Автоквирография - Кристина Лорен

Осси тоже замирает в моих объятиях. Слово «педик» эхом летит над озером, но за живое оно задело только нас двоих.

Мика смеется еще громче и помогает Илаю встать.

– Да у тебя хренов стояк, ты, педрила гребаный! – Илай отряхивает джинсы. Он раскраснелся пуще прежнего.

Я отворачиваюсь, якобы решив просто полюбоваться горами на горизонте, но, когда бросаю взгляд на Осень, вид у нее такой, словно она готова оторвать Илаю яйца голыми руками. И не упрекнешь ее: я в шоке от того, что кто-то до сих пор так говорит.

Мика отходит в сторону как ни в чем не бывало и поднимает свою упавшую радиоигрушку. Остальные направляются к нему. Все, инцидент словно волной смыло…

– Мудак! – шипит Осси, смотрит на меня, а я пытаюсь сдержать гнев и улыбнуться. Еще я мысленно зову Себастьяна и наконец понимаю, откуда его фальшивая улыбка. От большого опыта.

Осень встает и стряхивает с джинсов сухие травинки.

– По-моему, нам пора.

Я следую ее примеру.

– С тобой все в порядке?

– Да, – отвечает она. – Просто компания не нравится. Зачем Коул общается с этими отморозками?

Мне компания тоже не нравится, и я вздыхаю с облегчением.

– Понятия не имею.

– Ребята, вы же только что приехали! – протестует Мэнни. – Вы что, не хотите эти тачки погонять?

– Я сказала Таннеру, что утром чувствовала себя неважно, – врет Осси. – Сейчас еще хуже стало.

– Я ее личный таксист. – Я пожимаю плечами, словно Осень утаскивает меня против моего желания. Наверное, коктейль из радиоуправляемых машинок и гомофобии мне не в кайф.

Мэнни провожает нас к машине и вдруг останавливает меня у водительской двери.

– Таннер, Илай там такую пургу нес…

У меня аж затылок потеет.

– А что он нес?

– Да ладно тебе! – смеется Мэнни и многозначительно смотрит в сторону: не заставляй, мол, меня говорить об этом вслух. – Короче, Илай – идиот.

Я тянусь к двери, собираясь ее открыть.

Странно-то как…

Плохо-то как…

Похоже, Мэнни знает мой секрет. Откуда он знает?

Только Мэнни с толку не собьешь – он поднимает солнечные очки на лоб и озадаченно прищуривается.

– Погоди, Танн! Чтобы ты знал: у нас все ровно. Так ведь? Я никому не позволил бы лить на тебя дерьмо.

Когда Мэнни сжимает меня в объятиях, я не сопротивляюсь, но рядом с ним чувствую себя крохой. Перед мысленным взором прокручивается пленка воспоминаний, и бедный, низкооплачиваемый кинофрик выискивает футаж, где Мэнни догадывается, что мне нравятся парни. Конкретные кадры не находятся, шансов было хоть отбавляй.

– Мэнни, братан, ну конечно же, у нас все ровно! Я вообще не понял, в чем проблема.

Мэнни отстраняется, смотрит на Осень, которая стоит не шевелясь, потом снова на меня.

– Нет-нет, прости, братан, я был не в теме. – Мэнни пятится от меня, разворачивается и уходит, оставив нас с Осенью в облаке ветреной тишины.

– Что это было? – спрашивает Осси, глядя ему вслед.

– Почем мне знать? – Я смотрю на нее, подбирая простое объяснение. Это же моя фишка: соображаю я быстро, на ходу. Обычно даже на лету. А сегодня… Не знаю, может, я устал. Может, выбит из колеи отрицанием Себастьяна. Может, надоело обороняться. Может, ураган чувств, лжи и полуправды сорвал ставни с окон, и Осси смотрит мне прямо в душу.

– Таннер, в чем дело?

Таким же тоном Себастьян на горе сказал: «Не понимаю, почему ты так расстроен». Все она понимает, как и Себастьян. Осси просто хочет услышать это от меня.

– Кажется… – Я поднимаю глаза к небу. Над нами летит самолет, и я гадаю, куда он направляется. – Кажется, я влюблен в Себастьяна.

Глава пятнадцатая

Осси улыбается. Улыбка глянцево-нелепая, как у робота. Я с трудом сдерживаю смех: первым на ум приходит, что у Осени фальшивая улыбка куда фальшивее, чем у Себастьяна, но брякнуть это сейчас – наихудший вариант.

– Поговорим в машине? – предлагаю я.

Осень разворачивается и идет к пассажирской двери тоже на автомате, как робот. Я в непонятном ступоре – в голове крутятся слова и взгляды Мэнни, – но сильнее ступора безумное облегчение, ведь впереди долгожданный разговор с Осенью.

Осси захлопывает дверцу. Я залезаю в салон и сую ключ в зажигание, только чтобы пустить тепло.

– Так…

Осень поворачивается ко мне, поджав ногу под себя.

– Ну, что за пургу сейчас гнал Мэнни?

– Похоже, он догадался, что я на парней.

Осень хлопает глазами. Я знаю, что она против дискриминации геев: Осси обожает Эмили и Шивани, критикует отношение СПД к квир-прихожанам, прошлой весной раздавала флаеры на мероприятии Центра толерантности средней школы Прово. Но поддерживать ЛГБТ в принципе – это одно, и совсем другое – в реальности. В своей жизни. В лице своего лучшего друга.

– Фактически я бисексуал. Подозревал я это давным-давно, а удостоверился в тринадцать лет.

Осень показывает себе на лицо.

– Если вид у меня странноватый, пожалуйста, не пойми превратно. Расстроена я только из-за того, что ты не открылся мне раньше.

Я пожимаю плечами. Вряд ли стоит зацикливаться на том, что, когда с ней откровенничать, решаю я сам.

– Вот, теперь открылся.

– Думаю, это очень важно.

Это меня смешит.

– Конечно, важно. Я объясняю, как бьется мое сердце.

В глазах у Осени изумление.

– Но в десятом классе ты тискался с Джен Райли. Я сама видела, – говорит она. – А как насчет Джессы, Кейли и Трин? Ты же сексом занимался. С девушками.

– Я и с тобой тискался, – напоминаю я. Осень краснеет, а я тычу себе в грудь. – Бисексуал!

– А вот если бы у нас в школе училась девушка – умница, красавица, наша общая знакомая… Если бы я влюбилась в нее и разбиралась в своих чувствах самостоятельно, ничего тебе не говоря, ты не обиделся бы?

О таком я и не помышлял. Да, слегка обидно даже предполагать, что я был бы рядом и готов помочь, а Осень не доверилась бы мне.

– Понимаю тебя. В свою защиту скажу, что это Прово. И ты же знаешь мою маму. По этому вопросу она совершенно непреклонна: все, кто не с нами на сто процентов, те против нас. Я боялся, что мы с тобой начнем спорить или ссориться.

– Боже… Теперь многое проясняется. – Осень поворачивается к окну и медленно выдыхает. На стекле появляется облачко конденсата. Осень рисует на нем сердечко, фоткает и выкладывает в снэпчате с комментарием «ВАУ!» огромными красными буквами.

– Итак, Себастьян, – говорит она.

– Ага, Себастьян в курсе. – Я намеренно «не понимаю»,