Сретенские ворота - Юрий Яковлевич Яковлев

class="p1">Солдат впервые услышал голос своей спутницы. Голос был простуженным. Но сквозь хрипоту пробивались певучие грудные потки.

Спутница ответила и снова прикрыла рот платком. Она, видимо, считала разговор законченным. Но солдату хотелось поговорить.

— А где ваш муж?

Женщина ответила сквозь платок:

— Дома.

— А что же делает?

— Отдыхает. Он всегда после работы отдыхает. Спит.

Последние слова прозвучали совсем не так, как ответы на первые вопросы солдата. В эти слова прокралась нотка обиды. И солдат почувствовал ее, хотя она была еле уловимой.

— Вот как, — произнес он и надолго замолчал.

Он почему-то представил себе жарко натопленную комнату. Диван с ровными подушками. Спящего мужа. Лоснящееся лицо, губа, отвисшая во сне, живот с расслабленным поясом, разутые ноги: пятки вместе, носки врозь…

Солдату захотелось выругаться. Но он сдержался. Он сказал:

— Как же это он вас отпустил? С ребенком?

Она переложила малыша на другую руку и, забыв прикрыть рот платком, выговорила:

— Не осуждайте его. Он домовитый…

Она говорила и не замечала, что горькая нотка звучит в каждом ее слове.

Солдат молчал. Теперь луна уже не напоминала ему летнюю солнечную землю, а заснеженное поле не казалось поверхностью луны.

Солдат думал о своей попутчице, и она думала о солдате. Она хотела представить себе, что рядом с ней идет не чужой человек, а муж. Только одет он в новую незнакомую форму. И эта форма — шинель, сапоги и шапка — изменила не только его внешность, но переделала что-то в его душе. И он сейчас не спит на диване, а идет с ней со станции и несет тяжелую кошелку. И ей нравится, что за спиной у него автомат…

У первого фонаря они остановились.

— Подержите, я поправлю, — сказала спутница и протянула солдату ребенка.

Солдат поставил кошелку на дорогу и послушно протянул руки. Женщина вложила в них ребенка. Руки у солдата были словно деревянные, они боялись пошевелиться, чтобы не причинить беспокойство маленькому существу, которое им доверили подержать. Женщина наклонилась над ребенком. И солдат тоже наклонился: ему было интересно, кто скрывается в этом большом мягком пакете. Они почти коснулись лбами. Большой платок и серая солдатская шапка образовали над ребенком шалашик. А их дыхание преграждало путь стуже.

Спутница приподняла краешек простынки, и солдат увидел два больших открытых синих глаза. Они смотрели на него, выпуклые, удивленные глаза. Белки глаз были голубоватыми, словно живая синяя краска растекалась по ним.

Женщина что-то поправляла рукой, а солдат смотрел на два синих глаза и не мог оторваться.

— Сколько ему? — спросил солдат.

— Это девочка, — отозвалась спутница, — ей пять месяцев.

— Маленький, — сказал солдат.

Он все продолжал думать, что держит на руках мальчика.

— Давайте, — сказала мать и забрала ребенка. А солдат все еще держал руки на весу.

Кончилось поле. Началось большое село. Сразу стало легче: от огней в домах и от сознания, что большая часть пути за спиной.

Солдат с силой потер маленькое ухо, и оно запылало сильней. Он сказал своей спутнице:

— Зайдемте в чайную. Погреемся чаем.

— Нет, мне спешить надо, — сказала она. — Время-то уже сколько!

— Так мы только на пять минут. И малыш погреется.

Этот довод подействовал на спутницу. Она замедлила шаги.

— Неловко как-то, правда? — сказала она, будто советовалась с солдатом.

В небольшой чайной их сразу обволокло мягким, оставляющим мокрые следы теплом. В чайной стоял гул. Уже на пороге чувствовалось, что здесь люди пьют не только чай, но и кое-что покрепче. Пар и табачный дым стлались сизым туманом.

Солдат и его спутница щурились, привыкали к теплу, свету и шуму.

Когда они сели за свободный столик, она откинула на плечи платок, и солдат впервые увидел ее лицо. Оно было совсем юным. Ровные брови, большие глаза, синие, как у дочки. Пухлые губы. Розовые уши. И две смешные косички. Казалось, они из детства перешли с ней в самостоятельную жизнь. Иней растаял на бровях и на золотистом пушке у висков. И теперь на его месте сверкали капельки талой воды. Она сидела за столом прямая, строгая. Не смотрела по сторонам. И глаза поднимала только на своего спутника. А он уже снял шапку. И она увидела его стриженую голову с двумя водоворотами — следами снятых машинкой вихров. Солдат провел пальцами по бровям и по жидким усам. Они тоже были мокрыми.

Они сидели друг против друга и молчали. Они ждали чай. И со стороны казалось, что пришла маленькая, совсем молодая семья.

Толстая буфетчица в халате, который уже давно не сходился на ней, несла им чайник. Буфетчица плыла между столиков, а из носика чайника шел пароходный пар.

Неподалеку от них расположилась компания парней. Они сидели, навалясь грудью на стол, и каждый держал в руке тяжелую пивную кружку. Они не выпускали кружек, и эти кружки были как бы продолжением их рук — большие, сжатые кулаки. Парни подносили свои стеклянные кулаки ко рту, размахивали ими, стучали по столу.

Среди них выделялся один в длинном сером свитере. Его вытянутое лицо заросло медной щетиной, а два холодных глаза ни на минуту не оставались в покое. Они бегали из угла в угол. Даже когда хозяин смеялся, глаза не теплели и продолжали шнырять по сторонам.

Никто из шумной подгулявшей компании не заметил появление солдата и женщины с ребенком. Но бегающие глаза парня в свитере остановились на них. В глазах блеснуло злое озорство.

— Ишь солдат какую кралю привел, — сказал он товарищам.

— Да она с ребенком, — вяло отозвался его сосед, круглолицый, с приплюснутым носом.

Лицо его было таким плоским, что напоминало луну, какой ее изображают на картинках.

— Постойте, постойте, — сказал большегубый парень, поднимаясь из-за стола. — Да это жена Ваньки Столбового, нашего бухгалтера.

Молодая мать не притронулась к чаю. Она думала об одном: как бы скорей уйти отсюда.

Солдат недовольно покосился на пьяную компанию. А губастый парень, не разжимая своего стеклянного кулака, шаткой походкой двигался к столику солдата. Он покачивался из стороны в сторону и улыбался слюнявым ртом.

— Что же ты с чужой женой гуляешь? — сказал парень, вплотную подходя к солдату.

— Иди отсюда! — сказал солдат.

Но парень и не думал уходить. Он чувствовал, что внимание всей чайной сосредоточено на нем, и продолжал зло паясничать.

— Муж дома сидит, а жена гуляет. Хорошо устроились!

Солдат медленно поднялся и встал лицом к лицу с парнем.

— Иди отсюда!

Солдат не шутил.

Но губастый парень, зная, что за его спиной надежный тыл, огрызнулся:

— А ты не командуй. У себя на военке командуй. Я тебе…

Солдат