Птичка, успевшая улететь - Юля Артеева

глаза и медленно вдыхает. Вижу, что готов взорваться в любую секунду, но держится из последних сил.

Проговаривает медленно:

– Дания, ты должна понимать, что ситуация выходит из-под контроля. Их должны наказать.

Упрямо поджимаю губы:

– Я не хочу.

– Блин, тебе что, пять лет?!

Я почему-то улыбаюсь. Он нравится мне таким. Борющийся со своей агрессией ради меня, рассудительный, взрослый. Рус не понимает моего внезапного веселья, бесится, отодвигает от себя кружку, расплескивая чай.

Молчу, поэтому он начинает допытываться:

– Они давно тебя травят?

– Год.

– Ты хоть раз говорила об этом маме? Учителям?

– Один раз, – пожимаю плечами. – Мама пришла в школу, поскандалила, и стало только хуже.

– И ты просто терпела?

– А что такого? Ты в жизни никогда не терпел?

Рус закрывает лицо руками и бессильно рычит в ладони. Я изучаю столешницу. Чистая, чуть щербатая оттого, что мужчины в этой квартире не всегда достают разделочную доску прежде, чем нарезать колбасу.

И совершенно внезапно, посреди моих рассуждений о бутербродах, Капралов опускается на пол и садится на колени около меня. Обхватывает мои лодыжки и говорит:

– Птичка, пожалуйста… я хочу, чтобы ты поняла. С тобой так нельзя. Нельзя терпеть. Нельзя молчать.

Я глажу его по голове. Волосы короткие, но мягкие, мне нравится ощущение, если вести ладонью снизу вверх.

Свободной рукой я оттягиваю ворот чужой блузки на своем горле и прошу:

– Рус, дай футболку… Душит.

Он вскидывает на меня взгляд и сразу как-то меняется в лице. Вроде бы, замечает, что я не шучу. А мне и правда кажется, что атласный воротничок стягивает мою шею. Трясущимися руками пытаюсь расстегнуть пуговицы, но они не даются. Маленькие, круглые, обтянутые в такую же ткань, словно нарочно выскальзывают из-под пальцев. Я уговариваю себя успокоиться, и у меня даже получается, только идиотская рубашка никак не хочет расстегиваться.

Появившийся на пороге Руслан спрашивает обеспокоенно:

– Дань?

Смотрю на него, рот открываю, но вдохнуть толком не могу. Снова беспомощно дергаю рубашку. Тогда Капралов шагает ко мне и одним резким движением отрывает пуговицы, дергая полы в стороны.

Я наконец дышу. Какой-то моральный блок пропадает, и кислород все-таки наполняет мои легкие. Я бесконечно повторяю про себя: вдох-выдох, вдох-выдох, вдох-выдох.

Руслан тем временем освобождает меня от блузки, стягивая ее по рукам, снова присаживается на пол, смотрит встревоженно. Я хватаю футболку, которую он принес, и прижимаю к груди.

Произношу охрипшим голосом:

– Порядок. Разнервничалась, наверное.

– Разнервничалась, – повторяет Капрал за мной эхом.

Потом тянет ткань из моих рук и одевает меня, как ребенка. Не позволяет даже в рукава пролезть самой, крепко, но нежно обхватывая запястья.

Когда заканчивает, встает передо мной и бережно поправляет мои волосы, откидывая их на спину.

– Так лучше?

Я киваю, глядя на него снизу вверх.

– Мне жаль, Дания. Ты этого не заслужила.

Снова клюю носом воздух в знак того, что поняла.

Со вздохом спрашиваю:

– Мы можем просто отдохнуть? Потом будем что-то решать. Пожалуйста?

Честно говоря, почти не надеюсь на успех, но Руслан вдруг соглашается.

Чтобы я встала, тянет меня за руки. Потом заставляет сцепить их за своей шеей и подхватывает под ягодицами.

Обвивая ногами его талию, фыркаю ему на ухо. Спрашиваю:

– Из птички разжалована в обезьянку?

– Сиди молча, Дань, – хмыкает он в ответ.

Я улыбаюсь, пока Капралов несет меня в свою комнату. С ним хорошо и спокойно. Очень безопасно. В то же время остро и волнительно. Интересно, можно ли познакомиться в школе и провести вместе всю жизнь? Такое ведь может быть?

Руслан укладывает меня на аккуратно заправленную кровать и накрывает пледом. Спрашивает:

– Ты голодная? Там Даша вчера готовила.

Отрицательно качаю головой и протягиваю к нему руки:

– Полежишь со мной немного?

Рус смеется:

– Какой прямолинейный подкат, птичка.

Но тем не менее устраивается рядом и целует в лоб. Заметив мои покрасневшие щеки, дразнит дальше:

– Ты же читаешь книги, там разве нет чего-нибудь более хитрого?

Стучу кулаком в его плечо и ворчу:

– В следующий раз притворюсь, что умираю и мне нужно искусственное дыхание. Достаточно хитро?

– Ну… уже лучше.

Капралов еще несколько раз касается губами моего лба, гладит по волосам, жалеет, нежничает, почти убаюкивает. Потом говорит тихо:

– Красивое белье, Дания…

– Это… – сбиваюсь и начинаю заново, – это было не для них.

Чувствую, как Руслан напрягается. Прижимаюсь лицом ему в изгиб шеи и мелко киваю, когда он спрашивает:

– Для меня?

Извернувшись, Капралов все-таки смотрит мне в глаза, хотя я сильно смущена, и ему приходится постараться, чтобы это сделать. Требовательный цепкий взгляд ловит меня как будто на крючок, тут уж как не трепыхайся, все равно уже не сорваться.

Будто в противовес тому, что транслируют его глаза, Рус мягко улыбается:

– Мне приятно.

Закусив нижнюю губу, я молчу. Жарко рядом с ним, всегда жарко. Он упирается большим пальцем мне в подбородок и тянет кожу вниз, освобождая из плена зубов. Смотрит на мои губы как-то темно и пьяно. Как будто так очевидно хочет, что мне становится неловко.

Произносит сипло:

– Не бойся, родная. Со мной можно не стесняться.

– Хорошо, – отвечаю едва слышно.

Руслан подается чуть ближе и целует. Очень бережно и медленно, но это меня не обманывает, я уже поняла, что за зверь сейчас рядом со мной, и это точно не мягкий и ласковый котик.

Он дышит тяжело и глубоко, а я вообще хватаю воздух как-то беспорядочно. Глажу Капрала по плечам, по шее, иногда касаюсь щек, его же руки, как приклеенные – на моей талии. Как будто боится дать им свободу.

Потом чувствую, как он протискивает ногу между моих коленей, и, прервав поцелуй, вскидываю на Руса испуганный взгляд.

– Все в порядке? – уточняет он со сбитым дыханием.

Я моргаю в знак согласия. Капралов смещает свое бедро выше, подсаживая меня на него, и у меня вырывается сдавленный стон.

– Если не захочешь, скажи, – шепчет он, – я остановлюсь.

Но у меня мозги уже давно туманом заволокло, я бы ни за что не стала говорить ему «нет», это слово вообще начисто стерлось со всех моих жестких дисков.

Выгибаюсь Руслану навстречу и просто с ума схожу от ощущений. Его руки под моей футболкой наконец начинают движение. Он нежно ведет по моей коже горячими ладонями, и даже через тонкое кружево бюстгальтера безошибочно находит самые чувствительные точки.

Потом обхватывает мои ягодицы, и прижимает еще ближе к себе, задает какой-то особенный чувственный ритм движений, от которого я с ума схожу. Даже через одежду все ощущается так остро, что я сгораю в невероятно ярком