Оскверненные - Ярослав Толстов

снова и снова… каждый день процедура повторялась… и я не мог понять почему он это делает. «Зачем?» – из всех вопросов меня волновал только этот. И казалось, длиться это будет целую вечность. Бессмысленно, глупо и изощрено. Да, Дилан, душу тоже можно пытать и гораздо эффективнее, чем тело, если умеешь грамотно это делать… Кэлвин же преуспел в этом деле на славу. Палач от дьявола. – Тайлер мрачно улыбнулся. Невольно у меня по спине пробежали мурашки.

– Скажи мне, кому ты подчиняешься? Кто хозяин Мертвого дома?

– Нет… я не знаю… думаю, ты и сам догадываешься.

– Кто?

– Дьявол.

– Опять ты за старое.

– А кто еще может здесь обитать и мучить души грешников?

– Так ты выполнишь все, что он тебе прикажет… Даже убьешь Линду?

– Дилан, послушай…

– Я тебе не позволю!

– Гораздо лучше, когда ты один, Дилан, – перебил он. – Ты полностью свободен и ни от чего не зависишь. А все эти вещи, чувства… потрахался с ней и теперь влюбился, да?

– Иди ты к черту! Не смей так говорить! – вспылил я.

– Потому что все это чушь! Все люди эгоисты, Дилан. Они стремятся извлечь выгоду. Никто не хочет страдать. Ты встречаешься с Линдой только потому что испытываешь к ней чувство любви. Ты утоляешь свою потребность в ней. Не будь у тебя этой потребности, ты бы к ней не приблизился.

– Я люблю ее!

– Тоже самое ты говорил про Аманду, а теперь про нее забыл. Где она? Дилан, где Аманда? Ты ее убил! А теперь Линда… Любовь не имеет никакого значения, ибо она также, как и ненависть и любое другое чувство, скоропреходящее. Если ты любишь всю жизнь, значит у тебя большие проблемы, парень. Но если эта любовь не взаимна, на что ты готов пойти? Люди обрекают себя на рабство собственным чувствам и чаще всего гибнут от них.

– Но я готов отдать за нее жизнь – разве это не имеет значения? Ты когда-нибудь любил?

Тайлер сухо засмеялся.

– Конечно, любил. Я был готов вырвать для нее свое сердце и другие органы, если потребуется. Она не бросила меня, не ушла к другому – она тоже безумно любила меня. Мы были вместе и даже, кажется, счастливы. А потом случилась болезнь и она умерла. После нее у меня было много других женщин, но ни с одной из них я не был так близок, как с той, которую забрала у меня смерть.

– Поэтому ты так ненавидишь любовь и считаешь ее бессмысленной? Ты злишься. Ты скучаешь по ней? Как ее звали?

– Я…, – Тайлер отрешено покачал головой, а затем с абсолютно равнодушной задумчивостью произнес: – Я не помню. Я знаю, что она была в жизни, знаю, что когда-то переживал это «возвышенное» чувство, но оно всего-лишь память, обрывки видений – больше ничего. Я ее просто забыл…

Я хотел встретиться с Линдой. Сообщить нечто важное. Это чувство захлестнуло меня настолько, что отработав дневную смену, вечером я направился в восточную часть города, где она жила. Я надеялся застать ее дома. Постучал в дверь, но никто не открыл мне. Несколько раз нажимал на звонок. Видимо, она еще в клинике. А может быть она пробудет там всю ночь. Мне необходимо было всего пару минут, только увидеть ее и сказать ей…

Солнце сильно припекало. Город раскаленный до красна (может быть дело в сияющем алом небе или ярко-красных отблесках солнца на рваных облаках, похожих на рассыпчатые кровавые комья снега) плавился на глазах и растекался; в кипящем багровом мареве дома за горизонтом словно пылали адским пламенем, открывая свободу для сюрреалистических, бросающих в дрожь, фантазий. Прямо какой-то сказочный апокалипсис.

Я решил сначала заскочить домой, принять душ и переодеться, а потом наведаться в больницу «Святого милосердия». Мне потребовалось не мало усилий, чтобы умерить пыл и заставить себя вернуться домой, ибо я так волновался, что почти что был готов отправиться в клинику сию секунду. Как глупо – эти переживания, словно я не успею вовремя и не найду ее там, она уйдет и больше я ее не увижу. Мы же разговаривали с ней сегодня утром по телефону.

Я вернулся в Мертвый дом. В сравнении с уличной духотой здесь было довольно прохладно, отчего я блаженно застонал. Однако задерживаться не стоило. Быстро прошел по коридору и завернул в гостиную. У задней стены в полумраке что-то лежало. Бесформенная груда чего-то непонятного. Приближаясь, я разглядел странную кучу, завернутую в пестрое тряпье. И только потом, присмотревшись получше, осознал, что Никак и был этой бесформенной кучей. Я не верил своим глазам. Его руки и ноги, вывернутые в неестественной позе, были переломаны и в крови. Из них торчали острые осколки костей. Туловище будто побывало под жестким прессом. Он выглядел так, как если бы кто-то с горячим упорством пытался компактно его сложить… так складывают в чемодан вещи, пришла на ум нелепая мысль. Как сломанная кукла, над которой всласть поиздевались злые дети, садистским образом выкручивая и отрывая части ее тела.

Голова покоилась в центре всего этого безобразия: мутные зрачки, раскрытый словно в немом крике ужаса рот. Половина лица была как будто разъедена кислотой. Это было уже не тело, нет, изуродованная мясная куча чего-то отдалено напоминающего человека. Под ним образовалась густая темная лужа.

«Боже, надеюсь он не мучился»

– Нет! – пронзительно вскричал я, не в силах оторваться от растерзанного трупа друга. – Нет! Как же это… Никак… за что?

«Беги! Уходи немедленно, – приказывал в голове голос. – Уноси отсюда ноги, пока не поздно! Дилан, он уже здесь»

Реальность поплыла перед глазами. Донесся приглушенный стук сапогов, мерно ступающих по ступеням. Некто показался в проходе гостиной, перекрывая мне путь отступления, и я утратил дар речи…

Это был невероятно высокий, узкоплечий мужчина в длинном сером плаще и в цилиндре, с большими, выпученными, водянисто-голубыми, выцветшими глазами и широко раздутыми ноздрями, которые при каждом выдохе со свистом выпускали воздух. Кожа туго обтягивала череп, чрезмерно худое, сухое, смуглое лицо избороздили морщины. Вены на гипертрофированном лбу зловеще пульсировали, выстраиваясь в хитроумные узоры. Он напоминал какого-то шамана или африканского колдуна вуду… или фараона, пролежавшего тысячи лет в забальзамированном виде в саркофаге и только что вышедшего из этого состояния. Губы презрено сжаты в тонкую линию. Ворот плаща был поднят.

– Мистер Ранко? – потрясено вымолвил я.

– А ты надеялся увидеть монстра? – он развел руками, проходя внутрь. – Обычный человек, как и все. Со своими тараканами в голове. – он вдруг засмеялся и свистящие мелодии из его ноздрей участились. – Мои тараканы будут покрупнее ваших.

Меня затошнило. Голова закружилась. Мне нужно было на что-нибудь опереться, чтобы не упасть. Только не сейчас.

– Я не верю своим глазам. Как это возможно? Столько лет…

– А что тебя так смущает?

–…