Разговоры в рабочее время - Нелли Воскобойник

Дорогой Петр Сергеевич! Вы человек образованный, чувствительный и остроумный и, разумеется, нравитесь мне. Иного и быть не могло. Мне было приятно Ваше общество. Это чувство замечательно может быть выражено по-английски. Они говорят: „I like him“. Однако любовь – love – нечто другое. Это когда присутствие любимого ощущаешь без участия зрения и слуха – иными чувствами, не знакомыми физиологам. И это присутствие составляет твое счастье. Я любила – я помню. Такое чувство дается не по заслугам и не по правилам – оно чудо.

Мне придется выйти замуж, и в замужестве обойтись одной симпатией, ибо еще одной любви дождаться не надеюсь. Но я выйду замуж за человека, не отягощенного богатством, связями в обществе, поместьями и множеством обязательств по отношению к равным, высшим и низшим. Многие женщины мечтают об этом. А меня бросает в дрожь от мысли о вашем образе жизни, который мне пришлось бы разделить. Я независима и свободна и останусь таковой, обвенчавшись с человеком образованным, увлеченным своей профессией, лишенным предрассудков и разделяющим мои представления о жизни. Я ненавижу бедность – кажется, кроме безумия и болезни, в жизни нет ничего страшнее ее. Однако и богатство, и связанные с ним обязательства и ограничения пугают и отвращают меня.

Прощайте, дорогой Петр Сергеевич! Наша встреча была болезненна для нас обоих. По крайней мере, я рада, что не внесла разлад в Вашу семью, не причинила ущерба Вашим отношениям с родителями, сестрой и бабушкой. Прощайте, голубчик! Будьте счастливы!

Нет необходимости более посещать мой магазин – я вышлю счета за не оплаченные еще покупки на Ваш петербургский адрес.

Е. Гордеева-Стасова»

Эпилог

Петр Сергеевич женился на молодой вдове беспутного князя Дадиани, с которым когда-то учился в пажеском корпусе. Семейная жизнь устроилась легко и удобно, но с началом войны он использовал свои связи и добился, чтобы, несмотря на возраст, его приняли в Гатчинскую военную авиационную школу. По окончании курса был направлен летчиком в Авиационный отряд Балтийского флота. Осенью 1915 года его самолет не вернулся из очередного полета. Список пропавших без вести пополнился именем князя Петра Сергеевича Лобанова.

Елизавета Прокофьевна вышла замуж за приват-доцента Петербургского политехнического института и вместе с ним уехала в Американские Соединенные Штаты по приглашению Бостонского университета. Они намеревались вернуться по истечении контракта, но в Европе бушевала война, потом Россию захватил революционный хаос, сменившийся террором. Возврат стал невозможным. Ни она, ни ее сыновья, побывать в Петербурге не смогли, а быть может, и не хотели. Но одна из внучек, увлеченная историей семьи, приезжала в восьмидесятом и даже съездила в Сестрорецк. На месте салона «Всѣмъ сестрамъ по серьгамъ» располагался скучнейший магазин канцелярских товаров, где продавались какие-то бланки, комплекты всяких квитанций и бухгалтерские книги. Самым привлекательным предметом в магазине была нотная тетрадь со скрипичным ключом на обложке. И Лиза купила ее из любви и нежности к покойной бабке, которая к пятнадцатому дню рождения подарила ей прелестную золотую брошечку в виде скрипичного ключа, усыпанного бриллиантиками.

Инженеры

Их было трое – сотрудников Грузинского института энергетики, тесно приятельствующих между собой. Сева, только что защитившийся и уже получивший должность старшего научного сотрудника; Герман, его шеф, – человек необыкновенной физической и психической подвижности. Пролетая по жизни, он оставлял за собой шлейф из мелких услуг и крупных одолжений. Менял в лучшую сторону судьбы приближенных, отчаянно комбинируя несколько человек, каждый из которых оставался в выигрыше. Например, обнаружил у десятилетнего сына замдиректора замечательный слух и способности к флейте. Свел его со своей любимой пожилой учительницей музыки, оставшейся без работы. Пока мальчик и старушка наслаждались обществом друг друга, достал путевку и отправил их на месяц в пансионат Авадхара, где они занимались музыкой, гуляли в альпийских лугах и ребенок попутно с восторгом обучался итальянскому языку. А тем временем родители устроили себе медовый месяц и сохранили свой брак, который дал опасную трещину. Так же играючи он находил гранты и темы, которые позволяли платить зарплату достойным людям, двигавшим вперед инженерные науки, и нескольким шлимазлам, которым «тоже надо жить».

Третьим другом был Тамази – неторопливый сорокалетний грузин, носивший элегантные пиджаки и дорогие туфли. Он был бонвиваном и интеллектуалом. Приходил на работу не прежде, чем завершал завтрак. Булочки были теплыми, масло не слишком мягким. Красная икра хорошего засола. Пупырчатые огурчики из Чопорти. Помидоры упругие и алые. Яйца на омлет – от знакомых кур с хорошей репутацией. Только после этого наступало время энергетики и гидротехнических сооружений.

Эти трое прекрасно ладили и никогда не бывали недовольны друг другом. В поисках нового проекта Герман обратил взоры к строящейся в верховьях Ингури Худонской арочной плотине. Она многие годы кормила инженерную науку по всей Грузии, не забывая и о московских товарищах. Речь шла о моделировании одного из водосбросов. Дело было интересное и даже, может быть, практически полезное для строительства.

Главный инженер Худонской ГЭС Нугзар был им уже хорошо знаком. Он приезжал в Тбилиси и бывал принимаем у Германа согласно тонким законам закавказского гостеприимства. Разумеется, он охотно пригласил всех троих приехать в Худони, осмотреть сооружение на месте и тут же договориться о технических и финансовых подробностях работы. Поездка предстояла приятная и интересная: чудесная природа, доброжелательные хозяева, огромная плотина, вкусная еда, отличное вино – чего еще может желать инженер-гидравлик?

Принимали их по первому разряду. После обзорной экскурсии Нугзар позвал к себе домой. Стол был накрыт со всей тщательностью. Разнообразие угощений указывало на то, что визиту придается самое серьезное значение. Хотя пирующих было только четверо, такую трапезу не стыдно было бы предложить и тридцати приглашенным на банкет или свадьбу.

Жена Нугзара не присела к столу – не женское дело участвовать в чисто мужском застолье. Но и не вышла из комнаты. Стояла у дверей, сложив руки на животе, и внимательно следила за происходящим. Один раз муж движением брови указал ей на непорядок. Она виновато вскинулась, убежала на кухню и вернулась с солонкой. Потом она меняла тарелки, приносила горячее, подавала десерт и смущенно слушала пышные похвалы гостей своему кулинарному искусству и проворству.

– Да, – сказал муж. – Сегодня я забрал Манану с работы. Столько дел, такие гости…

– А что, госпожа Манана работает? – удивился Сева.

– Работает, – ответил Нугзар. – Она директор школы.

Госпожа Манана согласно кивнула.

…А Худонскую плотину так никогда и не достроили. Но это уже совсем другая история.