Евгений Онегин. Престиж и предрассудки - Юлия Фёдоровна Ивлиева

столичные заботы, выступления и прочие дела. Я понимаю, другая жизнь. Я бы и сама с удовольствием уладила бы все без сложностей, но свадьба – очень серьезное дело. Здесь не стоит спешить. Следует подойти со всей ответственностью, – растерянно произнесла Прасковья, с трудом подбирая слова и внимательно наблюдая, как Владимир на них реагирует. – Но я не вижу никакой возможности нам всем поехать в Санкт-Петербург. Более того, не вижу в этом никакой необходимости. Может, вам отложить поездку? Перенести на некоторое время. Не спеша сыграем свадьбу, как и собирались, и потом уже вы отправитесь вместе с Ольгой? Я поговорю с отцом Пименом, и мы совершим венчание в церкви, как только станет возможно.

Ленский совсем потух. Отложить поездку в Петербург? Отложить только начавшие сбываться мечты? Он порывался возразить, но вдруг испугался, что получится довольно резко. Смешался и неопределенно мотнул головой.

От неловкости его спасли внезапно показавшиеся на дороге Онегин и Татьяна.

Прасковья Ларина так удивилась вышедшей из лесу дочери, что несдержанно ахнула и во все глаза уставилась на парочку.

Ленский тоже смотрел на Онегина изумленно и ошарашенно, даже забыл свою недавнюю озабоченность.

В полном молчании, стараясь сделать хотя бы менее удивленные лица, Ленский и мать Лариных ждали приближения молодых людей.

– Доброе утро, – как ни в чем не бывало поздоровался Онегин.

– Рад тебя видеть, – пробормотал Ленский.

Он старался не смотреть на густую грязь, которая облепила платье Татьяны, на ее совершенно поникший вид, на серые и бурые разводы на панталонах друга. Никаких сомнений не оставалось: с этими двумя опять что-то случилось. Евгений тем временем как обычно имел вид спокойный и благодушный. Настроение у него было тоже обычным, мирным и слегка высокомерным.

Прасковья Ларина от шока и удивления нашла в себе силы только кивнуть и в качестве приветствия буркнуть что-то неразборчивое. Когда же немного пришла в себя, то быстро захлопала ресницами и пролепетала:

– Танюша, я думала, ты еще спишь! Когда ты успела уйти из дома?

Мать нервно теребила кружевной платочек, но обмахиваться им не решилась. Хлопала глазами, беззвучно лепетала губами.

Ленский внимательно всмотрелся в лицо будущей тещи. Ситуация создалась странная, необычная, но что конкретно привело ее в беспокойство, он не представлял.

– Но ты… ты… ты же ночевала дома? – наконец выдавила из себя Прасковья и покраснела так, будто сама грешила тем же. – Ты не могла… я точно видела, как ты уходила вечером в свою комнату укладываться спать.

Татьяна вскинула на мать изумленный и несчастный взгляд. В нем отражалось все, кроме чувства вины. Расценить его было можно как угодно.

– О, что вы, сударыня! Я встретил Татьяну вот только что, и, смею заверить, она шла прямиком из дома. Ранняя прогулка, не более того, – спешно заверил Евгений и с совершенно беспечным видом продолжил: – Я тоже решил спозаранку прогуляться. В последнее время сам по себе начал просыпаться ни свет ни заря. Видимо, спокойная, размеренная деревенская жизнь пошла мне на пользу и организм принялся жить согласно природным ритмам. Сам себе удивляюсь. – Он изящно взмахнул рукой, будто не замечая, что пальцы и ладони испачканы в грязи, и пошутил: – Скоро как петух начну просыпаться, с рассветом.

– Можешь даже кричать из окна, – поддержал шутку Владимир. – Если докричишь до меня, я с удовольствием перейму твою привычку и начну вставать пораньше. Говорят, это весьма полезно.

Старшая Ларина хлопала глазами, словно не понимала, что происходит и как к этому относиться.

– Мое гуляние по утренней росе затянулось, не заметил, как забрался в ваши леса. Услышал собачий лай, крик, затем увидел Татьяну. Ее собаки испугали. Должно быть, с чьего-то двора сбежали. А там лужа огромная после дождя. Вот она и поскользнулась. Думаю, ничего страшного. Руки-ноги целы, а с платьем можно как-нибудь справиться.

Евгений уперся вопросительным взглядом в Прасковью Парфеновну, и та кивнула, принимая его объяснения.

– Так что с нами случился небольшой казус, не более того. – Евгений произнес «с нами», но все неловкое и комичное явно относилось к девушке. – Право слово, не вижу ни одной причины огорчаться. Если только за перепачканное платье.

– Платье?

Прасковья как будто только сейчас заметила, что одежда дочери по пояс испачкана густой грязью. Впрочем, на солнце, уже уверенно занявшем горизонт, глина подсыхала и превращалась в жесткий кокон. Еще чуть-чуть, и оцепеневшая от происходящего Татьяна и вовсе сможет сойти за глиняную болванку, по которым расписывали хохломских кукол.

Татьяна смотрела прямо перед собой. Внутри ее шла какая-то борьба, эмоции раздирали ее на части. Синяя жилка билась на шее под белой прозрачной кожей, грудь проваливалась под плечи против такта дыхания. Она насилу сдерживала рыдания. Глаза не моргали и болезненно сияли, пальцы, мертвой хваткой вцепившиеся в подол, побелели.

Ленский поймал себя на мысли, что, увидь ее монахини вот такой, как сейчас, без сомнений и колебаний примут в монастырь, запрут в келье и еще бесов изгонять примутся. Выглядела Татьяна пугающе и печально.

На голоса вышла Ольга, еще неприбранная со сна. С распущенными волосами и в легком белом шелковом пеньюаре.

Ленский расплылся в улыбке, его глаза восторженно засветились. До чего ж его возлюбленная была хороша! К нему будто ангел спустился с небес.

– Владимир! – просияла она, а потом кокетливо заправила прядь светлых волос за ушко и поправила ворот пеньюара.

Как удачно она вышла покрасоваться в естественном домашнем виде! Оленька живо подумала, что сейчас она очень мила и привлекательна. Глядя на нее, Владимир наверняка представит, как будет любоваться ей, такой красивой и близкой, по утрам, когда они поженятся.

– Маменька? Танюша? – Оленька попеременно обращала лицо то к одной, то к другой. – Что случилось?

– Ничего страшного, – самым милым образом заверил Евгений. В его тоне не слышалось ни раздражения, ни нетерпения. С совершенно спокойным видом он бы повторил историю снова.

Он легко поцеловал перепачканные пальцы Татьяны и вложил их в руку матери.

– Думаю, будет лучше, если мы с Владимиром сейчас вас оставим, предоставив вас домашним делам, но мы непременно вернемся в более подходящее время.

Никто и опомниться не успел, как Онегин попрощался с дамами и утащил Ленского прочь. Тот вел за собой коня на поводу.

Только когда они удалились на приличное расстояние и их точно не было не только слышно, но и видно из окон усадьбы Лариных, Владимир накинулся на друга с вопросами.

– Что случилось? На Татьяне лица нет. Бледна, словно привидение, и дрожит. Вы ее спасли? Спасли от бесстыжих лап Модеста?

– Что? О боже, нет! Владимир, вы фантазируете. Это уже