Джозеф Д’Лейси - DARKER: Рассказы (2011-2015)

— Вы не видели лица человека, который сделал это?

— Это любопытный момент. Я пытался, но мне не удалось. Мне показалось, будто его лицо сокрыто вуалью.

— Случай довольно прост. Нам придется поискать вашего нового друга, молодого джентльмена.

— Позвольте мне закончить. Я говорю «тварь» — а я употребляю слово тварь, поскольку в своем сне я был твердо — к своему ужасу — убежден в том, что нахожусь в лапах какого-то животного, некоего существа из племени обезьян или высших приматов.

— Разумеется, вам снился сон.

— Вы так считаете? Что ж, подождите еще немного. Эта тварь, кем бы она ни была, ограбив меня, расстегнула мою рубашку на груди, разорвала кожу чем-то вроде когтей, припала ртом к ране и, сжав мою плоть между зубов, прокусила ее до кости. Вот доказательства, достаточные хотя бы для того, чтобы подтвердить, что мне все не приснилось, — расстегнув рубашку, я продемонстрировал мистеру Дэвису открытый рубец. — Боль была такой сильной, что разбудила меня. Я вскочил на ноги и увидел тварь.

— Вы видели ее?

— Да, видел. Она ползла на противоположный конец вагона. Дверь была открыта. Я видел ее в то мгновение, когда она прыгнула в ночь.

— Как вы полагаете, с какой скоростью двигался поезд?

— Занавески в вагоне были подняты. Поезд только отошел от Ньютон-Эббот[306]. Существо, должно быть, укусило меня, когда поезд подходил к платформе. Оно выпрыгнуло из вагона, когда состав тронулся.

— А лицо его вы видели?

— Видел. Это было лицо дьявола.

— Прошу прощения, мистер Фаунтен, но не испытываете ли вы на мне сюжет своей следующий повести — просто чтобы посмотреть, как он сработает?

— Хотел бы, друг мой, чтобы это было так, но, увы, нет. Это был лик дьявола — столь ужасный, что единственная деталь, которую мне удалось запечатлеть в своем разуме, это глаза, сверкающие как пара угольков.

— Где в этот момент находился молодой джентльмен?

— Он исчез.

— Именно. И, я полагаю, вам не только приснилось, что вас ограбили?

— У меня украли все, что имело хоть какую-то цену, за исключением восемнадцати шиллингов. Точно такая сумма осталась в моем кошельке.

— Что ж, возможно вы опишете мне молодого человека и его флягу.

— Клянусь, это не он меня ограбил.

— Вероятно, он мог замаскироваться. Мне кажется неразумным с его стороны снять с себя маскировку непосредственно в момент ограбления. В любом случае дайте мне его описание, и я не удивлюсь, если мне удастся взять его с поличным.

Я описал его как опрятного молодого человека с веселыми глазами, редкими усами и утонченными манерами.

— Если он был вором, то я совершенно не разбираюсь в людях. В нем было нечто такое, что позволило мне безошибочно определить в нем джентльмена.

Детектив лишь улыбнулся.

— Первое, что мне придется сделать, это телеграфировать по всей стране список украденного имущества. Далее я, возможно, позволю себе поразмыслить в одиночестве. Ваша история, мистер Фаунтен, довольно любопытна, и чуть позже мне, возможно, понадобится перекинуться с вами еще парой слов — найду ли я вас здесь?

Я ответил утвердительно. Когда он ушел, я сел и написал письмо. Закончив, прошел по коридору к парадной двери отеля. По дороге заметил впереди себя фигуру. Фигуру мужчины. Он стоял неподвижно, спиной ко мне. Но что-то в нем показалось мне настолько узнаваемым, что я, застыв на месте, уставился на него. Полагаю, что неосознанно позволил себе некое восклицание, поскольку ровно в тот момент, когда я остановился, он резким движением развернулся. Мы стояли лицом к лицу.

Я поспешил в его сторону, давая понять, что узнал его. Он двинулся вперед — как я поначалу подумал, мне навстречу. Но сделав всего шаг или два в мою сторону, он свернул в комнату справа от себя, и исчез, захлопнув за собой дверь.

«Человек из поезда!» — сказал я себе.

Если бы у меня и оставались какие-то сомнения на его счет, это внезапное исчезновение развеяло бы их. Если ему столь важно было избежать встречи со мной, тем больше у меня было причин немедленно искать с ним беседы. Я подошел к двери в комнату, в которую он вошел, и без малейшего колебания повернул ручку. Комната оказалась пуста — сомнений в этом быть не могло. Это была обычная гостиная, точно такая же, как та, что я занимал сам, и в ней не было такой мебели, за которой мог бы спрятаться человек. Но на противоположной стороне комнаты находилась другая дверь.

— Мой джентльмен, — сказал я себе, — прошел сюда.

Я пересек комнату и повернул дверную рукоять. На этот раз безрезультатно: дверь была заперта. Я постучал. Кто-то тут же ответил:

— Кто там?

К моему удивлению и, в некоторой мере, к смущению, голос принадлежал женщине.

— Прошу прощения, но нельзя ли мне обмолвиться несколькими словами с джентльменом, который только что вошел в комнату?

— В чем дело? Кто вы?

— Я — джентльмен, который ехал с ним в одном поезде.

— Что?

Дверь открылась. Появилась женщина — та самая леди, которую официант назвал леди Джейнс и которая рассказала эту любопытную историю о маске, способной имитировать человеческое лицо. На ней была кофта, и ее прекрасные волосы свободно струились по плечам. Я был настолько удивлен встрече с ней, что на какое-то мгновение потерял дар речи. По всей видимости, удивление было взаимным, поскольку с легким недоумением она шагнула обратно в комнату, частично прикрыв дверь.

— Я думала, это официант. Могу я спросить, сэр, что вам нужно?

— Тысячи извинений, но мог бы обмолвиться несколькими словами с вашим супругом?

— С кем, сэр?

— Вашим супругом.

— Моим супругом?

— Я имею в виду джентльмена, которого я только что видел входящим в эту дверь.

— Не знаю, счесть ли это нахальством или просто дурной шуткой, — ее губы искривились, а глаза сверкнули — было видно, что она почувствовала себя оскорбленной.

— Мадам, я только что увидел в коридоре джентльмена, с которым мы вчера вместе ехали из Лондона. Я попытался подойти к нему. Но когда я так сделал, он свернул в вашу гостиную. Последовав за ним, я обнаружил, что она пуста, поэтому счел логичным, что он вошел сюда.

— Вы ошибаетесь, сэр. Я не знаю никакого джентльмена из отеля. Что до моего мужа, то он уже три года как мертв.

Я не мог возразить, но все равно был уверен, что видел, как незнакомец зашел в ее гостиную. Я так ей и сказал.

— Если какой-то мужчина зашел в мою гостиную — что само по себе непростительная вольность, — он должен сейчас в ней находиться. За исключением вас, никто даже не приближался к моей спальне. Моя дверь была заперта, и, как вы видите, я была занята гардеробом. Вам это точно не приснилось?

Если бы мне это приснилось, то это был бы сон с открытыми глазами. И все же, если я видел, как человек входит в комнату — а я готов был в этом поклясться — то где он был теперь? Она с едкой иронией предложила мне осмотреть ее собственные апартаменты. И в самом деле, она распахнула дверь настолько широко, что я мог все рассмотреть с того места, где стоял. Было вполне очевидно, что за исключением ее самой в комнате никого не было.

«И все же, — спрашивал я себя, ретируясь, — как я мог ошибиться?» Единственная гипотеза, которую я мог выдвинуть на счет всего того, что столько глубоко занимало мои мысли, заключалась в том, что я стал жертвой галлюцинации. По всей вероятности, моя нервная система была временно дезорганизована из-за злоключения, имевшего место накануне. И все же — и это стало финальным заключением, к которому я пришел, — если я не видел знакомого мне пассажира, стоящего передо мной, существо из плоти и крови, я больше никогда не поверю своим собственным глазам. Даже самый ярый и убежденный свидетель явления призрака никогда не видел его среди бела дня.

Я отправился на прогулку в сторону Баббакомба[307]. Мои нервы, возможно, были слегка не в порядке — пусть и не до такой степени, чтобы видеть несуществующие предметы, но вполне вероятно, что свежий воздух и упражнения пошли бы им на пользу. Я отобедал в Баббакомбе, и благодаря хорошей погоде провел вторую половину дня на побережье в компании своих мыслей, трубки и книги. Но день шел на убыль, и на землю лег туман с моря. Когда я направился в сторону Торки, сумерки уже сгущались. Я шел обратно по набережной. Проходя вдоль Хескет-Кресент[308], я на мгновение остановился, всматриваясь во мглу, собиравшуюся над морем. Наблюдая за ней, я услышал — или это мне показалось — звук позади себя. Когда я услышал его, кровь словно застыла в моих жилах, и мне пришлось ухватиться за ограждение, чтобы не упасть. Это был тот самый звук, который доносился до меня во сне в поезде и который, как мне показалось, издавало ограбившее меня существо — крик или лай какого-то дикого зверя. Он прозвучал всего раз — короткий, быстрый, хриплый лай, — и все вновь затихло. Я осмотрелся по сторонам, сам не зная, чего страшусь увидеть. Ничего не было видно. Однако я чувствовал, что нечто было поблизости. Но поскольку тишина ничем не прерывалась, я начал тихо смеяться про себя. Я и не предполагал, что настолько труслив, чтобы испугаться первой попавшейся тени! Отойдя от ограды, я уже собрался продолжить прогулку, когда он раздался снова — удушающий, сдавленный лай — так близко ко мне, что я буквально мог почувствовать горячее дыхание на своей щеке. Резко обернувшись, я увидел почти касающуюся меня физиономию твари, которую я, пусть лишь какое-то мгновение, видел в поезде.