но есть и такие, которые о нем совершенно иного мнения. Они говорят, что он вообще не способен серьезно работать и любит вести беспутную жизнь.

— Беспутную?

— Да, беспутную. Когда у него есть деньги, он платит за всех, пока сам не останется без гроша. Одна актриса «Шиллертеатра» рассказала ее брату следующий случай, произошедший с доктором Александером. У него была тетка, по его словам злая и скверная женщина, и он был с нею в ссоре. И вот эта тетка умерла и оставила ему тысячу марок. Но Александер не хотел принимать денег от этой особы, ни одного пфеннига. Он заявил своим товарищам, что каждый, кому нужны деньги, пусть смело приходит к нему. Пришли, разумеется, все. Актриса клялась ее брату, что такой случай действительно был.

Шпан покачал головой.

— Поразительно! — произнес он.

Однако слишком уж верить всему этому нельзя: ее брат говорит, что нигде не врут так много, как в театре. Словом, можно думать о докторе Александере что угодно, но нельзя не признать, что он мужчина представительный, и нечего удивляться, что он пользуется успехом у женщин. Ах, эти женщины! У них совершенно нет ни стыда, ни самолюбия. Вот, например, жена владельца бойни — она и хороша собой и богата — день и ночь гоняется за Александером, всучивает ему деньги и подарки, а один раз даже предложила жене Александера пятьсот марок, если та…

Шпан остановил ее движением руки.

— Его жене, вы сказали? Разве у него есть жена? — удивленно спросил он.

— Да, да, у него есть жена! У нее рыжие крашеные волосы. Она певица, субретка, как они называют.

— Значит, он женат?

— Да, женат. Я рассказываю только то, что мне говорил мой брат. Так вот, эта жена владельца бойни…

Нет, нет, фрау Шальке переборщила. Этого Шпану вовсе не нужно знать. К чему? Она усмехнулась про себя. Нет, нет, ее брат сам говорил, что вся эта история чистейшая выдумка. «Шиллертеатр» — это она уже говорила — накануне банкротства, и говорят, что Александер хочет его заполучить. Говорят также, что Александер подцепил себе в провинции богатую невесту и что он арендует театр.

— Так и говорят? Богатую невесту? — Шпан побледнел.

— Да, так говорят актеры и актрисы. Но, конечно, многое в этой истории — просто слухи. Я только рассказываю вам то, что слышал мой брат.

— Продолжайте! — сказал Шпан.

— Так вот, все это одни разговоры, а на самом деле у этого Александера сплошные долги, а денег нет. Да, так вот — одну минутку — ее брат Эмиль рассказал ей, что актеры «Шиллертеатра» ежедневно после обеда собираются в маленьком кабачке, напротив их заведения. Александер и Христина тоже ежедневно приходят туда, этот кабачок называется «Шиллеркафе». Она, разумеется, заинтересовалась и пошла туда на следующий же день.

— И там я увидела Христину! — сказала фрау Шальке.

Она умолкла. Ей надо было немного передохнуть. Она была слишком взволнована собственным красноречием. Шальке сидела, опустив веки, и тихо дышала. Шпан все еще был очень бледен. Он нервно прижал кончики пальцев к щекам, и когда их отнял, на щеках долго горели ярко-красные лихорадочные пятна. Когда немного погодя она подняла глаза, то увидела, что он сидит, низко согнувшись, сжав бескровные волосатые руки.

— Там, значит, вы увидели Христину? — спросил он. немного помолчав, мягким голосом.

— Да!

Фрау ТИальке глубоко вздохнула и посмотрела на него. Да, она увидела фрейлейн Христину. Там был палисадник с высокими зелеными деревьями и два круглых стола, за которыми сидели актеры. Фрейлейн Христина вошла вместе с доктором Александером, и их обоих шумно приветствовали. Там были почти сплошь молодые люди. Потом явилась очень живая рыжеволосая дама маленького роста. Она была подвижна как ртуть и говорила на венском диалекте. Это была жена Александера. Фрау Шальке начала описывать внешний вид Христины, ее платье. Она привирала — так подробно она не могла все разглядеть. На Христине была серебристо-белая плоская шляпка, которая очень шла к ее темным волосам, — она была надета чуть-чуть набекрень, так было модно. Здесь, в Хельзее, она не смогла бы появиться в таком наряде. Он придавал ей слегка вызывающий вид. Молодые актеры, по-видимому, очень любят ее, потому что ее поминутно окликали: «Христель! Христель!» Так ее там называют. Христине это, очевидно, нравилось, — она шутила и смеялась все время, пока пила кофе и курила сигаретку.

Больше фрау Шальке при всем желании ничего не могла придумать. Она начала говорить о жизни актеров, о том, сколько в большом городе нужды и соблазнов, — а об этом можно было говорить без конца. Шпан слушал молча. Лишь изредка он задавал краткий вопрос. В