Снег Энцелада - Эдуард Николаевич Веркин

в кармане? Однако фотография сабли в кармане вполне могла уместиться. При чем здесь сабля?

Серебряный клоп. То есть железный. Стальной. При чем здесь опять же клоп? Но в голове проскочило именно про клопа.

Нож. У мальчишек были с собой ножи. Роман мог держать в кармане фотографию ножа.

Я ошибся, Роман достал из кармана зажигалку.

Квадратная бензиновая зажигалка. С растрепанным американским орлом.

— Вот такая посылка, — сказал Роман.

Зажигалка Федора, тогда он едва не спалил нас на стогу, подполковник.

Роман поставил зажигалку на скамью между нами.

— Зажигалка-зажигалка…

Потускнела. Но эмаль стерлась не до конца, на гриве орла белила, на лапах золото.

— Я проверил на всякий случай, — сказал Роман. — Ни ДНК, ни отпечатков, можешь посмотреть, если хочешь. Бензин выветрился.

— Кто прислал?

— Не знаю. Курьер оставил, как тебе. Ни записки с пояснениями, ничего. В коробке зажигалка в пупырчатой пленке — и все.

— И с чего ты решил, что зажигалка связана с Чагинском? — спросил я.

— Я видел ее раньше.

Семнадцать лет тому назад на берегу Ингиря я подарил зажигалку пацану. Косте Лапшину. Я не сомневался, что Костя отправился в лес, прихватив зажигалку с собой. И что тот, кто встретил его в лесу, оставил эту зажигалку себе. Наверное. На память.

А теперь отправил ее Роману.

Мне бейсболку, зажигалку Роману. Выдра Лариса и брат ее Песец.

— Я ее точно где-то видел, — повторил Роман.

— То есть? Здесь? В Чагинске?

Роман потер виски, прилип пальцами к волосам, дернул, поморщился.

— Да, здесь. Возможно, в тот день… Или позже.

Роман уставился на перепачканные пальцы.

— Я ее точно где-то видел, — повторил он. — Точно…

Он снова потер пальцы.

— Может, еще вспомнишь, — предположил я.

— Наверное, это важно, — сказал Роман. — Прислать зажигалку именно мне. Наверное, это что-то значит. Как думаешь?

Если он действительно видел зажигалку после праздника, то, скорее всего, в руках убийцы. Логика простая.

— Думаю, ты прав, — согласился я. — То, что зажигалку прислали тебе — это действительно важно.

— А почему тогда бейсболку отправили тебе?

— Я ведь тоже ее помню, — признался я.

— Откуда?

Я видел ее один раз.

— Я видел эту кепку однажды, — сказал я.

В то утро, когда на берегу Ингиря подарил Косте Лапшину зажигалку с бровастым американским орлом.

— Костя Лапшин приходил в библиотеку, — сказал я. — За день или за два до исчезновения. Он дружил с Аглаей. И эта кепка была на нем. Я ее запомнил, потому что мечтал съездить на Кубу…

— Ты ее сфотографировал?!

— Нет… Зачем?

— Вот ты сейчас придешь в котельную, а кепки нет!

Мысль хорошая, кстати.

— Потом невозможно будет ничего доказать! Что эта бейсболка вообще существовала!

— Доказать и так ничего нельзя, — сказал я. — Зажигалка и бейсболка — это не улики, любой адвокат такими уликами задницу вытрет. Можно посмотреть?

Я взял зажигалку. Мне показалось, что она не пустая внутри, а заполненная металлом, слиток. Та самая? Я не мог сказать наверняка. Подобных зажигалок, наверное, сорок тысяч наделали и продали в привокзальных ларьках. Бензином давно не пахнет, эмаль стерлась…

— Как ты думаешь, кто послал? — спросил Роман. — Подозрения есть?

— Ну, если…

— Федор, — сказал Роман.

Федор Сватов, подполковник.

— Вряд ли, — возразил я. — Он сволочь, но не дурак. Да и зачем ему?

— Ну… теоретически… Да, мотивы хиленькие. Представляется…

Мне не представлялось даже теоретически.

— Месть, — предположил Роман.

— За кого?

Я усмехнулся.

— С чего бы ему мстить?

— Они же ее довели… и она повесилась…

— Это как сказать, — заметил я.

— То есть?!

— То есть это мы думаем, что она повесилась.

Роман вынул блокнот, стал записывать.

— Сам понимаешь, Рома, если вариантов… тьма. И ворошить старое Феде на фиг не нужно, я это понял, как его увидел.

Роман продолжал записывать.

Зажигалка тянула руку. А вдруг она золотая, подумал я. Шутка такая, взял зажигалку, залил золотом…

— А совесть? — спросил Роман. — Его могла замучить совесть.

— Федор и совесть — вещи несовместные, — заверил я. — Ты уж мне поверь.

— Тогда кто?

— Допустим… Зизи.

— Кто?!

— Зинаида Захаровна Охлопкова, мэр города.

— С чего бы вдруг она?

Дилетантский детектив. Сидим под падающей хвоей, гадаем, Роме, кажется, нравится.

— Зинаида Захаровна заведовала «Дружбой», уволена с пинком, бедствовала, внезапно стала мэром. Мутная история, не находишь?

— Пожалуй.

Я подкинул и поймал зажигалку. Вполне себе золотая. Или палладиевая, что там тяжелее золота?

— Допустим, она что-то узнала про убийство, — сказал Роман. — И использовала эту информацию, чтобы стать мэром. Но зачем ей сейчас присылать улики, да к тому же нам?

Ответа на этот вопрос у меня не было, поэтому я сказал:

— Был еще такой Бородулин, он заведовал краеведческим музеем.

Она заведовала клубом, он заведовал музеем, судьба их связала вместе крепким носочным змеем, пятнадцатая баллада об убийстве.

— А он-то каким тут боком? Мотив?

— Мотива могло и не быть, — сказал я.

— Маньяк?

— Почему нет? Он мне всегда, кстати, не нравился. Мутный человечишко, чей-то родственник, надо к нему зайти.

— Бородулин…

Роман записал Бородулина.

— Тогда надо записать и чучелмейстера, — сказал я. — Я не помню, как его звали, вычурное что-то…

— Почему чучельник?

— Чучельники нередко маньячат. Норман Бейтс, например. Потом он явно непростой чучельник, чучельник-затейник… Нет, чучельника со счетов не сбрасываем.

— Кто еще?

— Светлов, — сказал я. — Алексей Степанович.

Роман хмыкнул и отобрал зажигалку.

— Светлов Алексей Степанович, ага. Между запуском автоматического зонда на Марс и испытаниями термоядерного реактора он немного шьет и поигрывает в «Четыре трупа». Ха-ха.

— А что такого? — спросил я. — Может, ему надоело без конца запускать автоматические зонды к Марсу, может, он решил вспомнить молодость? Некоторые становятся сентиментальными в определенном возрасте.

Воробей наклевался муравьев и принялся вызывающе купаться в пыли перед эстрадой.

— Вряд ли его можно считать главным подозреваемым в этих рассылках, — сказал Роман. — Ему-то зачем эти игры?

— Не знаю… Он эксцентричен.

— Многие миллиардеры эксцентричны, — возразил Роман. — Каждый второй Тони Старк, каждый третий Брюс Уэйн, обычное дело.

Алексей Степанович заполнил зажигалку тритием и отправил ее Роману. Забавный розыгрыш, чего уж там.

— Светлов эксцентричнее других, — сказал я. — Помнишь последний день?

Последний день, высок и страшен.

— Это ничего не доказывает и ни на что не указывает, — сказал Роман. — Но я согласен, сбрасывать его со счетов не стоит. И потом… Он слишком часто встречался.

Кстати, точно, я сам про это еще тогда думал. Они слишком часто мне встречались, и Федор, и Светлов. Посторонние люди так часто друг другу не встречаются.

— Механошина еще запиши, — посоветовал я.

— Механошин… Механошин. А он разве не это? Вроде Механошин… не в полной мере жив.

Неплохо научился излагать.

Роман полистал