Шломо Вульф - Убежище

Мишпаха, одним словом. Из спетой песни такого слова не выкинешь... В переводе на итальянский -- мафия. Обеззубленная эмиграцией, абсорбцией, интеграцией - в ласковых объятьях своей нации...

***

Еще больше я удивилась, когда увидела, что из трущобных дворов этой улицы-клоаки выходят и улыбаются мне Тарас со своей Галей, Тамара с Водолазовым, ничуть не постаревшие Валя с Люсей, Коля в наручниках и Ольга с сумочкой, в которой угадывался уже не опасный мне нож. И красная Машка с блокнотом в руках что-то говорила обо мне Изольдовне, которая была какой-то прозрачной, явно уже не от сего мира. Как и Шурик-долбанутый с проводом на шее и в резиновых ботах. Ну, всем, решительно всем нашлось место в Израиле. Не иначе, чтобы плодить новые полчища: вон сколько просторов еще завоевывать да оккупировать! Поэтому совсем не зря мне тут даже Андрей Сергеевич вежливо улыбается откуда-то с балкона, держа за спиной что-то очень похожее на кнут... Я была совсем не уверена, что он простил мне неизменный вектор моей сексуальной ориентации.

***

Зато, как славно было, что с низких светлых облаков мне ласково улыбались мои папа с мамой. Как всегда, обнявшись, они тихо сидели рядом с родителями Миши, чуть повыше Сан-Дмича с Ариной и Гаврилычем.

В дымке над серыми развалюхами угадывались умиротворенная улыбка Маргариты Леопольдовны. Там же сидел и щерился мне беззубым ртом Савелий Кузьмич с Персиком на коленях. Кот шипел на ветерана, как кипяток, и играл лапами его медалями, сверкавшими на солнце нашей Родины.

***

Последнюю символизировал выбежавший на сцену размашистым шагом Иосиф Аронович Трахтенберг. Он держал перед собой руки так, словно готов был нас всех обнять, но в тени его объятий оказался почему-то только ватик Марик с приличнейшей в этих краях фамилией Альтшуллер.

Не совсем вписывался в пейзаж Леша Горобец с некошерным поросенком на вытянутых огромных руках. Поганое животное сучило короткими розовыми ножками и издавало на иврите восторженный визг -- развлечение для моих внуков из телевизионных юмористических программ. Леша смотрел на жизнерадостную тварь в определенном замешательстве и крутил головой со своим "иди ты!.."

Только вот Гельмут мне делал ручкой только с экрана телевизора в случайно открывшемся окне на первом этаже. Ему здесь делать нечего: у него своя Родина.

Едва проглядывался почти за кулисами вахтер Егорыч. Он хвастался секретарше Антакольского эротической авторучкой, а та смущенно посмеивалась и грозила мне пальцем. За кисеей второго плана скользили какие-то еще исполнители эпизодических ролей оконченной драмы.

Последней прошла, словно танцуя, где-то в дальних, над морем, вне наших территориальных вод, в облаках, моя цыганка. Она плавно махнула мне гибкой рукой и победно улыбнулась.

И все прекрасно поместились как-то в наш микроавтобус и поехали к нам в гости.

8.02.00.