Отпусти меня, мама! - Алсу Идрисова

очень тяжело, но отказываться от работы я не собиралась: Виктор Евгеньевич платил мне такую сумму, что ее хватало мне и моим домочадцам на хорошую безбедную жизнь. Буквально за полгода я сделала в квартире дорогой ремонт, поменяла всю мебель, купила на лето путевку в английский лагерь для Настены, а Чапу стала возить на стрижку когтей в специальный салон. К тому же отправляла Алене круглые суммы ежемесячно.

Следующим шагом было мое собственное преображение. Которое заслуживает, впрочем, отдельной главы.

* * *

Однажды у школы я встретила бывшую сокурсницу, которую не видела около двадцати лет.

– Боже, Любка, а ты все такая же! – воскликнула она, окидывая меня цепким взглядом с головы до ног и подсчитывая общую стоимость моей одежды, обуви и сумки. – Совсем не изменилась!

Я, как всегда по утрам торопившаяся к Татьяне Васильевне, замерла на месте. Это я-то не изменилась?! Я? Да между мной сегодняшней и той Любой, которая мечтала всю жизнь прожить счастливо за спиной мужа, – непроходимая пропасть, бездонный океан, вечность! И возврата к себе прежней у меня больше нет. Неужели по мне этого не заметно?!

– А знаешь, эта небрежность в стиле тебя всегда молодила! – продолжала сокурсница, не замечая моего негодования. – Все наши уже обколоты-переколоты всякими ботоксами, инъекциями красоты и прочим. Между нами говоря, Верка – помнишь Веру Михайленко? – уже пять операций пластических сделала, все молодеет, бедняжка. А ты молодец, – она с удовольствием оглядела меня снова. – Сразу видно: даже у косметолога ни разу не была. Кожа такая естественная, нетронутая. Даже второй подбородок тебя не портит. На Востоке, знаешь, как говорят, если женщина худая? Значит, муж прокормить не может, не любит, сладостями не балует. А по тебе видно сразу – счастливая, избалованная мужем жена. Как там Серега-то? Ой, он так смешно Ельцина пародировал, все наши от него в восторге были! А достался он тебе. Да, жизнь – штука несправедливая…

Есть такие женщины – вроде и хвалят в лицо, а все равно получается, что говорят откровенные гадости. Вот и Света эта – из их числа. Теперь я вспомнила, почему у нас в свое время не сложилась дружба – Светка была очень болтлива и удивительно бестактна, хотя себя любила называть просто «откровенным человеком».

– Удивляюсь, почему хамство и полное отсутствие такта некоторые называют честным, прямым характером, – нагло заявила я. – Извини, Свет, мне идти надо. Муж домой грузовик халвы пригнал – побегу третий подбородок наращивать. Ну, пока!

В машине, конечно, дала волю слезам, но быстро успокоилась. Вот еще не хватало – реветь из-за всяких невоспитанных идиоток. Я себе и детям и такой нравлюсь… Ну, себе точно! И вообще… я не рубль, чтобы всем нравиться! И никогда за идеальной фигурой не гонялась.

Так может быть, того? Пора, Люб? Ну, чтобы нравиться не только себе.

Я взялась за себя так отчаянно, что моему рвению могли бы позавидовать самые целеустремленные люди. Бассейн, фитнес стали обязательными атрибутами моей жизни, такими, как зубная щетка или телефон. Вес, правда, уходить не спешил, поэтому я посадила себя на диету. И поразилась тому, как хорошо можно себя чувствовать, слегка ограничив рацион.

Также я облагородила свой внешний вид в салоне и была очень довольна собой… до самого понедельника. Пока не явилась при полном параде к Татьяне Васильевне.

– Прекрасно выглядишь! – отметила она с улыбкой. – Вот только… Люба, позволишь ли ты дать мне тебе один совет?

– Конечно! – ответила я заинтригованно. – Слушаю, Татьяна Васильевна.

– Маникюр и хорошо сидящая одежда – это прекрасно, – сказала она мягко. – Вот только это еще не все. Далеко не все. Совсем не это делает женщину женщиной.

– Э-э, а что же тогда?

– Осанка! – просто ответила Татьяна Васильевна. – И выражение лица. Можно обладать очень скромными внешними данными, но слыть самой настоящей красавицей, если не забывать об этих простых вещах. Честно говоря, Люба, твое выражение лица кислее, чем килограмм лимонов. Ну что такого ужасного случилось в твоей жизни, что?! Эка беда – развелась с мужем. И что? Всю жизнь теперь убиваться и страдать? Посмотри на меня! Где я была бы сейчас, если бы исходила слезами по ночам вместо того, чтобы с улыбкой смотреть в будущее?! Выше нос, Люба! Выпрями спину и улыбнись! Понимаю, с непривычки губы потянет вниз, но ты же человек – существо волевое! Верни улыбку на место и занимайся своими делами. Поверь мне: к кислому лицу ничего хорошего не притягивается!

– Улыбаться, когда хочется плакать? – с сомнением спросила я. – Боюсь, я не такая хорошая артистка. Да и вредно это, наверно, – скрывать свои чувства за вечной улыбкой.

– Это для лица вредно – все время хмуриться, – отрезала Татьяна Васильевна. – Вечных плакс сразу видно – у них уголки губ вниз тянутся. Можно подумать, это у них самые ужасные и неразрешимые проблемы, а у других – так, пустяки на постном масле. Я вот прикована к постели, а ты хоть раз меня в дурном настроении видела?

– Видела, – безжалостно сказала я. – Вы тогда про сына говорили. Нельзя всю жизнь улыбаться насильно. И простоять на цыпочках всю жизнь тоже нельзя – ноги болеть будут. А выбор своего ребенка надо иногда принять, если мы, конечно, не хотим потерять его навсегда.

Татьяна Васильевна медленно повернула ко мне побелевшее лицо.

– Вон, – тихо сказала она. – Вызовите мне сейчас же Витю и… уходите. Не желаю тебя… вас больше видеть.

– То есть я уволена? – спокойно уточнила я. – Уволена за правду?

Татьяна Васильевна не отвечала. Лишь из глаз у нее скатилась тихая слеза.

– Я хотела тебе добра, – сказала она наконец, не глядя на меня.

– Я для вас тоже, – твердо ответила я и вышла из комнаты.

Сказать, что я была сильно раздосадована, нельзя – я очень устала от этого каторжного труда. И больше работы у меня не было. Вообще. Нужно было думать, как жить дальше.

И я придумала.

Глава 37

В своей прошлой жизни я четко делила обязанности в семье на мужские и женские. Собственно, обязанность мужа, по моему мнению, была только одна – обеспечить семью.

Все остальное – готовка, уборка, воспитание детей, решение бытовых вопросов – лежало на моих плечах. Мне казалось это правильным и справедливым.

Вот только в погоне за званием идеальной хозяйки я, кажется, потеряла самое главное. Я перестала заниматься тем, что мне действительно нравится. Где-то между трехсотой банкой соленых огурцов и кипами выглаженного белья тихо угасли мои интересы, желания, мечты и – не смейтесь, пожалуйста, – профессиональные навыки.

Нет, конечно,