Рисовальщик - Валерий Борисович Бочков

появления Сессил я спал в гамаке между двух пальм, вдвоём спать в гамаке неудобно, а любовная активность, даже самая сдержанная, неминуемо превращается в цирковой номер. Кровать я мастерил на открытом воздухе – на берегу, и она получилась чуть больше спальни. К тому же тяжёлой, как египетский саркофаг. Мы впихнули кровать в дом лишь наполовину, Сессил предложила сделать перекур и испытать кровать на прочность.

Кровать выдержала, Сессил своими стонами распугала окрестных чаек, я чуть не вывихнул колено. Потом мы лежали, курили и молча пялились в небо. Наши ноги были в спальне, с моря тянул мягкий бриз, пахло мокрой солью и раскалённым песком, чайки вернулись и теперь сверху разглядывали нас, явно сплетничая о нашем бесстыдстве.

Сессил говорит мало, она ничего не планирует. Она существует внутри жизни, как рыба существует внутри реки – она часть потока, и она движется вместе с ним. Сессил хочет кофе – она наливает себе чашку, хочет музыки – включает стерео. Хочет меня – я тут, под рукой. В момент соития она вообще ни о чём не думает, превращается в гремучую смесь похоти, страсти и неисчерпаемой энергии. Тут я чувствую себя предателем: я-то продолжаю диалог в своей голове, причём даже не с ней, а с той, другой. «Как ты думаешь, вон тот пеликан действительно ловит рыбу или тайком подглядывает за нашими выкрутасами?».

Иногда та, другая, отвечает мне. Мы обсуждаем с ней форму облаков, запах ветра, цвет моря.

Я расстался с Сессил, когда узнал, что ей нет семнадцати. Ещё Лутц рассказал, что в её жилах течёт кровь Чёрной Бороды. Капитан – если верить легенде – был неутомимым любовником и оплодотворил чуть ли не треть женского населения острова.

Лутц сам похож на отставного пирата, к тому же он враль и пьяница. Последнее не мешает ему быть хозяином питейного заведения с открытой террасой и видом на море. Тогда мы сидели в его баре, полутёмном и пустом, наверняка было уже за полночь – на острове мало кто интересуется точным временем, – Лутц сделал важное лицо и исчез в подсобке. Вернулся он с большой стеклянной колбой. Поставил сосуд передо мной:

– Вот!

За толстым стеклом, в золотистой жидкости, похожей на речную воду, плавало нечто, напоминавшее земноводное животное или сома средней величины. Верх колбы был запечатан коричневым сургучом.

– Что это? – Я щёлкнул пальцем по стеклу.

– Капитан Эдвард Тич! – Лутц сделал жест конферансье, объявляющего звезду на сцене. – Он же – легендарный пират Чёрная Борода!

Я подался вперёд, чиркнул зажигалкой и поднёс огонь к стеклу. В колбе находился половой орган, предположительно человеческий, определённо мужской.

– Шестнадцать дюймов! – опередил мой вопрос Лутц.

Я перевёл дюймы в сантиметры.

– Купил на аукционе в Санта-Круз. Печать, сертификат – всё честь по чести. – Лутц тронул указательным пальцем сургуч, добавил официально: – Экспонат сохранился в превосходной форме и представляет историческую, культурную и научную ценность значительных пропорций.

– Да уж, – согласился я, – пропорции воистину значительны.

Член в колбе выглядел самодостаточно, даже слегка заносчиво. Мускулистый и жилистый, как рука культуриста, он не казался потерянной частью чего-то большего, он выглядел вполне уверенно и сам по себе. Лутц ласково погладил стекло. Дотянулся до бутылки, разлил остатки бурбона по стаканам. Чокнулся со мной, потом с капитаном в колбе. За годы пребывания на острове я приучил всех местных чокаться и говорить тосты.

– За Эдварда Тича! – Лутц поднял стакан.

– За свободу! – добавил я.

Странная мысль вплыла в голову: совокупляясь с Сессил, я неким образом породнился и с капитаном – если бы наши соития привели к её беременности, то существо, растущее в животе Сессил, стало бы праправнуком и праправнучкой Чёрной Бороды. Что автоматически делало и меня хоть и в незначительной части, но всё-таки роднёй пирата. Я звякнул моим стаканом о стекло колбы. Стекло было старое, толстое, с зеленоватым оттенком. Вроде тех молочных бутылок из моего советского детства. Я приподнял сосуд и наклонил – член задумчиво продрейфовал из одного конца бутыли в другой.

– Осторожней, – прошептал Лутц. – Не урони…

– Тяжёлый… Как гантель.

– Магическая сила потому что, – Лутц продолжал говорить шёпотом, – внутри запечатана. Видишь, там знак на сургуче? Это печать кардинала Аьфонсо Карраро.

На сургуче я действительно разглядел две скрещенные стрелы, какую-то птицу и букву К.

– Дьявольский дух… – пробормотал Лутц.

– Ну да. – Я осторожно поставил бутыль на стойку. – Волшебная лампа Алладина.

Лутц обиженно замолчал. Скрутил сигаретку, лизнул кончик бумаги и аккуратно запечатал.

– Ты хоть и европеец, Марек… – Лутц прикурил и затянулся, – а дурак.

Он поёрзал на табурете, выдержал паузу, а после начал рассказывать про последнее сражение капитана. Как все истории Лутца, она начиналась не с самого события, а с предыстории и напоминала витиеватостью персидскую сказку.

– К тому времени в команде Чёрной Бороды было триста пиратов. Его флотилия состояла из пяти быстроходных судов, оснащённых пушками. Лишь на одном его флагмане «Месть королевы Анны» стояло шестьдесят пушек…

Я наклонил голову и зевнул.

– Пираты разбойничали не только в районе Антильских и Карибских островов, но уже и у берегов Вирджинии и Северной Каролины. Торговые суда, курсирующие в тех водах, подвергались смертельной опасности, и каждый матрос знал об этом. Завидев чёрный флаг с дьяволом, пронзающим сердце, купцы сами бросали якорь и сдавались на милость разбойникам. Легенды о его жестокости рассказывали во всех портовых кабаках от Кейптауна до Ливерпуля.

Лутц говорил и говорил, мои глаза закрывались. Веки наливались тяжестью и опускались сами. Слова превращались в образы – волны, небо, паруса; казалось, что подо мной не пол, а палуба. Табурет мерно покачивается, стойка бара тоже куда-то плыла.

В начале января флотилия Чёрной Бороды вошла в гавань столицы штата Северная Каролина, город Бат. Капитан потребовал у губернатора колонии официальной амнистии для себя и своей команды. Губернатор не только подписал амнистию, он и даровал пиратам американское гражданство. Капитан Тич купил поместье и женился на шестнадцатилетней дочери местного плантатора. Но через три месяца он снова вышел в море под пиратским флагом.

– Через три месяца! – трагично повторил Лутц.

Губернатор назначил награду за голову Чёрной Бороды. Экспедицию по поимке пирата возглавил лейтенант английского Королевского флота Роберт Мэйнард. Он заманил капитана Тича в ловушку, замаскировав своё судно под торговый шлюп. Пираты пошли на абордаж, они не знали, что в трюмах прячется вооружённый до зубов отряд. Англичан оказалось втрое больше. Капитан Тич сошёлся в поединке с лейтенантом Мэйнардом, они обменялись пистолетными выстрелами, при этом капитан был ранен.

Они схватились за сабли и начали