Парадизо - Франческа Сканакапра

Слова Джанфранческо меня заворожили.

– Порой действие происходит в местах, которые совсем недалеко отсюда, – продолжил Джанфранческо, откашлявшись. – Отец обещал повозить меня по этим местам, но мы успели добраться лишь до озера Комо.

Мы снова начали читать по очереди. Джанфранческо читал куда лучше меня, легко и непринужденно, лучше, чем большинство учителей. Порой я была так очарована, что умоляла прочесть чуть дальше, но Джанфранческо был неумолим и заставлял меня читать каждую вторую страницу, как мы и договорились.

Чем больше я читала, тем легче мне давался язык книги. К четвертой главе у меня даже начало проскальзывать что-то похожее на выразительность Джанфранческо.

Главными героями романа были Ренцо и Лючия, молодые возлюбленные из ломбардийской деревни. У меня разыгралось воображение. Я попыталась представить Пьеве-Санта-Клару в семнадцатом веке, а на месте юных возлюбленных себя и Джанфранческо. Я гадала, думает ли он о том же.

Ренцо и Лючия собирались пожениться, но злой аристократ хотел, чтобы девушка досталась ему, и запретил священнику проводить венчание.

– Что мы узнаем из романа о власти? – спросил Джанфранческо.

– Что у аристократов больше власти, чем у священников?

– Да, точно! А что еще?

– Что Ренцо любит Лючию.

– Да. А еще мы понимаем, как важно говорить правду. Священник не виноват в том, что не может обвенчать Ренцо и Лючию, но ему не хватает смелости сказать об этом хоть одному из них. А как Мандзони вызывает у нас сочувствие к священнику?

– Священник такой беспомощный, его жалко.

– Да, но какой прием Мандзони использует, чтобы полнее раскрыть эту тему?

– Какой прием?..

– Мандзони использует юмор. Мандзони подшучивает над священником, чтобы вызвать к нему жалость. Все это называется литературными приемами. Литературный прием – инструмент для писателя. Как для плотника рубанок или пила, точно так же ирония, юмор или эмоциональные высказывания – это инструменты для писателя.

Когда мы добрались до девятой главы, Лючия сбежала от аристократа в монастырь, но, укрывшись там, была вынуждена дать обет безбрачия и отвергнуть Ренцо.

– Но в чем тут смысл? – спросила я. – Лючия хочет замуж, поэтому прячется, но прячется в месте, где должна отказаться от замужества. Бессмыслица какая-то!

– Это парадокс.

– Что такое парадокс?

– Противоречие. Невероятное, но произошедшее.

Я надеялась на вдохновляющую любовную историю, но роман Ренцо и Лючии омрачила ссора. Любовь казалась безнадежной и недосягаемой.

– Очень грустно. У Ренцо и Лючии столько проблем. А они ведь просто хотят пожениться, – сказала я.

Джанфранческо и себя в роли молодых возлюбленных я больше не представляла. Оказалось, что любовь – это так сложно.

– Но тут ведь не просто любовная история. Что толку в книге, если два человека, которые хотят пожениться, просто женятся, а потом живут долго и счастливо?

– Думаю, мне понравилась бы такая книга.

– Никто не захочет читать книгу, в которой нет интриги или трудностей. Хорошая литература заставляет нас думать. А тема любви – благодатная почва для любого писателя. Величайшие произведения литературы написаны о любви, в них потрясающие персонажи. Например, Ромео и Джульетта или Паоло и Франческа.

– Ромео и Джульетта поженились?

– Поженились, но вскоре после этого покончили с собой.

– А Паоло и Франческа?

– Нет. Они были наказаны за прелюбодеяние вечными муками в аду.

У меня было такое чувство, будто каждое слово, произнесенное Джанфранческо, что-то меняет во мне. К пятнадцати годам он прочел больше книг, чем я надеялась прочесть за всю предстоящую жизнь.

К концу урока в голове моей царил полный сумбур. Я так устала, что мне казалось, будто мозги в самом буквальном смысле съехали набекрень. Но одновременно меня просто распирало от ощущения, как много я сегодня узнала.

– Мне пора домой, – наконец сказал Джанфранческо.

– Не в такую погоду, конечно же? – всполошилась моя мама.

– Моя мать наверняка станет волноваться, синьора Понти.

– Она наверняка уже волнуется. Сегодня тебе точно не следовало идти в такую даль пешком.

Джанфранческо выглянул в окно.

– Спасибо, что беспокоитесь, синьора Понти, но тучи уже разошлись. Наверное, мороз усилился, зато снег перестал валить.

Как и сказал Джанфранческо, на улице еще больше похолодало, но снег больше не шел. Чистое лиловое небо усеяли звезды. Сугробы сверкали заледенелыми холмами. Мы с мамой в эти холодные ночи спали на одной кровати на кухне, накрывшись несколькими одеялами и надев папины носки.

К утру на деревьях выросли сосульки. Ледяные шипы свисали с карнизов, проводов и заборов. Лед сковал все.

Электричество отключилось и снова появилось лишь через три дня. У нас закончились свечи, и пришлось импровизировать, поджигая промасленные лоскутки в банке. Чад и запах от них напомнили мне об Эрнесто.

Тем не менее Джанфранческо приходил каждый день. Он заявил, что зимняя прогулка даже приятна, а четыре часа на нашей теплой кухне – настоящее счастье.

– У нас дома так холодно, что окна изнутри обледенели, – рассказал он.

Мы начали читать «Обрученных» за четыре дня до Рождества, а к Богоявлению закончили. После всевозможных страшных испытаний, включая войну, голод и чуму, Ренцо и Лючия все-таки поженились.

В школу я вернулась, преисполненная желания изменить ситуацию со своей учебой. За каникулы я не только узнала много нового от Джанфранческо, он еще показал мне, как надо думать над тем, что учишь. Он словно передал мне свое умение размышлять обо всем на свете.

Перемены мы по-прежнему проводили вдвоем, а каждую субботу и почти каждое воскресенье встречались, чтобы вместе позаниматься. Я уговорила его ездить школьным автобусом и всегда занимала для него место рядом с собой, остановка Джанфранческо была сразу за моей.

Мальчишки оставили Джанфранческо в покое. А меня многие в школе теперь знали и считали, что я молодец, раз так разобралась с Бруно. Кстати, нос у него так и остался слегка кривым.

С приходом весны дни сделались длиннее, а с ними растянулось и время наших совместных занятий. Каждое утро в субботу я хлопотала по дому, а после обеда садилась на велосипед и ехала к Джанфранческо. Мы читали, занимались уроками, забывая о времени, главное – чтобы я успела вернуться домой до темноты. Джанфранческо повторял со мной пройденное за неделю, устраивал экзамены. Зачастую он углублялся в то, что мы уже прошли на уроках в классе, и рассказывал куда больше, чем учителя. Под его присмотром я выполняла домашнюю работу. И оценки мои благодаря его помощи ползли вверх, от недели к неделе.

Маме Джанфранческо нравился, она была благодарна за то, что он помогает мне с учебой. А вот дзиа Мина была недовольна, что я провожу столько времени в «Кашине Маркезини». Подозреваю, она часто выговаривала маме за это, но мои успехи в