Нино и её призраки - Анна Аркадьевна Теплицкая

двенадцать лет, с той поры мы были просто не разлей вода. То, что мы учились в разных школах, было для нас катастрофой. Хотя она жила на Петроградке, а мы в центре, детям это расстояние казалось огромным, поэтому встречаться мы могли только на выходных. Мы обожали друг друга, у меня не было никого ближе, чем она. Даже более того, она была как я, а я была как она, то есть мы были одним человеком, с одинаковыми желаниями абсолютно, с одними и теми же взглядами на все, и на парней в том числе. И только в одном мы расходились. Об этом она даже не догадывалась. Ты же знаешь Гелу, ее отца? Конечно, знаешь. В то время ему было около сорока лет, может, сорок два. Он был похож на какое-то животное. Гела поглядывал на меня кошачьими глазами. Нос у него был соколиный. Я видела его в молодости на фотографиях, внешне он просто копия Нико из фильма Отара Иоселиани. Помнишь «Листопад»?

Алексей Александрович покачал головой.

— Ну как? Ладно, — махнула я рукой. — Мне нравился он, ну знаешь, такой властный и мужественный, получает все, что только захочет. Гела очень любил Тбилиси, он был одержим идеей построить родной город здесь, в Петербурге.

Муж приподнялся на локтях. Похоже, от моего бойкого начала его веселый настрой начал быстро пропадать.

— Он тебе нравился как мужчина?

— Да что ты… нет, конечно. Мне и в голову не могло прийти фантазировать о нем, то есть никаких сексуальных мыслей на его счет не было, честно говоря…

Мне было трудно формулировать: позыв рассказать мужу правду о себе был спонтанен, и я не успела вовремя сориентироваться в воспоминаниях. О чемто я могла сказать ему прямо, но кое-что следовало немного исказить, чтобы предстать перед ним в выгодном свете. Видя его взволнованное состояние, на вопрос «нравился ли он мне как мужчина?» я солгала быстро и бессовестно. «Не было сексуальных мыслей, как же. Я сама была ходячая сексуальная мысль, ничто другое меня вообще не волновало».

— Мой отец обожал Гелу. Не знаю, какими криминальными делами они занимались, но часто пропадали по ночам. В ту пору они тоже были неразлучны, как мы с Ией. И вот однажды цепные псы Гелы донесли ему, что Ия балуется сигаретами. Он позвал нас на кухню и кинул ей пачку «Беломора», кури, говорит. Ийка отнекивалась, отнекивалась, а потом взяла папиросу и выкурила. Он заставил ее курить еще.

Муж нахмурился:

— Зачем это?

— Такой метод воспитания. Нетривиальный, согласна, — усмехнулась я. — Они стали спорить, а это строго-настрого запрещено, Гела наехал на нее и запер в своей комнате на целый день, а меня оставили в одиночестве болтаться без дела. У них была грузинская библиотека: Дочанашвили, Шелашвили, Шатаидзе, особняком стояли «Дато Туташхиа» и собрание сочинений Отара Чхеидзе.

— Никогда не слышал от тебя столько грузинских слов.

Я рассмеялась:

— Это происходит со мной только тогда, когда я вспоминаю о прошлом. В общем, из всего этого я могла читать только ака Морчиладзе, и то не до конца. «Перелет на Мадатов и обратно». Вдруг сам Гела входит, начинает со мной разговаривать. Я была так удивлена, что он вообще со мной заговорил, от страха вся онемела. Так все началось.

— Началось, прости, что? Ты спала с Гелой Беридзе?

— Да.

Несмотря на профессию мужа, которая предполагает определенные способности для тренировки сложных техник контроля эмоций, обычно мне не составляло особого труда прочитать, что творится у него внутри: его лицо выдает мне все, о чем он думает. Вот и сейчас, понятное дело, он был зол, хотя старался это спрятать, казаться бесстрастным, сдержанным. Однако, судя по тому, что он немного подтормаживал, я полагала, что он вспоминает все тринадцать с половиной лет нашего брака, восстанавливает в памяти немногие эпизоды своего общения с Гелой, чтобы понять, не допустил ли он где-то постыдную для мужа оплошность.

— Сколько это продолжалось? — сухо спросил он.

Я пожала плечами:

— Года четыре.

— Ты спала с Гелой четыре года? — Спокойный Алексей Александрович вскочил и зашагал большими шагами по кухне: «Убью этого старого извращенца, ей-богу».

— Да успокойся, успокойся, не за что его убивать… уже не за что, прошло ведь столько лет.

— Ты была ребенком!

— Мне было семнадцать лет.

— И что потом? Кто-то узнал? Тамази знает?

— Да ты что! Это бы убило отца. Об этом узнала Лейла, жена Гелы. — Я подняла глаза вверх. — Не уверена на все сто процентов, но похоже на то… В какойто момент она сильно отстранилась от нас, а потом просто запретила мне у них ночевать. Под разными предлогами, то так, то эдак. Знаешь, удивительно, но это сработало! Через год у меня появился первый серьезный возлюбленный, а потом ты.

— И за все время он не пытался встретиться с тобой наедине?

Я подумала, что тут можно и соврать, но желание уязвить мужа и одновременно показать свою востребованность победило. Я сказала небрежно:

— Пытался, как не пытался... Даже было у нас пару раз где-то в гостиницах, но потом все быстро сошло на нет.

— Почему?

— Гела ужасный бабник, от него тогда залетела одна из его многочисленных любовниц, и ему стало не до меня, — вырвалась ужасная правда.

Алексей Александрович отрывисто сказал:

— Я в шоке.

— То, что узнала Лейла, — это полбеды, мне както плевать, мне было важно, чтобы не узнала Ийка.

— И она не узнала?

— Нет.

— Ты не хочешь ей рассказать?

— А что я должна ей сказать? Что я четыре года трахалась с ее отцом? Это ужасно. Раньше я до трясучки боялась, что все это всплывет, но теперь это уже как-то не актуально, ты так не думаешь?

— Если не актуально, то скажи сейчас.

— Зачем? Я не из тех, кто любит сотрясать воздух.

— Ты???

− Я имела в виду, что мне это не требуется.

− А облегчить душу?

Я рассмеялась ему в лицо: «Ты точно мой муж?

Мне нечего облегчать».

− Бессовестная, − тихо сказал он.

Когда мы с Алексеем Александровичем легли в постель, на меня накатила вполне себе реальная нежность: я придвинулась и положила голову ему на плечо, он не отреагировал — все еще дышал сурово. Через пятнадцать минут он уснул, а я смотрела