Том 7. Сухой хлеб - Андрей Платонович Платонов

корешка, чтобы не сделать ему больно и чтобы роса напоила его.

Митя работал долго и ничего не видел, кроме земли у ослабевших, у дремлющих былинок.

Он опомнился, когда его окликнули. Митя увидел учительницу. Он не ходил в школу, мать сказала ему, что осенью отдаст его в школу, но Митя знал учительницу. Она была на войне, и у нее осталась целой одна правая рука; однако учительница Елена Петровна не горевала, что она калека; она всегда была веселая, она знала всех детей на деревне и ко всем была добрая.

– Митя! Ты что тут копаешься? – спросила учительница.

– Хлеб пусть растет! – сказал Митя. – Я хлебу помогаю, чтоб он жил.

– Как же ты помогаешь? А ну расскажи мне, Митя! Расскажи скорей, ведь сушь стоит!

– Он росу будет пить!

Учительница подошла к Мите и посмотрела на его работу.

– Тебе бы играть надо, тебе не скучно работать одному?

– Не скучно, – сказал Митя.

– А отчего тебе не скучно?.. Приходи завтра ко мне в школу, мы оттуда в лес на экскурсию с ребятами пойдем, и ты пойдешь… Митя не знал, что сказать, потом он вспомнил:

– Я маму все время люблю, мне работать не скучно. Хлеб помирает, нам некогда.

Учительница Елена Петровна наклонилась к Мите, обняла его одной рукой и прижала к себе:

– Ах ты, милый мой! Какое сердце у тебя – маленькое, а большое!.. Знаешь что? Ты тяпкой будешь мотыжить, а я пальцами у корней буду копать, а то у меня рука-то всего одна!

И Митя стал мотыжить землю дедушкиной тяпкой, а учительница, присев на корточки, начала копать почву пальцами у самых хлебных корней.

На другой день учительница пришла на колхозное поле не одна; с нею пришло семеро детей, учеников первого и второго классов. Митя один уже работал деревянной тяпкой. Он вышел нынче спозаранку и осмотрел все хлебные былинки, возле которых он вчера разрыхлил землю.

Солнце поднялось, роса уже сошла и ветер с огнем дул по земле. Однако те ржаные колоски, что возделал Митя, нынче словно бы повеселели.

– Они просыпаются! – обрадованно сказал Митя учительнице. – Они проснутся!

– Конечно, проснутся, – согласилась учительница. – Мы их разбудим!

Она увела учеников с собой, и Митя остался один.

«Мама пашет, и я хлебу расти помогаю, – думал Митя. – У учительницы одна рука только, а то бы она тоже работала».

Учительница Елена Петровна взяла в колхозе маленькие узкие тяпки и вернулась со всеми мальчиками и девочками обратно. Она показала детям, как работает Митя, как надо делать, чтобы рос сухой хлеб, – она сама стала работать одной рукой, и все дети склонились к ржаным былинкам, чтобы помочь им жить и расти.

Пук-пук

Тиме-Тимофею от роду три года, четвертый. Говорит он еще плохо, только учится словам, а думает, что хорошо. Ходит он еще нетвердо, иногда и падает, а думает, что хорошо. Знает он еще не всякую вещь, как она называется и для чего нужна, а думает, что знает всё. Все знают про Тиму, что он еще маленький, а он один знает, что он уже вырос.

Мать думает про Тиму, что он упрямый мальчик, а Тима думает, что это мама у него упрямая, потому что она не слушается его.

Каждое утро, как только Тима просыпался, он что-нибудь придумывал. Мать уже знала: сын ее обязательно придумает что-нибудь. То он попросит ракету от салюта, которой нет в доме, а если и была бы, то ее нельзя давать в руки ребенку; то захочет допить отцово вино, и, не получив еще вина, он уже крякал, как отец; то потребует, чтоб на дворе было лето – так лучше будет, а то сейчас осень – так хуже; или не захочет вовсе одеваться, потому что и червяк в земле и рыбка в аквариуме тоже не одеваются, а голыми живут, он видел; то попросит, чтобы мама его кормила, как воробьиха кормит воробушка – в рот ему клала, он это видел на картинке; то протянет руку к матери и требует: дай-дай-дай-дай! – а чего ему дай, не знает, не выдумал еще.

– Ах, – говорила ему мать, – Тима, ты маленький еще, а такой выдумщик. Мне с тобой хоть и хорошо, а так трудно, если бы ты знал. А все равно – ты вырастешь хорошим, правда? Будешь ведь хорошим, ну скажи мне?

– Буду! – сказал Тима.

– А может, нет?

– Нет! – сказал Тима.

– По-моему, – вслух подумала мать, – ты так мал, что ты еще ни хороший, ни плохой, ты никакой!

– Никакой! – произнес Тима.

– Но ты прелестный! – сказала мать.

– Дай соль! – попросил Тима.

– Зачем тебе соль, какую соль?

– Из рыбки.

Мать догадалась: вчера они ели перед обедом селедку и говорили с отцом, что в селедке слишком много соли; теперь Тима требовал, чтоб ему достали соль из селедки.

Мать улыбнулась сыну:

– А соль из рыбки достать нельзя! Ты знаешь?

– Нельзя! – сказал сын.

– Значит, и не надо. Давай забудем про соль!

– Дай соль!

– Да ведь и селедки нет, мы ее съели!

– Дай соль!

– Рыбку папа съел, а папа сейчас на работе. Как же я из папы рыбку достану, а из рыбки соль? Ты подумай!

– Дай соль! Из рыбки! Из папы!

Вечером мать пожаловалась отцу, что сын их слишком упрямый, он все время просил соли из селедки.

– В капитализм его надо отправить! – сказал отец. – Там бы ребенок селедки попросил, а не соли.

– Тима, – спросила мать, – хочешь в капитализм поехать, где фашисты?

– Дай соль, – сказал Тима.

– Ешь икру, Тимофей! – сказал отец. – Она тоже соленая, в ней соль есть. Попробуй!

И он намазал на ломтик хлеба красной икры и положил хлеб перед сыном.

– Дай соль! Из рыбки! – тихо произнес Тима и отодвинул хлеб с красной икрой.

– Эх, – вздохнул отец, – за такое дело меня при капитализме отец ремнем бы выдрал, а дедушка добавил бы.

– Он хрыч? – спросил Тима.

– Дедушка-то? Он мучеником был, – ответил отец. – Какой же он хрыч?

– А соль ел? – спросил Тима. – Дай соль из рыбки! Отец и мать посмотрели друг на друга, они хотели рассердиться, а сами засмеялись.

На другое утро Тима как проснулся, так попросил у матери:

– Дай пук-пук! Мать не поняла:

– Какой тебе пук-пук?

– Пук-пук!

– Ну какой он, пук-пук, – большой он или маленький,