Закон бабочки - Наталья Сергеевна Володина-Саркавази

Если кино – это такая маленькая коробочка, а в ней маленький диск, который в любой момент можно запустить и в любой момент остановить, если он тебе не понравится, прогнать вперёд или назад, – это совсем другое отношение к кино. Разное. Одно отношение как к чему-то волшебному и другое – как к чему-то обыденному.

Мне хотелось до бесконечности продолжать наш разговор.

Но уважаемому собеседнику нужно было идти на очередной просмотр.

Он ушёл, а я долго ещё сидела за чашечкой кофе, обдумывая услышанное.

За окном шумел фестиваль. Сколько различной информации, идей, эстетик, взглядов на жизнь и искусство перевариваются здесь ежедневно! Меня больно задело то, о чём я столько думала: образ России в современном кино. Образ никчёмного, убогого, пьяного русского, который, с упорством, достойным лучшего применения, навязывается зрителю. Каков же образ Греции, тиражируемый местным телевидением и кино?

Огромные, чаще многоярусные, квартиры. Мебель от лучших дизайнеров. Роскошные наряды. В каждом эпизоде новые. У всех домработницы. Русские. Путаны – тем более. Путана – гречанка? Как можно?!

Молодёжь проводит время исключительно в барах, куда приезжает на дорогих машинах. И всегда свободный паркинг! И сияющая чистота! Вы видели хоть в одном фильме самую отличительную черту городского пейзажа – забитый до верха, истекающий зловонием мусорный бак? Что до проблем – они есть, конечно. Например, с кем переспать. Увидим ли мы на экранах реальную жизнь? Одинокую мать, которая продаёт себя, чтобы выжить, наркомана, умирающего у помойки на центральной афинской площади Омония, бастующих рабочих, вдову с пятью детьми, которую никто не принимает на работу, бомжиху, ночующую зимой на газоне, потому что дом ушёл за долги? Я не случайно выбрала эти примеры. Это не выдумка. Эти сюжеты я увидела в программах греческого телевидения за прошедшие дни. То есть, в жизни это есть. Но не на экране. Соотношение: искусство – жизнь, по сравнению с Россией, прямо противоположное. С точностью до наоборот.

Образ Греции в кино – это не реальность, конечно. Это скорее мечта Греции о себе самой.

Но образ тиражируется, навязывается и потихоньку входит в подсознание. По принципу: а в Греции всё есть! И если уж отмыть от плесени такое старое, избитое и немодное понятие, как идеологическая борьба – то вот она! В чистом виде.

Такой вот, немножко грустный, по принципу начали за здравие, а кончили за упокой – получился репортаж – интервью о Международном Салоникском кинофестивале. Я мечтаю – и буду мечтать об этом целый год – что следующий репортаж будет иным по содержанию. Что мы увидим на экране достойных русских. За которых не стыдно. Не врите, что их нет! Если вы их не видите – то это ваши проблемы. Я верю, что увижу на экране Россию Пушкина и Достоевского, Рахманинова и Свиридова, Цветаевой и Пастернака… Что кинематографисты найдут силы, чтобы осмыслить и передать огромный пласт российской культуры. Чего нам всем желаю!

Успех российского кино

Опустился занавес Международного кинофестиваля. В Салониках Закончился он большим успехом российского кино: «Серебряного» Александра получил фильм Марины Разбежкиной «Время жатвы». С кинорежиссёром Разбежкиной мы встретились в пресс-центре фестиваля. Накануне состоялся конкурсный показ её фильма, относящего нас к событиям 50-х годов. Рассказ ведётся от лица мальчика, вспоминающего свою жизнь, историю семьи и матери, передового комбайнёра.

«У матери было две мечты. Чтоб отец вернулся с фронта и ситец. Отрез в цветочек на платье. Денег не было.

Купить было ничего нельзя. Мне кажется, что и работала она хорошо в надежде, что её наградят ситцем.»

Простой этой, «ситцевой» мечте не суждено было осуществиться. Лучшему комбайнёру вручили «самое дорогое, что у нас есть» – переходящее Красное знамя. С тех пор Антонина потеряла покой. Где хранить знамя? В доме, полном мышей, участь его была предрешена. Не помогли ни кот, ни старания матери, занятой бесконечной штопкой. История, произошедшая на самом деле, была рассказана Марине старушкой, главной героиней событий.

Задумывает фильм режиссёр, а создаёт коллектив. В том, что он получился по-настоящему красивым, большая заслуга художника Р. Сафиуллина и оператора И. Уральской. Внешность героини относит нас к картинам Петрова-Водкина, а цветовое решение, пластика, элементы костюма к творчеству Венецианова.

М. Р.: С самого начала мы решили, что фильм должен быть красивым. Проще всего было сделать его в стиле «ретро», но мы отказались от этого. Это рассказ ребёнка, а в детских воспоминаниях мир остаётся красивым, какой бы трудной ни была жизнь. Это, кстати, очень спасает нас в жизни, это наша опора на всю жизнь. Что запоминает ребёнок? Рассвет, закат, животных, какие-то красивые детали. Не случайно поэтому мы выбрали Чувашию как место съёмок. Я сама родом из Казани и знаю поволжские республики очень хорошо. Один из иностранцев, побывавших там, сказал, что Чувашия – это Швейцария наоборот, с той разницей, что в Швейцарии горы, а здесь овраги. Эти овраги, эти линии горизонта, по которым мы выстраивали зрительный ряд – всё это создало особую пластику фильма. Жизнь трудна, но мир прекрасен.

За несколько месяцев жизни фильма Марина объехала с ним ряд стран: Канада, Франция, США, Чехия, Китай. Получила приглашение ещё на десять фестивалей, котрые состоятся в ближайшие три месяца. Успех не случаен. Марина – опытный режиссёр-документалист. Ею снято около 30 документальных фильмов, многие из которых отмечены международными премиями.

«Время жатвы» – первый игровой фильм, снятый режиссёром. Почему она решила обратиться к игровому кино?

М. Р.: В последнее время в игровое кино пришло несколько очень хороших документалистов. Это мне кажется симптоматичным, т. к. документалисты не поспевают сегодня за стремительно меняющейся жизнью. Зачастую мы не можем «поймать» формы этой новой жизни, – а ведь это призвание документалиста следить за тем, как меняется жизнь. Поэтому многие документалисты, и я в том числе, решили попробовать себя в игровом кино.

Темы моего документального кино схожи с темой фильма «Время жатвы». Это человек, который старается не зависеть от государства и построить самому свою жизнь. Это как бы человек на острове, человек, который одинок не потому, что нет никого рядом, а потому, что человек одинок по сути. Меня всегда интересовало, как человек сам, вне государства, существует. Интересует обыденная жизнь, потому что с ней гораздо труднее справляться, чем с праздниками. Люди, живущие этой трудной жизнью, – не убогие, не нищие, они сопротивляются. У нас часто не