Тревожное торжество - Валерий Александрович Пушной

помялся и согласился, решив, что найдет способ положить Истровскую в другой спальне.

Однако Алла думала иначе, она посчитала, что Павел сдался, и это ее окрылило.

В квартире Истровская пробежалась по всем комнатам, то восклицая, то строя гримасы, чем-то восторгаясь, а что-то беспардонно оплевывая. Хавин ходил за нею следом и терпеливо молчал. В одной комнате ей понравилась мебель, но не понравилась картина на стене, в другой – картины понравились, но не понравилась мебель. И так везде.

После просмотра попросилась под душ. А скоро из душевой кабины донеслось:

– Павел, войдите, потрите мне спину!

Хавин усмехнулся, с ее стороны уже начиналась игра. И отозвался, не входя в ванную комнату:

– Там есть мочалка с ручками. Очень удобна, не требует посторонней помощи.

– Вы меня боитесь, Павел? – раздалось в ответ.

– Боюсь, – откликнулся Хавин.

Алла громко засмеялась:

– Все равно не отвертитесь, – пообещала и затихла.

Павел прошел на кухню. Молчание Истровской длилось недолго, скоро она через дверь сообщила, что ей не понравилась мочалка.

– Другой нет, Алла, – сказал громко Павел, – постарайтесь управиться.

Истровская снова притихла. Она не сомневалась, что теперь, когда она в квартире Хавина, в его ванной комнате, в его душевой кабине, она непременно возьмет быка за рога, как бы тот не упирался. Ее тело требовало Павла, и сдерживать возбуждение становилось все труднее.

Наконец Алла помылась, обтерлась, не нашла глазами никакого халата, накинула на плечи полотенце и голой вышла из ванной. Возникла перед Хавиным в дверях кухни, где он сидел за столом. С улыбкой спросила:

– Разве я не красивая, Павел? Посмотрите на меня, – вздохом высоко подняла грудь.

Хавин покривил бы душой, если б не согласился, что худое стройное тело Аллы было красивым. Однако, не отвечая на прямой вопрос, он показал на вскипевший чайник на столе и увел разговор в сторону:

– Вот, я приготовил, пока вы мылись. Чай после душа – хорошее дело.

Алла провела взглядом по столешнице, подумала и выдохнула:

– Что-то я проголодалась, Павел, у вас нет чего-нибудь посущественнее?

– Полно всего, выбирайте сами. – Павел показал на холодильник.

Алла открыла дверцу и воскликнула:

– Да тут недельный запас! С голоду не пропадем! А вы не теряйте время, отправляйтесь тоже под душ, пока я буду есть. И не тяните резину, Павел, учтите, я быстро ем! – Она сбросила с плеч на спинку стула полотенце и взглядом подтолкнула Павла к выходу.

Тот поднялся из-за стола, шагнул мимо нее к двери, но из кухни направился не ванную комнату, а в свой кабинет. Прошелся вдоль книжных шкафов, мимо рабочего стола с креслом и усмехнулся. Пригласил на свою голову. Крутись теперь, как уж на сковородке. Впрочем, не впервой. Постоял в раздумье и отправился в спальню. Достал из гардероба свою рубашку и вынес в кухню:

– Примерьте, – протянул Истровской.

Голая Алла за столом уплетала бутерброд. Проглотила, сделала глоток чая и стремительно вскочила на ноги, с удовольствием показывая свое тело Хавину. Выхватила из его рук рубаху, покрутила ее, хмыкнула пару раз, сунула руки в рукава и засмеялась:

– Стесняетесь смотреть на мое тело? Это глупо, Павел. Я баба простая, не скрываю, что хочу вас. Но ведь и вы не Буратино.

– Буратино? Не понял. – Хавин вскинул брови.

– Чурбан бесчувственный, – пояснила Истровская и вновь уселась за стол. – Может, и вам сделать бутерброд? Предстоит большой расход энергии, Павел. Я в постели отдыхать не люблю и партнерам не даю. Не подкачайте.

Павел сделал вид, что пропустил ее слова мимо ушей, и заговорил о бизнесе:

– Ведь у вас магазин, насколько я помню.

– Не просто магазин, а хороший магазин, – поправила Алла, прихлебывая чай. – Торгую товарами для женщин. Хорошими товарами. Тряпье не признаю. Не могу им унижать женщин. У меня связи только с хорошими поставщиками. А что это вы вдруг заинтересовались моим магазином?

Хавин сел напротив:

– Дело в том, что Анатолий Адаевский расширяет свой бизнес, и ему понадобятся хорошие магазины.

– Анатолий? – недоверчиво перестала жевать Истровская. – Первый раз слышу. Мне кажется, он вполне довольствуется тем, что имеет.

– Чужая душа – потемки, – сказал Хавин.

– Да нет, он не мутный человек. Это не Аспенский, – она сделала паузу. – Погодите, погодите, тут, наверное, без вас не обошлось. Я правильно догадываюсь, Павел? Интересно. Очень. Внимательно слушаю. Уж не хотите ли вы проглотить мой бизнес, как Аспенский? Учтите, глаза выцарапаю, а бизнес не отдам! – Зрачки сердито заискрили.

Павел успокоил ее:

– Ну что вы, Алла, Адаевскому не нужен ваш бизнес, ему потребуется сотрудничество с вами. Вы на этом только выиграете, ваши доходы будут расти.

Истровская отодвинула чай и бутерброд:

– Хорошо поете, Павел, но кур по осени считают.

– Согласен с вами, – кивнул Хавин. – Только сани готовят летом, а телегу – зимой. – И Павел начал говорить Истровской то, о чем Адаевский даже не думал еще. Возможно, разговор был преждевременным, однако Хавин повел его, чтобы оторвать мысли Истровской от ее безмерного желания прыгнуть в его постель.

По лицу Аллы видел, что тема разговора увлекла женщину, глаза загорелись, особенно когда она услыхала, что ее положение в бизнесе укрепится. От нее требовалось одно – развивать торговлю. Это было как раз то, чем она любила заниматься. Впрочем, на одной любви далеко не уедешь. Для любого развития нужны дополнительные средства, но у нее их не было, а Хавин этот вопрос обходил стороной. Словно подталкивал, чтобы она сама обратилась к нему. И Алла спросила:

– А денежки, Павел? Расширяться с пустым карманом все равно, что нырять в бассейн без воды.

– Не забивайте голову, – успокоил Хавин. – Деньги в необходимом количестве будут. Я помогу.

– На каких условиях? Зависеть от вас я не собираюсь. Я сама себе хозяйка, Павел. Вольная птица. Если вы этого еще не поняли, вы меня разочаровываете, – прищурилась Истровская.

Хавин улыбнулся:

– Условия обсудим отдельно. Надеюсь, они станут выгодными для вас.

– А что от этого будете иметь вы? – напирала Истровская.

– Постараюсь также не остаться внакладе, – ушел от прямого ответа Павел.

Однако Аллу такие зигзаги не устроили, она вцепилась, как клещ, раскручивая эти вопросы до конца. Обсуждение затянулось до темноты за окнами. Хавин был доволен: ему удалось отвлечь Аллу. А время шло. Истровская на ходу готовила бутерброды для себя и Павла, подливала чай и уже не только спрашивала, но начинала советовать и даже спорить. Деньги, как говорится, любят счет.

Закончился разговор ночью. Алла посмотрела в окно и воскликнула:

– А сколько времени, Павел?

– Нормальные люди давно спят, – ответил Хавин.

– Значит, мы с вами ненормальные. И