Поплавок из осокоря - Иван Владимирович Пырков

– Давай, собирайся скорее, сейчас на Красную речку поедем, – взволнованно говорил отец, прибежавший прямо из редакции.

– С дядей Колей, пап, поедем? На Генерале? – спрашивал я, заранее зная ответ.

– Ну конечно, на ком же еще?

Мама, если не была на работе, делала строгое лицо, предупреждала о разных опасностях, связанных с дорогой и рекой, но я чувствовал, что она за нас с папой рада.

Господи, как же я горд был тогда! Мы едем в настоящее путешествие, с опасностями, с приключениями. Красная река неблизко! Меня берут во взрослую компанию, будут говорить со мной на равных, делиться своими мыслями, смешить, о чем-нибудь спрашивать. А главное и самое замечательное – с дядей Колей и на Генерале! Почему на Генерале и кто такой дядя Коля? Ну, тут все просто. Генерал – это, как вы уж поняли, вдохновенный шофер, неподражаемый мастер своего дела и вдобавок остроумнейший собеседник, Санчо Панса волжских писателей – Сергей Шпилев. Дядя же Коля – поэт Николай Благов. Я, признаться, больше всего на свете любил, когда в очередную поездку отправлялись мы именно в таком составе. Главным же видом транспорта был для нас тогда синий – цвета речки Урень в половодье – тот самый генеральский газик.

Тут ведь понимаете, какая вещь? Вот встречаю я теперь какого-нибудь шибко умного литературоведа, и он, многозначительно помолчав, начинает объяснять, какие замечательные стихи и что-то такое прочее писал Николай Николаевич Благов. С расстановкой так, с премудрыми словесами разными объясняет. А я сразу же вижу: Красная река, жаркий, сияющий полдень, дядя Коля, посадив меня на широченную свою спину, плывет на самую середину, смешно отдуваясь и оставляя на воде «усы», как небольшой утюжок [2], и заграбастывая здоровенными своими руками прохладные речные струи. Папа и мама мечутся по берегу, едва ли не простились уж со мной, а мне – смешно. Вот и этот «вед» с его умностями мне смешон. Ведь это ж просто дядя Коля, который учил меня плавать на Красной речке!..

Кстати, Благов никогда поплавочно-рыбацкой страсти не понимал, предпочитая перьевым поплавкам и бамбуковым удилищам легкий бредешок, в который если уж попадется рыбина, то не мелочь какая-нибудь, а карась, похожий, как он выражался, на «старый крестьянский лапоть». А вот отец рыболовное искусство знал во всех тонкостях, и мне, самостоятельно державшему удочку с четырех лет, старался передавать крупицы своего мастерства и опыта. Между прочим, у нас дома до сих пор хранятся несколько номеров рукописного рыболовного журнала «Линь», придуманного папой…

Выходим, значит, с отцом из подъезда, и я, видя за рулем Генерала, приветствую его доведенным до автоматизма жестом: медленно, ритмично помахиваю ладошкой, сохраняя серьезное выражение лица. Генерал всегда в эту секунду выскакивал из машины, подхватывал меня на руки и восклицал довольный:

– Точно как Генеральный секретарь – космонавтов! Точно!

Про жизнь Генерального секретаря Генерал мог рассказывать часами. О разных там льготах и привилегиях, о сладкой еде, об охране. О том, как Генеральный секретарь отдыхает, как спит, как рыбачит. Но всего более любил он различные вариации на тему, как замечательно все мы жили бы, если бы сам Генерал стал Генеральным. Только надо тут обмолвиться, что главным действующим лицом всех генеральских присказок-припевок был мой отец, к которому Генерал относился с особым почтением, называя за эрудицию и смекалку Профессором. Так и повелось потом – папу, с подачи Генерала, все друзья стали наделять профессорским саном.

Генерал, говоривший о себе всегда в третьем лице, сочинительствовал вдохновенно, под «Беломор»:

– Ну, обживется Генерал немного в кабинете, попривыкнет к должности Генерального, а первым же указом велит привезти Ванюшку с Профессором и Николаичем (так он Благова звал) на спецозеро – там, на дне, водолазы будут карпов огромных на крючки насаживать, и не дай бог кто из них себя выдаст, пузыри начнет пускать – Генерал сразу уволит. Нет, ты только послушай, Профессор: вытаскиваешь карпа зеркального, на травку мягонькую его выволакиваешь, а к тебе сразу три человека специально обученных, осторожненько, чтоб тебя не тревожить, подходят. Один рыбу с крючка снимает и свеженьких навозных червячков тебе насаживает, чтоб ты руки не пачкал, другой чистит, а третий уху из нее варит прямо на берегу. Спецуху! Николаич, хочешь спецуху?

Генерал откашливался, закуривал новую и продолжал:

– Вот почему Генерал Профессора с Ванюшкой облагодетельствует в самую первую очередь, почему? А потому что Профессор не жадный, и зла не держащий, и перед начальством не клонящийся, на папироску щедрый. Ко всякому свой разговор найдет. Всех уважит. И на любой вопрос ответит. И каждую книгу по памяти знает. И рыбешкой с Генералом поделится. И балясы генеральские выслушает.

А балясы-то дядя Сережа сочинял понятные только для посвященных. Примерно такие:

Генерал поймал ерша

Для Профессора кота.

У Профессора берет,

У других – наоборот.

Потому что для него

Генерал поймал его.

Говорю, как на духу,

Любит Генерал уху.

И не понарошечку

Белую картошечку…

Кто кого и для кого поймал – определить непросто. Скажу лишь, что наш добрый умный кот Сан Саныч, ждавший нас с рыбалки, обожал жирных волжских ершей.

Генерал в действительности ни одного ерша за свою жизнь не выудил. Обыкновенно он оставался в своем любимом газике и выходил на берег, когда звали его действительно к костру или когда пора было уже домой, а рыболовный азарт не отпускал от реки его пассажиров.

А вот уху Генерал и правда жаловал и всегда был не прочь разжиться какой-нибудь крупной рыбиной. Вот как это бывало. Положит рядом пустой брезентовый вещмешок-сидор, пройдется шершавой ладонью по короткостриженым седым волосам, кашлянет разок-другой, чтоб сосредоточить на себе внимание, достанет папиросу из кармана зеленой гимнастерки, дунет в нее зачем-то что есть мочи, усмехнется чему-то и начнет свою речь:

– Мелочевка костлявая – не генеральское дело, нет, не генеральское. Генерал любит крупночешуйчатую, добрую рыбину. Дома у Генерала есть белоснежная луковица, несколько молодых – белых-белых – картошечек, белый корень, а не хватает малого – лещиного бока. Профессор, у тебя в садке не лещ, случайно, переворачивается? Если лещ – то это самая любимая Генералом белая рыбка. А если окунь здоровенный – то еще белее и еще любимее. Ты представь только, Профессор: приедет Генерал домой, усталый, голодный, затемно уж, ляжет спать не солоно хлебавши, проснется грустным, и в другой раз в