Время для счастья - Мария Метлицкая

Пару недель почти круглосуточного беспробудного сна, следом долгое и тоскливое пробуждение, заторможенность, бесконечный кофе и сигареты, которыми пропахла квартира. Придя в себя, он пытался нормально жить, и оба старательно делали вид, что ничего не происходит. Анна старалась — семейные ужины, совместные походы в кино, поездки за город, деланая, неестественная радость, в общем, счастливая семья.

Однажды она поймала себя на мысли, что больше всего ей бы хотелось, чтобы все было как раньше: она и Маруся. Вот счастье и покой. И как она раньше не понимала? На что она потратила годы? Они совершенно чужие, они отвыкли, отдалились друг от друга. Тяжело пережив развод, снова влипла, и самое смешное — по собственной воле.

Анна презирала себя, ловила брезгливые взгляды Маруси и мечтала об одном — чтобы муж ушел. И на сей раз окончательно.

Дождалась. Наступил очередной час икс, он оживился, перестал шаркать, как старик, летал по квартире, словно балерина на пуантах, с кем-то списывался, созванивался — она не прислушивалась, неинтересно.

В тот день Анна рано вернулась домой. В полной экипировке муж стоял у двери.

— Надолго? — спросила Анна.

Он пожал плечом — знакомое движение. Все его жесты Анна знала наперечет.

— Как получится. — Он явно спешил и резко дернул дверную ручку.

— Подожди, — тихо сказала Анна.

В замешательстве он уставился на нее. Ну вот, не успел. Сейчас начнется истерика.

Но Анна была на удивление спокойна.

— Послушай! — мягко сказала она, дотронувшись до его куртки. — Если можно, не возвращайся! Очень тебя прошу.

От изумления взлетели брови — ничего себе, а! Она и не собиралась его удерживать, она рада, что он уходит! Ну что ж, вполне ожидаемо. Так, значит, так.

Молча кивнув, он вышел за дверь.

«Никакой боли, — подумала Анна, — только усталость. Ничего не осталось! А может, и ничего не было, я все придумала. Ну и ладно. Хватит прислушиваться к своим ощущениям. Так, сварить кофе и снять постельное белье. А потом работать, завтра дедлайн, надо сдать статью. И как хорошо, что Маруся на гимнастике, как хорошо, что ее не было при этой сцене. Впрочем, и самой сцены не было — так, ерунда».

Но вместо кофе Анна выпила бокал вина — ей показалось, что это разумнее.

Анна ходила по квартире, и ей казалось, что она счастлива. Как показала жизнь, принятие решения — тоже счастье. О том, что муж может вернуться, она не думала, это бы омрачило ощущение свободы. Правда, еще было нужно освободиться от прежней себя, научиться любить себя, а главное — уважать. В общем, в корне измениться. И вообще, наступающий год Собаки — ее год. Анна верила в гороскопы. На сей раз он обещал большие жизненные перемены, неожиданные сюрпризы, яркие путешествия, плодотворную работу и незапланированные, но приятные расходы.

А пока надо научиться, как говорил Калеганов, определять приоритеты.

Кстати, а как он, старый и верный друг Дима? Наверняка женился — такого грех упускать. Ведь есть умные, хваткие женщины, не ей, Анне, чета.

Немного кружилась голова, но было легко и радостно. Какие забытые чувства!

Анна налила еще вина. Гулять так гулять, сто лет она не пила вино.

Ах да! Калеганов!

Трубку он взял не сразу, точнее — после восьмого звонка, Анна уже собралась дать отбой.

— Привет, — как можно небрежнее сказала она, — как поживаешь? Что нового?

— Классные у тебя вопросы, — усмехнулся Калеганов. — Вот так, запросто, позвонить через пару лет и спросить, что у меня нового!

— Это я от смущения, — рассмеялась Анна. — Сама не знаю, зачем звоню. Просто захотелось тебя услышать.

Калеганов молчал.

— У нас все хорошо, — начала она, чтобы смягчить неловкость и заполнить паузу. — Я работаю, Маруська учится. Летом собираемся в Анапу. Кстати! Ты не был в Анапе? Как там, не знаешь?

— В Анапе я не был, прости. И да, тебе что-нибудь нужно? — кашлянув, сухо осведомился он.

Он был единственным человеком, который мог задать ей этот вопрос.

— Всё, — засмеялась Анна и, помолчав, серьезно добавила: — Мне нужно всё.

— А поподробнее?

Она удивилась:

— Ты что, серьезно? Какой «поподробнее», Дима? Нет, ты все-таки тормоз!

Надо было свернуть дурацкий разговор. Дурацкий и неловкий, как всегда, сама виновата.

— Послушай, — вдруг сказал он, — а что ждать лета? До лета еще далеко. Через неделю я лечу на Мальдивы. Предлагаю присоединиться. Вместе, мне кажется, веселее.

— Ты уверен? — растерялась Анна.

— Посмотрим, — ответил он. — Главное, чтобы согласилась Маруся.

— Согласится, — ответила Анна. — Она же умная девочка, эта Маруся!

— Умная и самая лучшая! — подхватил Калеганов. — Вечером перезвонишь?

— Раньше. Маруська вернется через полчасика.

И ей показалось, что Калеганов улыбнулся.

Другая жизнь

Дни проходили почти одинаково, по расписанию. Иногда расписание чуть уклонялось в сторону, но по большому счету ничего не менялось. «День сурка, — смеялся Илья и тут же добавлял: — Но это именно то, что нужно пенсионеру!»

Он и вправду был очень доволен своей жизнью. Не просто доволен — счастлив.

Как зола от сгоревшего костра, отлетели страсти и внезапные порывы, утихли желания, необузданность, влечения и вожделение. Ничего такого он больше не желал — хорош, и так было столько! Вспомнишь — мурашки по коже. Как он все это пережил, сохранил себя, не потерял голову, не разрушил свою жизнь, не помер во цвете лет, подобно многим другим? Тут две причины: мозги и везучесть. Обошли его инсульт, или инфаркт, или того хуже, поганая и страшная, неумолимая беда века, онкология, — спутники тех, кто, как и он, вел бурную и кипучую жизнь.

Тут же вспоминался дружок Севка Гордин. Ох, не дай бог, врагу не пожелаешь его участи и ужасной смерти!

А все, мать их, страсти, страстишки, темперамент и фальшивый юношеский задор.

Вздумал Севка в свои пятьдесят три рвануть в новую жизнь. Конечно же, с молодой и прекрасной, а главное — новой. И что? А ничего, как и положено: кровавый развод, не менее кровавая дележка совместно нажитого. Ну и настиг друга Севку рачок. Стремительный такой, с красивым названием — светлоклеточный рак почки. Как? Слово-то какое — «светлоклеточный»! Светлое, ласковое, умиротворяющее, если не знать, что это такое.

И сожрал этот гад светлоклеточный бедного Севку за пару месяцев. Не успел Севка ничего, не вкусил ни граммульки, ничего, кроме нервяка, сотрясений,