Бей первая - Юля Артеева

смотрит на меня своим сканирующим взглядом. И наконец говорит:

– У нас есть соседка, Нина Владимировна.

Краем глаза вижу, как Разгильдеев весь подбирается и подается вперед, даже дышать начинает как-то иначе. Что это значит? О чем она?

– Кирилл ходит к ней заниматься физикой и математикой. Своеобразная старушка, жесткая, всю жизнь преподавала. Но очень добрая. И одинокая. Мы ей помогаем, чем можем, а она нам – с поступлением в институт. Она живет одна в двухкомнатной квартире.

– Лана может жить у нее? – голос Кира даже вибрирует от эмоций. – Я правильно понимаю?

Я молчу. Смыкаю дрожащие пальцы на кружке с чаем.

– Нина Владимировна будет рада, – говорит Татьяна. – Но есть несколько условий.

– Какие?

– Родители Ланы должны быть не против. Как вы это решите, меня не касается. Не хочу даже знать о способе, который вы изберете. Дальше. До июля я буду все контролировать. Оценки, быт, все. Никакого алкоголя и прочего. Ты должна быть всегда на связи. Считай, что я твой личный социальный работник. Вторая мама, если угодно. Понятно?

Я молчу. Потерянно перевожу взгляд с ее лица на Кира и обратно. Насколько реально это предложение? Я сошла с ума, или это звучит, как действительно рабочая схема? Единственное слабое место во всей этой истории – первый пункт. Отец ни за что меня не отпустит.

Глава 43

– Это он? – в очередной раз спрашивает Малой.

И я снова отвечаю:

– Нет.

Я уже замерзла и порядком устала. Мы целую вечность торчим около моего дома, спрятавшись за соседним подъездом. Я была уверена, что отец выйдет в магазин. Всегда выходил. Но сейчас его нет. Поэтому мы все продрогли, а еще ужасно хочется есть и просто лечь на диван. Я в сотый раз бросаю взгляд на спортивную сумку, которую Бус принес с собой. Даже если спрошу, что там, не уверена, что хочу знать ответ.

Я уже почти решаюсь уговорить ребят уйти и оставить эту затею, но тут из дома выходит мужчина. И когда Антон дежурно спрашивает:

– Это он?

Я отвечаю едва слышно:

– Да.

Мы ждем, когда отец отойдет на достаточное расстояние, и крадемся к моему подъезду. Молча поднимаемся на этаж, заходим в квартиру.

Заглядываю на кухню – мама спит сидя, положив голову на стол. Чувствую жгучий стыд, но впервые позволяю кому-то увидеть хаос, в котором живу. Поэтому адская четверка заходит за мной.

Прямо в обуви идем в мою комнату. Я беру рюкзак, заталкиваю туда вещи, которые первыми попадаются на глаза. Хотя до этого тщательно продумывала список необходимого. Хватаю какое-то нижнее белье, футболки, что-то теплое, косметичку. Парни тем временем собирают учебники и тетради.

– Все, хорош, – говорит Разгильдеев, и мы послушно идем на выход.

В коридоре я мешкаю. Ничего не могу с собой поделать, ноги сами несут меня на кухню. Я трогаю маму за плечо. Она не реагирует, и я трясу ее сильнее. Мама поднимает голову так, как будто та весит целую тонну.

Я бормочу:

– Мам, давай переляжем на кровать? Хорошо?

– Лана, пора идти, – зовет меня Дима, но я не реагирую.

– Давай, мама, поднимайся, – я просовываю руки ей под мышки и тяну вверх.

Она наконец поддается и нетвердо встает на ноги. Я довожу ее до спальни и помогаю лечь. Закидываю ее ноги на кровать и накрываю пледом.

Наконец иду к выходу. Но в дверях парни почему-то мешкают, а потом и вовсе выталкивают меня в общий коридор, сами оставаясь в квартире.

– Уходи, – говорит Кир.

– Вы что? – мое дыхание сбивается. – Как уходить? А вы?

– Нам нужно остаться, Мальвина, – подмигивает Тим.

– Нет! Зачем? Пожалуйста, пойдемте вместе!

– Мальвина, иди. Мы скоро.

– И будь другом, приготовь пожрать что-нибудь. – Малой улыбается, но мне совсем не смешно.

– Вот, возьми, – Разгильдеев всовывает мне в руки звенящую связку ключей. – Жди нас у Буса дома, хорошо?

– Слушайте, он не просто пьяница, он бывший опер, понятно? Он уже не там работает, но связи наверняка остались.

– Лана, – говорит Белый вкрадчиво, – уходи. И жди нас дома.

И они закрывают дверь прямо перед моим носом.

На ватных ногах я иду по коридору. Как в тумане, сворачиваю на лестницу и начинаю спускаться вниз. Я думала, мы просто заберем вещи на ближайшие пару дней. Что будет потом – на этот вопрос я старалась себе не отвечать. Что-нибудь да будет. Может, полгода под гнетом абьюзивного отца, с периодическими побоями. А может, спасительное новое будущее. Или детский дом. В конце концов, разве я бы не выдержала? Всего полгода. Мне бы хватило мужества и терпения. В любом случае.

Но сейчас я ощущаю такой ужас, что едва могу соображать. Я не хочу, чтобы это все кончилось плохо. В конце концов, что могут сделать мальчишки против мужчины, который давно уже потерял все берега? Даже если их четверо.

Из подъезда на морозный воздух я почти выпадаю. Холод немного приводит в чувство, и я быстро сворачиваю в тень дворов. Они сказали дождаться их дома. Я так и сделаю.

Иду к Тиму, стараясь не разрыдаться. Все будет в порядке. Кир мне обещал. Он не может обмануть. У дверей квартиры я достаю ключи, и что-то выпадает из кармана на пол. Я опускаюсь на колени и шарю руками по грязной плитке. Нашла! Что-то маленькое и тонкое. Подношу находку к глазам, подсвечивая ее телефоном. Это подвеска, которую я видела на шее у Кирилла. Небольшая серебряная монетка, на которой выбита фраза – «Надо идти». И тут из моей груди вырываются рыдания, которые я так тщательно прятала. Потоки слез заливают глаза, губы кривятся, в груди все стягивает чудовищным спазмом. Подвывая и икая, я наконец вваливаюсь в квартиру. Ложусь на пол и позволяю себе просто плакать. От боли, от страха, от обиды, от слишком большой ответственности. От несправедливости. От предательства. От незваной непривычной нежности. От любви. Я скулю и хнычу, разрешая себе чувствовать все, потому что плохих эмоций нет, они все мои, все законны.

А когда внутри не остается ничего, я просто поднимаюсь на ноги, надеваю на себя подвеску и иду готовить ужин. Потому что правило номер двести два – надо идти.

Глава 44

Кир

Когда отец Ланы заходит в квартиру, мы уже ждем его на кухне. Сидим, развалившись кто где – на стульях, на диване, у подоконника. Показная вальяжность, конечно, обманчива. Мы максимально напряжены и сосредоточены. У каждого в руках бита, но