Мой телефон 03 - Мария Ким

Рафик раздобыл в диспетчерской красный фломастер и теперь старательно портил рабочую форму, пририсовывая на грудной карман халата очередное сердечко. Красные кривые сердечки обозначали заведенные лично Рафиком сердца. Всего сердечек было три, фельдшеру не нравилось, что так мало, но нарисовать больше не позволяла профессиональная этика. Он обязательно нарисует новые, когда появится повод, в этом Рафик не сомневался, но не сегодня. Сегодня пусть все будут здоровы.

Прокуренным голосом Сима зачитала по селектору новогоднее поздравление в стихах, завершила его торжественным «с Наступающим, коллеги!», выдержала драматическую паузу и добавила: «Всем вызов!»

Рафик недовольно зашипел и спрятал умыкнутый фломастер в карман.

На парковке мы встретили Наташку. Она ходила вокруг своего рабочего транспорта, ногой сбивая грязные сосульки с покрышек, и советовалась с механиком, что бы такого сломать в машине, чтобы встать на легкий, но продолжительный ремонт.

* * *

Мы подразделяли полоумных старушек на два типа: мегеры и божьи одуванчики. О мегерах было немало рассказано историй в диспетчерской и великое множество новых матерных выражений сочинялось в их адрес. Об одуванчиках молчали. Рассказывать там особо было нечего.

– Вот мои детки-конфетки, как быстро приехали, – прошмакала беззубым ртом невесомая старушка с паутиной серебристых прядей, спрятанных под платок.

Одуванчики были хрупкими и стройными, мегеры почти всегда страдали лишним весом. В квартире одуванчиков было бедно и чисто, в избытке имелись накрахмаленные салфеточки и бумажные иконки, на каждой полочке была копеечная восковая свеча в подсвечнике. В праздники и в дни отключения электричества все это поджигалось, одна из свечей ставилась на подоконник. Раскачиваясь на скрипящей табуретке в ожидании традиционного чая от бабули, я вдруг вспомнила, как, работая в инфекционной бригаде, мы завалились в ковидных скафандрах на адрес, где во всем доме не было света. На подоконнике карантинной квартиры горела свеча, бригаду в фантастических одеяниях тоже встречали со свечками. Я сперва обрадовалась, что в реквизите пока не прибавилось гроба с покойником и наряженного в респиратор священника, а потом увидела в зеркале свое отражение, подсвеченное церковным огоньком, и больше скафандр на адреса не надевала.

Одуванчик никогда на здоровье не жаловалась, на все у нее было «слава Богу», причину вызова скорой установить было невозможно. И мегерам, и одуванчикам выставлялся один диагноз «дисциркуляторная энцефалопатия». О механизме этого заболевания мы имели весьма смутное представление, ДЭП, он и есть ДЭП.

Чайник вскипел, «деткам-конфеткам» были предложены просроченное печенье и червивый шоколад. Я изучила упаковку и отобрала у Рената угощение, запихав его поглубже в контейнер с отходами биологической опасности. Ренат принялся за пустой жидковатый чай. Бабуля продолжила повествование о своей жизни. В жизни она ничем не болела, и сейчас у нее все слава Богу, но скучновато. В гости никто не ходит, только детки-конфетки, которых она по телефону 03 приглашает на чай. От стипендии до пенсии бабуля отработала нянечкой в детском саду. Дети у нее всегда были сытые и умытые, с подтертыми соплями и без синяков, от проверяющих комиссий никогда ее работа не получала дурного отзыва. В положенном возрасте бабулю отправили на покой, затем вернули по кадровому дефициту и лишь в 70 лет позволили запылиться на складе человеческого вторсырья. Ренат честно напряг извилину, решая, чем бы таким полезным полечить бабушку, но извилина лишь свернулась и выпрямилась, как пружина, не выдав ни одной порядочной мысли. Тогда Ренат допил чай и приказал мне сделать бабушке укол мексидола, бессмысленный и болезненный акт сочувствия. На прощание старушка подарила нам вышивку ручной работы: на пожелтевшем полотне гладью был выполнен лебедь в профиль. Лебедь отбрасывал тень на проросшую кувшинками голубую заводь и печально смотрел единственным черным глазом.

* * *

Всю дорогу Ренат ехал в багажнике. Там не так слепило с улицы, а похмелье фельдшера все никак не отпускало. Наконец, решив, что он достаточно помучался, первый номер приказал тормознуть у «КиБ», пообещав «я быстро, одной ногой тут, другой в могиле». Вернулся и вправду быстро, взял два шкалика, завернув их, не смущаясь, в фирменный пакет. По дороге один опорожнил, вылечился, повеселел. Из багажника потянуло табачным дымом.

* * *

Мы выбрались с инфекционного адреса вспотевшими и задохнувшимися. Скафандр неприятно прилип к коже, на адресе топили по-зимнему, а открыть окно было нельзя, хозяева температурили. Заходя в лифт, Ренат проковырял в респираторе дырку для сигареты и приготовился, выйдя на улицу, тут же закурить. Этажом ниже в лифт заглянула, хромая, почтальонша, заметив скафандры, шарахнулась на выход, но Ренат дружелюбно втащил ее внутрь и нажал кнопку первого этажа. Почтальонша испуганно натянула маску по самые очки. Ренат из вежливости тоже поправил респиратор и заткнул-таки дыру предназначенной для нее сигаретой.

– И что там? – опасливо спросила почтальонша.

– Обыкновенная история, – вздохнул Ренат. – Народ паникует. Температура и запахи пропали.

– Ну это, это же… – вздрогнула почтальонша.

– Да, оно самое, – подтвердил Ренат.

– Но у меня есть – вот! – быстро сообразила почтальонша и достала из сумочки антисептик.

– Это хорошо, это на руки, – одобрил Ренат, – надо еще внутрь.

– Это – внутрь? – удивилась почтальонша.

– Это внутрь нельзя, – мягко поправил Ренат, – внутрь надо водку, а лучше коньяк.

– Но я – на работе, – напомнила почтальонша.

– Профилактическую дозу, – сказал Ренат, – один глоток. Это на лечение меньше чем две бутылки не уходит. Кстати, вот. – Он порылся в аптечке, достал флакон семидесятипроцентного и плеснул на донышко стерильной банки для сбора мочи. – Выпить и выдохнуть через нос. Дезинфекция.

Почтальонша приняла баночку, подозрительно принюхалась, отвернулась, затем снова заглянула в глубину лицевого щитка скафандра, отважно сделала глоток и закашлялась. Ренат виновато поискал по карманам, что бы предложить на закусь, и вспомнил, что карманов у скафандра нет. Лифт застрял.

* * *

– Твари. Сволочи, – Ренат показал мне экран смартфона. На экране было приложение «Сбербанка», текущий счет составлял круглую сумму со знаком «минус».

– Бизнес рухнул? – предположила я.

– Жена ступила, давно еще, потому развелись. Сошлись вот сейчас. Я ей алименты должен, их суд не вычитает. Она со мной делится. Выгодно. Да и обиды уже не осталось.

Ренат запрокинул голову и уставился на тусклую лампочку. С диспетчером связаться удалось, но аварийная команда задерживалась. Я поставила чемодан на пол и села на него, приготовившись ждать, слушая Ренатовы байки. Почтальонша свернулась клубком в углу. Застрять в одном лифте с ковидными было жестоким испытанием для ее психики. Ренат продолжал.

Жена в свое время