Веди свой плуг по костям мертвецов - Ольга Токарчук

нас назад, на дорогу, точно стайку Цыплят. Однако было заметно, что они старательно ищут следы, и еще несколько полицейских бродили по лесу, обращая внимание на малейшие детали. Дэн испугался. Он не хотел, чтобы его тут видели, он ведь как-никак работал в Полиции.

Во время полдника, который мы устроили во дворе – погода была прекрасная, – Дэн продолжал строить догадки:

– Таким образом, моя гипотеза полностью провалилась. Признаюсь, у меня была мысль, что это Нутряк помог Коменданту упасть в колодец. У них имелись общие делишки, поругались, может, Комендант его даже шантажировал. Я думал, они встретились у того колодца и подрались. Нутряк толкнул Коменданта, и готово.

– А теперь выясняется, что все гораздо хуже, чем всем нам казалось. Убийца по-прежнему неуловим, – заметил Матоха.

– Подумать только, что он шатается где-то здесь неподалеку. – Дэн занялся десертом с клубникой.

Мне ягоды показались совершенно безвкусными. Интересно, это потому, что их удобряют какой-то дрянью, или, может, потому, что наши вкусовые рецепторы состарились вместе с нами. И никогда уже нам не ощутить былых вкусов. Еще одна необратимая перемена.

За чаем Борос начал со знанием дела рассказывать о роли Насекомых в разложении тела. Он уговорил меня еще раз съездить в лес, когда опустятся Сумерки и Полиция уедет, чтобы он мог провести свои исследования. Дэн и Матоха заявили, что это невероятно дурацкая затея, и, недовольные, остались на веранде.

* * *

Лента светилась и мерцала оранжевым светом в нежной лесной тьме. Сначала я не хотела подходить ближе, однако Борос вел себя уверенно и без лишних разговоров потянул меня за собой. Я стояла, а он налобным фонариком освещал лесную подстилку, разыскивая среди папоротников следы Насекомых. Удивительно, как Ночь стирает все цвета, словно ей наплевать на подобного рода чудачества. Борос что-то бормотал себе под нос, а я, со сжимающимся горлом, предалась видéниям.

Приходя на ферму и выглядывая в окно, Нутряк видел лес, стену леса, заросшего папоротником, и в тот день заметил красивых диких Лис – рыжих и пушистых. Они нисколько не боялись; присаживались, как Собаки, и все время дерзко смотрели на него. Возможно, в его ничтожном, жадном сердце зародилась надежда – вот они, легкие деньги, ведь этих ручных красивых Лис можно приманить. Но откуда они взялись, такие доверчивые, ручные, думал он. Может, это потомки тех, что живут в тесных клетках и всю свою недолгую жизнь мечутся в них, таких крошечных, что носом утыкаешься в собственный драгоценный хвост. Нет, не может быть. Но эти Лисы были крупными и красивыми. И в тот вечер, увидав их снова, Нутряк решил проследить за ними и воочию убедиться, чтó же такое его соблазняет, какая нечистая сила. Накинул кожаную куртку и вышел из дома. И понял, что они его поджидали – эти прекрасные, исполненные чувства собственного достоинства Животные с умными мордочками. «Фью-фью», – свистнул он им, точно щенятам, но чем ближе подходил, тем дальше те отступали в лес, еще голый и мокрый в это время года. Казалось, не составит труда поймать одного Лиса, они ведь совсем рядом. В голове еще мелькнуло – а вдруг они бешеные? – но ему было уже все равно. В конце концов, ему делали прививку от бешенства – когда его покусал пес, которого Нутряк подстрелил. Пришлось добить его прикладом. Так что, если даже и так, ничего. Лисы вели с ним странную игру, то исчезали из виду, то появлялись снова, по двое, по трое, а потом ему привиделись еще молодые Лисички, красивые и пушистые. Наконец, когда один, самый крупный, породистый Самец спокойно уселся перед ним, потрясенный Анзельм Нутряк присел на корточки и дальше двигался на полусогнутых ногах, склонившись вперед с вытянутой рукой, как будто у него в ладони лакомство. Может, этот Лис соблазнится, и тогда удастся превратить его в красивый воротник. И вдруг Нутряк обнаружил, что попал ногой в какую-то ловушку, которая его не выпускает, и он не может больше следовать за Лисом. Штанина задралась, лодыжку обхватило что-то холодное и металлическое. Он дернул ногой. Поняв, что это силок, инстинктивно отпрянул, но было уже поздно. Этим движением Нутряк подписал себе смертный приговор. Проволока натянулась и высвободила примитивный крюк, молодая березка, согнутая до самой земли, вдруг резко выпрямилась, вздернув Тело Нутряка вверх с такой силой, что оно на мгновение повисло в воздухе, болтая ногами, но всего лишь на мгновение, потому что сразу замерло. Береза моментально сломалась, не выдержав такой тяжести, и Нутряк упокоился в глиняной яме, на дне которой под прошлогодними листьями готовились проклюнуться побеги папоротника.

Сейчас на этом месте стоял на коленях Борос.

– Посвети мне, пожалуйста, – попросил он, – кажется, у нас тут личинки Cleridae.

– А ты веришь, что дикие Животные могут убить Человека? – спросила я, взволнованная своим видением.

– Да, разумеется. Львы, леопарды, быки, змеи, насекомые, бактерии, вирусы…

– А Косули, например?

– Наверняка бы что-нибудь придумали.

Итак, он был на моей стороне.

К сожалению, мое видение не объясняло, каким образом Лисы с фермы оказались на свободе. И того, как силок (в который попала нога) стал причиной смерти.

– Я нашел Acarina, Cleridae, личинок ос и Dermaptera, или, как их называют, уховерток, – рассказывал Борос за ужином, который приготовил в моей кухне Матоха. – Ну и муравьев, конечно. Ага, и еще много плесени, но когда труп забирали, ее почти всю уничтожили. Я полагаю, это свидетельствует о том, что тело находилось на стадии маслянокислого брожения.

Мы как раз ели макароны с соусом из сыра с плесенью.

– Неизвестно, – продолжал Борос, – чтó это было, плесень или adipocere, то есть трупный воск.

– Что ты такое говоришь? Что такое трупный воск? Откуда ты все это знаешь? – спросил Матоха, набив рот макаронами; на коленях у него сидела Марыся.

Борос объяснил, что когда-то служил консультантом в Полиции. И немного изучал тафономию.

– Тафономию? – поинтересовалась я. – А что это такое?

– Это наука о разложении тела. «Тафос» по-гречески означает «могила».

– Боже мой, – вздохнул Дэн, словно просил кого-то вмешаться. Но ничего такого, конечно, не произошло.

– Это свидетельствует о том, что тело пролежало там дней сорок-пятьдесят.

Мы мысленно принялись подсчитывать. Дэн сообразил первым.

– То есть это могло быть начало марта, – задумался он. – Всего лишь месяц после смерти Коменданта.

Три недели все говорили только об этом, пока не произошло еще кое-что. Но теперь количество распространявшихся по окрестностям версий относительно смерти Нутряка было огромно. Дэн говорил, что Полиция вообще не разыскивала его после исчезновения в марте, потому что пропала также его любовница, о которой все знали.