Судьбы - Владимир Иванович Шлома

Ознакомительный фрагмент

следует встать на ноги, как новая напасть – война. В первые же дни войны Карпа опять мобилизовали, и отправили на фронт. Жена осталась одна с 13-ти летней Антониной. Мария по-прежнему работала в Зрубе, и вернулась домой только после того, как село оккупировали немцы и школу в Зрубе закрыли.

Летом 1945-го вернулись домой Карпо и сосед Николай. Николай был живой и здоровый, избежал даже ранений, а Карпо приехал весь израненный. Но все равно это была радость, ведь вернулся. Больше половины мужиков из села вообще не вернулись. Ни о какой работе речь конечно не шла, все осталось на женских плечах. Сначала Карпо хотя бы по хате и в туалет сам ходил, а потом вообще слег, а в конце января 1947-го года помер. Татьяна с дочерьми опять осталась одна. От Марии, правда, теперь уже была помощь, она жила дома и работала учительницей в начальной школе, деньги хоть и небольшие, но приносила, на пропитание хватало. Жених Марии погиб на фронте, мужики в селе были в дефиците, поэтому выйти ей замуж было почти нереально, тем более, что скоро будет тридцать, а вокруг молоденьких девушек полно. Но ей повезло, к ней посватался вернувшийся из Донбасса Шлома Иван, совсем молодой, на пять лет моложе ее, и она вышла за него замуж. Своей хаты у Ивана не было, и он пришел жить к Марии, то есть, в примы. Первым на свет появился я, а через два года Алла. Бабушка Татьяна умерла в мае 1954-го года, в возрасте шестидесяти лет. Когда она лезла на чердак, под ней сломалась лестница, и при падении она сломала шейку бедра. С таким повреждением в то время долго не жили. А в декабре этого же года родился наш младший брат, Виктор, или Талик, как называла его мама.

Мать и отец

Свое детство, и нашу жизнь в то время, я описал в «Воспоминаниях», поэтому повторяться не буду. Здоровье у мамы было неважное, были какие-то проблемы с желчным пузырем и желудком, но лечилась она сама, народными средствами. Периодически делала какое-то слепое зондирование, чтобы стимулировать отток желчи из желчного пузыря. Для этого она выпивала два стакана минеральной воды и ложилась на горячую грелку, через час ей становилось лучше, и она опять могла работать. Позже появились еще и проблемы с желудком, но времени обследоваться у нее не было. Кто-то ей посоветовал в период сильных болей в желудке, по утрам натощак выпивать столовую ложку не разведенного спирта. Этим она два десятка лет и спасалась от сильных болей. Но в 2000-м году боли стали невыносимыми, и ее положили в Нежинскую больницу, в Вертиевке к тому времени больницу уже закрыли. В это время я с женой и приехал в Вертиевку в отпуск, и мы навестили маму в больнице. Как только она увидела нас, сразу стала уверять, что ей уже намного лучше, что она выздоровела, и стала проситься, чтобы ее выписали. Врачи были категорически против выписки, и мы уговаривали ее оставаться в больнице, но несмотря на все уговоры, она написала расписку об отказе от дальнейшего лечения, и уехала вместе с нами домой. Несколько дней она чувствовала себя терпимо, но потом боли резко усилились настолько, что терпеть их она больше не могла и согласилась ехать в больницу. Хорошо, что в этот день к нам в гости из Киева приехал Галин брат Володя, на его машине мы и отвезли маму обратно в больницу. Хирург, осмотревший маму, сказал, что ее нужно как можно быстрее оперировать. Боли были настолько сильными, что мама уже была согласна и на операцию, лишь бы они прекратились.

Следует пару слов сказать о том, что представляла украинская больница в те годы. В Советское время такое даже представить себе было невозможно. Прежде всего, постельное белье и посуду для еды нужно было везти с собой. Все назначаемые медикаменты, в том числе таблетки, ампулы для уколов, шприцы, бинты, салфетки, все нужно было покупать самим. Хорошо еще, что хоть кормили бесплатно, хотя и очень плохо. Нам с Таликом хирург написал длинный список всего необходимого для проведения операции, в том числе кровь нужной группы и плазму, иголки и нитки для наложения швов, и мы пошли по аптекам, все это покупать. Часа через четыре хождения по аптекам все было куплено. В моей голове невольно возник вопрос, а как они экстренные операции делают, ведь пока родственники будут бегать, как и мы, по аптекам, больной помрет.

Операция шла долго, больше четырех часов. Мы с Таликом сидели в столовой больницы и в тревоге ожидали ее окончания. Появились нехорошие предчувствия, уж больно долго она шла. У мамы был диабет, и хотя она была на таблетках, а не на инсулине, я очень опасался за исход операции, ведь заживляемость при диабете очень плохая. Но вышел хирург и нас успокоил, сказал, что операция прошла успешно. Главное, по его словам, что нет рака. Пришлось вырезать превратник и пришить кишку прямо к желудку, так как на месте превратника образовался многослойный рубец, как будто имевшуюся в этом месте язву чем-то многократно прижигали. Я понял, что это результат маминого лечения язвы спиртом. Ну и так хорошо, она ведь с этой болезнью больше двадцати лет держалась. На следующий день нас с Таликом пустили к маме в реанимацию, так как через день мне уже нужно было уезжать домой, но перед отъездом нужно было обязательно увидеться с мамой, и нам пошли навстречу. Мама была в сознании и сказала, что после операции ей лучше не стало, боли только усилились, но я ее попытался успокоить, сказал, что еще ничего не зажило, поэтому и болит, потом будет легче. Я действительно в это верил, и со спокойной душой уехал домой. Но перед моим отъездом отец нам сказал, что мама домой не вернется, ему сон плохой приснился, будто бы по улице идет стадо коров, а у нас во двор открыты ворота, и все стадо заходит к нам. Это люди на похороны придут, пояснил он.

На второй день после моего приезда домой, пришла срочная телеграмма от Талика, в которой сообщалось, что мама умирает. Мы с Галей сели в машину и вечером выехали на Вертиевку, еще надеялись застать маму живой. На рассвете к нам в лобовое стекло врезалась маленькая птичка, и поскольку скорость была больше 100 км/час, то наверняка разбилась.

– Это мама знак подала, – сказал я Гале, – она умерла.

Больше торопиться было некуда. В Конотопе остановились передохнуть