Маленький лжец - Митч Элбом

должен был поступить на военную службу. Иногда обсуждали Себастьяна. Однажды вечером, когда они гуляли по пляжу, Тиа спросила: «Ты собираешься к нему вернуться?», на что Фанни ответила, что не знает, и тогда дочь задала вопрос: «Что между вами произошло?». Фанни вздохнула, молвив: «Сначала мы были друзьями, потом беженцами, потом родителями, а теперь стали друг другу чужими».

1971

Фанни вернулась в Венгрию и стала жить с Гизеллой, помогала ей с работой по дому и катала по деревне на коляске. Когда утром 10 августа к ним пришёл рыжеволосый мужчина, Фанни была готова. Она снова спросила, от кого эти деньги. Когда мужчина отказался ответить, она подбежала к его машине и села на переднее сиденье.

– Я не уйду, пока вы не расскажете, – крикнула Фанни.

Несколько секунд мужчина сверлил её взглядом, а потом ушёл, оставив автомобиль у дома Гизеллы.

1972

Фанни вернулась в Израиль, где у Тии и её мужа родился первенец. Пара назвала мальчика Шимоном в честь отца Фанни, отчего ей стало и радостно и грустно.

1973

По настоянию дочери Фанни посетила мемориал жертвам холокоста – так стали называть то, чему подверглись евреи под гнётом нацистов. Слово происходило от греческого holocauston – «жертва всесожжения». Фанни сказала дочери, что это выражение здесь неуместно. А когда Тиа спросила, какое слово выбрала бы мать, та ответила, что такого слова не существует и никогда не должно существовать.

Этот мемориал под названием Яд ва-Шем был построен на склоне горы в западной части Иерусалима. Фанни увидела там фотографии, подробно изображающие то, что происходило в лагерях. Увидела лица больных, голодающих, истощённых и мёртвых. Рядом с некоторыми фотографиями были напечатаны свидетельства выживших, описывающих пережитые ими ужасы.

Фанни прочитала историю матери, потерявшей своего семилетнего сына. Его звали Йосси. Нацисты вырвали мальчика из рук матери. Почему-то это напомнило Фанни о Марше смерти из Будапешта и о мальчике с рюкзаком, погибшем в снегу. Что, если это и был Йосси? Что, если Фанни была известна судьба мальчика, а его несчастной матери нет?

Она заплакала, сначала тихонько, а потом сильнее и сильнее, не в силах сдерживаться. «Что такое, мам? – спросила Тиа. – Что случилось?» Но Фанни лишь молча мотала головой. Бородатый мужчина в поезде сказал ей: «Расскажи миру о том, что здесь случилось». Но Фанни пока не могла рассказать всю правду. Она не хотела говорить о том, что случилось на самом деле, никому, даже собственной дочери.

1974

Фанни вернулась в Венгрию. Гизелле было уже около семидесяти, и здоровье подводило её. Она стала многое забывать. Зимними вечерами она сидела у огня, держа Фанни за руки, иногда поворачивалась к спальне и говорила с давно почившим мужем, прося его «принести ещё дров, чтобы дочка не мёрзла».

1975

Однажды утром, лёжа в постели, Гизелла попросила Фанни помочь ей снять с глаза повязку.

– Зачем?

– Потому что я собираюсь увидеть Иисуса.

– Пожалуйста, не оставляйте меня. Побудьте со мной ещё.

Гизелла взяла Фанни за руку.

– Когда мы были разлучены, я не оставляла тебя ни на секунду. Как же я могу оставить тебя сейчас?

В окно проникали лучи осеннего солнца.

– Ах, Гизелла, – дрожащим голосом сказала Фанни, – я по-прежнему думаю, что ваша жизнь сложилась бы лучше, если бы в ней не появилась я.

Пожилая женщина слабо покачала головой.

– Если бы не ты, я бы давно уже умерла.

Она сжала пальцы Фанни.

– Ну же, милая. Мой глаз.

Фанни медленно сняла повязку. И хотя смотреть на шрам было тяжело, она не стала отворачиваться. Гизелла запрокинула голову, словно глядела на что-то наверху.

– Он ждёт тебя, – прошептала она.

– Кто? – спросила Фанни.

Гизелла в последний раз вздохнула и умерла с улыбкой на лице.

1976

В августе, когда на пороге появился рыжеволосый мужчина, Фанни сидела на крыльце. Когда он подошёл к ней с сумкой, Фанни приподняла плед: на коленях у неё лежал пистолет, и Фанни направила его прямо на гостя.

– Мне нужно знать, кто отправляет эти деньги. Говорите сейчас же.

Мужчина бросил сумку и поднял руки. Сделал шаг назад.

– Я не знаю, – сказал он. – Честно. Как и другим, мне платят раз в год. Он пригрозил, что если я что-нибудь кому-нибудь скажу, то денег больше не будет.

– Кто вам пригрозил?

– Цыган.

– Это его деньги?

– Не сказал бы. Судя по тому, как он одевается.

– Тогда чьи?

– Если вам интересно моё мнение, думаю, это деньги, за которые умер мой отец.

– Ваш отец?

– Его расстреляли нацисты, когда прятали ящики в охраняемой им церкви. Я так и не узнал, что было в тех ящиках. Но через год двое мужчин вернулись за ними. Один из них был убийцей моего отца.

– И что с ним сейчас?

– Я застрелил его.

– А со вторым?

– Его я больше не видел.

– Он забрал ящики?

– Да.

– И зачем ему раздавать их содержимое?

– Не знаю.

– Можете описать его?

Мужчина покачал головой.

– Это было давно. Он выглядел как нацист. Молодой. Ненамного старше меня.

Фанни подумала о той ночи, когда увидела Нико на берегу Дуная. Он выглядел как нацист. Молодой. Ненамного старше меня.

– Я и его мог убить, – сказал мужчина. – Но не стал. Может, поэтому мне тоже отправляют деньги.

1977

Фанни села в самолёт, в сумочке у неё лежали открытки Каталин Каради. Она направлялась в Америку в надежде получить ответы на свои вопросы.

Прилетев в Лос-Анджелес, Фанни сняла комнату в одноэтажном мотеле, на парковке которого росла пальма. В первый день она показала открытки мужчине за стойкой регистрации и спросила, не знает ли он, кто снял эти фильмы. Он не знал, поэтому Фанни задала тот же вопрос женщине, подметавшей коридор. Она тоже ничего не знала, и тогда Фанни перешла улицу и спросила то же самое у владельца закусочной. Хоть он и не знал о фильмах, но, услышав акцент Фанни, спросил: «Eísai Ellinída?» («Вы гречанка?»), а она ответила: «Naí» («Да»), и к тому времени, как они закончили говорить, Фанни успела обзавестись работой: варить кофе, готовить блинчики и яичницу. Она воспользовалась этой возможностью, чтобы улучшить свой английский. А позже благодаря английскому стала выяснять, как работает киноиндустрия.

1978

Когда Фанни наконец узнала, кто создаёт эти фильмы – таинственный, редко попадающий в поле зрения других человек по фамилии Гуидили, то отправилась на студию, где он, предположительно, работал. Она надела своё самое красивое платье, вошла в здание и спросила у администратора в холле, есть ли у них свободные вакансии.

И продолжала делать это каждую