Ночи северного мая - Галия Сергеевна Мавлютова

обдало жаром, и в горле привычно разбух горький комок. Сергей помнил, что не произносил последних слов, только подумал, а Геннадий Трофимович словно подслушал мысли. Или подсмотрел? Настоящий ветеран умеет читать чужие мысли.

– Твоего подучётника Петров хочет сделать подсадной уткой!

И стало светло, как в ярко освещённом концертном зале. Так вот зачем столько времени Москвин топтал полы в коммунальной квартире в центре Ленинграда! Всего лишь с одной и единственной целью – направить завербованного агента в среду антисоветски настроенной молодёжи для выявления внутренних врагов. Но Влад Карецкий совсем не годится для такой роли.

– Девки там тоже есть, я знаю, что они давно стучат органам.

День последних известий. Товарищ Басов нарушил многовековое молчание, раскрыв тайны секретных разработок.

– Красивые хоть?

Вопрос прозвучал многозначительно, словно уже предполагал ответ. Сергей тихо злился, не зная, как реагировать на внезапно возникшую говорливость сослуживца.

– Я одну видел, блондиночку, общался с ней. Видная такая! Она раньше к нам в отдел ходила. Теперь по идеологии специализируется.

Геннадий Трофимович снова опал, как осенний лист. Старый капитан заметно прижух и завял, почти прилипнув к столу. В его голосе слышалась тоска. Серей подумал, что Басов тайно мечтает о красивых девушках, заграничной жизни и дорогих иномарках. Вот кто главный предатель советской системы! Пойти бы да наябедничать Петрову. Москвин развеселился, представив физиономию начальника в тот момент, когда у него появится возможность завалить врага народа. Тогда генеральские звёзды сами прыгнут ему на погоны.

– Есть красивые, есть – не очень, они разные, – хмыкнул Москвин. – Но все они хотят уехать за границу. Не нравится им наша Родина.

– Да, она мало кому нравится, – согласился Геннадий Трофимович, – но жить без неё ещё никто не смог. Все эти песни о второй Родине – полная чепуха! Эмигранты рады бы вернуться, да грехи не пускают. Так хочешь пойти в новый отдел?

– Да что вы ко мне пристали? – разозлился Москвин, заподозрив сослуживца в желании выведать сокровенные мысли, а потом настучать начальству.

Петров только того и ждёт, чтобы выявить чужого среди своих. Ему нужны осведомители в своём отделе. Надо быть осторожнее с этим капитаном. Геннадий Трофимович неспроста заговорил. Столько месяцев молчал, как вдруг разохотился.

– Ну, как знаешь, – прошипел товарищ Басов и затих. Москвин потихоньку задремал, прикрыв лицо ладонью. Одной рукой он рисовал зайчиков, второй прикрывал сонные глаза. Он давно научился спать с открытыми глазами. Если кто войдёт, то подумает, что сотрудник сосредоточился над составлением документа, а тот в это время досматривает тридцать третий по счёту сон.

Незаметно пробежал день. Москвин ждал, что его вызовут к начальству, но про него забыли. Или сделали вид, что забыли. В восемнадцать пятнадцать Москвин поднялся и, кивнув на прощание в пустоту, вышел из кабинета. В дежурке никого не было. Сергей поставил подпись в журнале и вышел на улицу. Холодный ветер плеснул в лицо холодными брызгами. Москвин передёрнулся и проснулся. Сознание стало ясным и чистым, такое бывает летним утром, когда просыпаешься с первыми лучами солнца.

* * *

В тот вечер Москвин нарушил инструкцию и не стал искать встречи с Карецким. После работы он пошёл в своё общежитие. Ему захотелось побыть одному. В сутолоке людского муравейника трудно найти спокойное место, но Сергей научился дистанцироваться от шума. Обычно он закрывался на ключ и не отвечал, если стучали в дверь. Так и случилось. Не успел он раздеться, как в дверь робко стукнули. Один раз. Тишина. Затем ещё два лёгких удара. И всё. За дверью затаились. Судя по шумному прерывистому дыханию, это была Татьяна. Сергей нехотя натянул брюки и повернул ключ.

– Ты?

– Я, – смущённо улыбнулась Таня, – я это! Послушай, Серёженька, а я нашла историю твоей Доры Клементьевны. Я весь архив перерыла. В Томск звонила по прямой связи. Они не поленились, нашли, вот посмотри, что тут есть!

– Я же не просил тебя!

Москвин бросился к Татьяне и занёс руку, но вовремя остановился, увидев жалобные глаза девушки. Она искренне хотела ему помочь. Таня думала, что он страдает по умершей Доре Саркисян. А это не так. Сергей сделал всё, чтобы забыть прошлое, но оно его постоянно догоняет. Пусть в таком безобидном виде, с милой улыбкой, но догнало, и теперь нужно избавиться от него. Сергей заставил себя улыбнуться. С трудом раздвинув онемевшие мышцы лица, он положил руку на плечи Татьяны и тут же отдёрнул её. Тело девушки горело как огонь. Странно, что пламя не прожгло одежду насквозь.

– Ты заболела?

– Да нет, – смутилась девушка, – нет. Постояла на ветру на остановке, немного прохватило, но я уже выпила чаю с малиной. Послушай, Серёжа, твоя благодетельница родилась на юге в богатой семье. А в двадцать девятом их сослали на север. Родителей и детей разделили. Так маленькая Дора попала в детдом. Директором там был армянин. Добрый человек. Он всем сиротам давал свою фамилию.

– Я это всё знаю!

Сергей опасливо посматривал на Татьяну. Как только она приближалась, он тут же отходил в сторону.

– Откуда ты знаешь? Ты мне говорил, что не знаешь, где она родилась! – в запальчивости крикнула Таня, сдувая чёлку со лба.

– Видишь ли, Таня, у всех детдомовских той поры абсолютно одинаковая биография. Они все из одной семьи. У всех одна и та же метка. У каждого всё сходится. Родился на юге, сослали на север, разделили с родителями, отдали в детдом… Родители погибли. Или сгинули! Всё одно и то же. Зачем искать то, что уже ушло в землю? Это нечестно!

Таня стояла, широко расставив ноги. Она щурилась, как при ярком свете, но лампочка на потолке была тусклая, и от этого лицо девушки выглядело великолепно. Сергей удивился перемене внешности; в обычной жизни Таня не блистала красотой.

– А разве честно забывать мёртвых? Разве это справедливо, что ты не хочешь слышать о твоей спасительнице? Она же спасла тебя!

Сергей махнул рукой, словно прогонял муху.

– Спасла – не спасла, – брезгливо морщась, пробормотал он, – она сама спаслась. Дора прожила неплохую жизнь, я тебе скажу. Неплохо она жила. Не хуже людей. А я хочу забыть прошлое. Что в этом плохого? Я не хочу быть ненормальным. Я нормальный, поняла?

– Нет, ты всё равно ненормальный. – Она заплакала, слёзы неудержимо катились по круглым щекам, перемигиваясь весёлыми огоньками с тусклым светом одинокой лампочки. – Ты ненормальный. Ты не хочешь жить, как живут нормальные люди!

– А как они живут? – Сергей нетерпеливо топнул ногой. Ему хотелось лечь в кровать и закрыть глаза. Он должен был подумать о завтрашнем