Аристотель и Данте Погружаются в Воды Мира - Бенджамин Алире Саэнс

— Как ей это сходит с рук? В тот день, когда она рассказывала о нашей судебной системе, ей просто нужно было сказать, — Сьюзи подражала ей, — Очень важно, чтобы вы внимательно слушали, потому что в Мексике, откуда вы родом, нет судебной системы. Какого черта ей нужно говорить подобную чушь? И тогда Чуй выпалил в ответ: — Ну, в Мексике действительно есть судебная система, хотя я и не оттуда. Я сам отсюда. В Мексике действительно есть судебная система — просто она коррумпирована. Знаете, как в Алабаме, откуда вы родом. Может показаться, что он выкурил слишком много марихуаны, но он не принимает никакого дерьма.

— Ну, ты должна признать, что урок может быть довольно интересным.

— Цитируя мистера Блокера, — Вы приходите в школу не для того, чтобы развлекаться — вы приходите учиться. И если ты не будешь осторожен, Ари Мендоса, ты вырастешь и станешь продажным человеком, — она одарила меня неодобрительным взглядом, который мог соперничать с взглядом Кассандры Ортеги. — На днях я собираюсь зайти к ней в класс, когда буду в плохом настроении. И весь ад вырвется на свободу.

Четыре

МЫ С КАССАНДРОЙ СИДЕЛИ на ступеньках моего крыльца.

— Это либо музыка, либо актерское мастерство, — сказала она.

— Ты увлекаешься музыкой?

— Играю на пианино. У меня это хорошо получается. Не отлично. Не блестяще. Но хорошо. У меня есть время улучшить навыки. И я увлекаюсь пением. Ты поешь?

— Я хорошо пою, но это не то, что меня очень интересует.

— Тебя это не интересует?

— Я люблю музыку. Но я не музыкант.

— Понимаю, — она протянула мне руку и потянула вверх. Черт возьми, она была сильной.

— В какую сторону нам нужно идти? — спросил я.

— Туда, — сказала она. — Я умираю от желания съесть шоколадный батончик.

— Мне нравятся дни зарплаты.

— Я обожаю дни зарплаты.

Мы прошли мимо дома, где женщина подрезала свои розы. Кассандра поприветствовала её:

— Здравствуйте, миссис Рико.

— Кассандра, ты такая же хорошенькая, как всегда. А как поживаешь ты, Ари?

— Со мной все в порядке, миссис Рико.

— И разве вы двое не прелестная пара?

— Да, мы знаем, — сказала Кассандра.

Когда мы шли по улице, я посмотрел на неё.

— Прекрасная пара? Каждый раз, когда кто-то говорит что-то подобное, я чувствую себя полным мошенником. Я чувствую себя самозванцем.

— Ну, ты никому не лжешь. Не принимай во внимание предположения других людей. И мы действительно прекрасная пара.

Это заставило меня рассмеяться.

— Да, мы знаем. И кто была эта леди?

— Ты назвал её миссис Рико, и она знала твое имя. Я думала, ты её знаешь.

— Я назвал её миссис Рико, потому что ты её так назвала.

— Ну, она ещё одна дочь католички. Руководит собственной фирмой CPA.

— Эти дочери-католички — у них, черт возьми, наверняка есть связи. Такое впечатление, что они знают всех.

— Это точно. Одна из дам является одной из лучших продавщиц продукции Mary Kay в стране за все время — и она водит розовый — Кадиллак, чтобы доказать это. Ты должен это увидеть. Ей нравится притворяться, что она Джеки Кеннеди Онассис. Она получает большое удовольствие от того, что подшучивает над собой.

— Знаешь, нам нужно сделать то, что сделала мисс Мэри Кей. Она нашла себе место в мире бизнеса. Ей было насрать, если мужчины вокруг неё хихикали. Она зарабатывает больше денег, чем большинство придурков, вместе взятых. И она честно заработала эти деньги. Она нанесла своё имя на карту.

— Это потрясающе. И это то, что удалось сделать дочерям-католичкам — написать свои имена на карте мира. Им не нужно ничье разрешение. И ты кое-что знаешь, Ари, чего не знаем и мы.

Мы вошли в — 7–Eleven.

— Я угощаю, — сказала Кассандра, потянувшись за колой.

— Нет, я сам расплачусь.

— Нет, ты этого не сделаешь. Знаешь, почему парням нравится платить? Потому что они должны быть главными. И когда я говорю, что заплачу, ты не должен вступать со мной в спор, ты просто должен сказать — спасибо.

— Спасибо, — сказал я.

— Это только начало. В следующий раз говори это убежденно.

Мы сидели на обочине и улыбались друг другу.

— Мы слоняемся без дела, — сказал я.

— Ну, сегодня какой-то праздный день, — она отпила из своего бокала с колой.

— Знаешь, мы должны быть не только достаточно умны, чтобы быть картографами, но и достаточно храбры, чтобы нырять в воды, которые могут оказаться не очень дружелюбными.

Она посмотрела на меня, чтобы убедиться, что я слушаю.

— Мы можем это сделать. В один прекрасный день мир будет очень удивлен тем, чего мы достигнем. Но мы этого не сделаем. Мы нисколько не удивимся. Потому что к тому времени мы уже узнаем, что в нас есть.

Голос Кассандры Ортеги был именно тем, что мне было нужно в моей жизни.

* * *

Мы вернулись домой и сидели на крыльце. Ножка спала между нами.

— Я думаю, что пойду пробежусь. Тебя подвезти домой?

— Какая отличная идея, Ари. Какая. Отличная. Идея.

В тот день Кассандра Ортега стала моей партнершей по бегу.

Я скучал по Ножке, бегущей рядом со мной. Эта собака появилась в моей жизни в то время, когда я чувствовал, что более или менее одинок в этом мире. Каким-то образом она почувствовала мою печаль и отдала мне своё сердце. Люди не могли дать того, что могла дать собака — и у меня не было языка, чтобы перевести любовь, которая жила в ней, любовь, которую она подарила мне, любовь, которая заставила меня захотеть жить снова.

Я не совсем уверен, почему я впустил Кассандру в уединенный, безмолвный мир бега. Но с того первого утра казалось, что это правильно, что мы подходим друг другу. Она была от природы атлетичной. И она была похожа на меня — она не любила разговаривать, особенно когда бегала. Она просто хотела бежать. Каким-то образом молчание, которое мы хранили на пробежке, сблизило нас.

В каком-то смысле мы оба были потеряны. Забавно, было так много моментов, когда я чувствовал, что нашел себя или только начинал находить. А потом я снова почувствовал себя потерянным. Без всякой причины. Я просто чувствовал себя потерянным. Может быть, так было и с Кассандрой. И мы оба нашли то, что нам было нужно в беге.

Мне нравилось её безмолвное присутствие в те моменты. И они были священны для меня. Я начинал верить, что