Синдром неизвестности. Рассказы - Евгений Александрович Шкловский

мучающий его бред исчезнет как по мановению волшебной палочки. Дважды ночью с ним случались панические атаки, он задыхался и вскакивал как ошпаренный. Открыв глаза, сразу брался за смартфон и просматривал новости. И оттого, что в них не было ничего особенного, так, всякая малозначительная ерунда, становилось только хуже и тревожней, потому что трудно понять, что реальность, а что полный абсурд… Шизофрения какая-то.

Роман неожиданно для самого себя и для спутников тянется к бутылке в руке Федора.

С непривычки горло обожгло, огненная вода потекла по жилам, внутри потеплело…

Звонарь сидит нахохлившись и смотрит вниз, туда, где на дне оврага блестит болотце, в лице странное выражение – то ли растерянность, то ли ступор, отсутствующее лицо, бледное и печальное, скулы заострились, и, когда он делает глоток, держа бутылку, как пионер держит горн, острый кадык вздрагивает, тонкая сероватая кожа натягивается, и ясно, что жидкость заходит в него с трудом.

Не понять, сколько же ему лет, – худой, щеки впалые, поросшие рыжеватыми волосками, нос с горбинкой, можно и за пожилого принять, а ведь ему не больше тридцати.

Водка и в Федора, надо сказать, входит с трудом, что-то в ней вдруг проявилось жгучее – то ли паленка, то ли горло воспалилось, как в детстве, давно уже с Федором такого не было, глотка луженая.

После долгого молчания Звонарь рассказывает сон, который ему приснился то ли этой, то ли предыдущей ночью. Они нередко делятся своими снами, тоже ведь жизнь. Во сне они вместе с Федором и Романом трясут очень-очень высокое дерево, чтобы снять с него, сиречь спасти неведомо как очутившегося на самой-самой верхушке кота Звонаря Сёму. Трясут, а сами переживают: если кот свалится, то может очень сильно повредиться или даже разбиться насмерть. И все равно трясут, потому что другого способа снять оттуда кота нет, тот надрывно мяукает, страшно ему и от высоты, и от тряски, и вообще. И вдруг видят, как к вершине дерева пикирует большая черная птица – то ли ворона, то ли ястреб, не разобрать. Птица хватает кота когтями и взмывает в воздух. Наверно, все-таки ястреб или другой хищник, а не ворона. Ну и уносит истошно орущего кота. Жутковатый такой сон, после которого Звонарь долго приходил в себя, и счастье, что кот оказался жив и невредим.

Да уж, сон не самый приятный, соглашаются собеседники.

Роман, глотнув водки, разнюнился, в его организме ощущается что-то чуждое, будто некая болезнь в нем, до сих пор скрытая в недрах. И как бы это не просто конкретно его болезнь, а будто бы общая, даже и самой природы, даже и самой земли.

Так они и сидят, молча, потерянно, соединенные неведомой болезнью, тягостным сном Звонаря, сивушным послевкусием выпитой водки.

Однако теперь Роман точно догадывается, что это за болезнь, да и Федор тоже, и Звонарь внутри себя ощущает ее выворачивающее кишки коловращение, и даже внутри колокольного звона, хотя на колокольне орудует другой человек, Фимка…

А через день Роману и Федору становится известно, что Звонаря мобилизовали.

Из цикла

ЛОКАЦИИ

Наследство

Все еще только начиналось, когда я получил email от какой-то юридической фирмы якобы из Австралии.

Вы спросите, что начиналось? Ну вот это все, связанное с цифрой. Компьютеры, мобильники, электронная почта… Середина 1990-х.

В письме сообщалось, что недавно скончался некий весьма состоятельный гражданин по фамилии N (типа мой однофамилец), занимавшийся нефтебизнесом и оставивший довольно крупное наследство. Теперь разыскиваются потенциальные наследники, причем именно в России, поскольку покойный родом оттуда. К письму прилагалась анкета с вопросами, на которые нужно ответить, чтобы фирма могла оценить, насколько адресат годится на роль претендента и какие у него шансы.

Вопросов я уже, честно говоря, не помню, кроме тех, какие обычно бывают в подобных анкетах: когда и где родился, кто родители, кто бабушка с дедушкой, что окончил, кем работал, ну и так далее…

Надо признаться, почему-то страшно не люблю такие анкеты, как и разного рода заявления, всю эту формальную бюрократическую хрень, которая заставляет тебя чувствовать себя не столько человеком, сколько приложением к бумажке (без бумажки ты букашка…).

Конечно, я был сильно удивлен, что они нашли мой адрес, хотя технологии позволяют и не такое, так что невольно задумался: а не мог ли этот господин, сиречь покойный, действительно быть моим родственником, близким или дальним. Согласитесь, с неба свалившееся наследство, особенно в такой момент, когда накоплений никаких, мизерная зарплата (хорошо хоть такая), контора дышит на ладан, детей надо кормить, а будущее не внушает никакого оптимизма, – это не просто выход, а вообще из области фантастики, хотя и…

Почему нет?

Я озадаченно перечитывал письмо и вспоминал родственников – загадка с многими неизвестными. И главное: как мой потенциальный родственник мог оказаться в Австралии? Какими судьбами? Из СССР выбраться было весьма проблематично, а человек, судя по всему, выбрался-таки и даже добрался до Австралии, далековато, прямо скажем.

Наверняка письмо было адресовано и другим однофамильцам, так что гаданием занимался теперь не только я.

Если это был все-таки развод, то тут все было достаточно просто: хочешь и дальше решать вопрос о наследстве – переведи деньги за услуги связавшейся с тобой конторе. Пусть даже небольшие. Это к примеру. Если со всех однофамильцев этого господина или каких-то других вымышленных почивших деятелей собирать мзду, то можно сколотить целое состояние. Предоставляя сведения о себе, ты даешь мошенникам возможность заманивать тебя и дальше всякими придуманными деталями, якобы повышающими вероятность твоего родства, а следовательно, и наследства. И ведь неглупо: не какой-нибудь разменной монетой заманивали – целым состоянием.

Конкретных сроков передо мной не ставили, гнать не гнали, на психику не давили, так что время на раздумье было. А мозги-то все равно загружены – социальная инженерия, однако.

Я перебирал в памяти всех родственников, от кого можно было ждать таких достижений в бизнесе или удачной релокации в далекую Австралию. Впрочем, последнее могло было происходить поэтапно: сначала Израиль или Штаты, куда обычно устремлялись сограждане, едва предоставлялась возможность, а потом уже куда-то еще, где трава зеленее и климат помягче. Начали припоминаться рассказы покойных родителей про родственников, разные имена… Кем-то они восхищались, кому-то сочувствовали, о ком-то скорбели и сокрушались, но ничего похожего, что могло навести на след, не проступало.

И все-таки кое-что всплыло, во сне или во время бодрствования – этого зафиксировать не удалось, да и не столь важно.

Родители рассказывали,