Мечта маньяка - Григорий Аркатов

его рта только что вылетела самая настоящая чушь.

– Считаешь, меня спасут иголки и электрофорез?

Санитар замер. Моя реплика парализовала его разум на одну секунду. А потом он внезапно согнулся пополам и очень звонко хохотал целых две минуты.

– А вы весельчак.

– В смысле?

– Вы не знаете?

– О чем?

Не спеша с ответом, Костян полез в карман медицинской формы и достал оттуда серый клетчатый блокнот. Открыв его и перелистнув несколько страниц, он сделал пометку своей именной шариковой ручкой. Затем он вырвал помеченный листок и протянул мне.

– Это вам. Обязательно сходите. Вам это нужно.

Не знаю, зачем и почему, но я принял предложенный презент. Без колебаний.

«ФИЗИОТЕРАПИЯ» – двойной сеанс; продолжительность – 1 час» – именно это я прочитал на вручённой мне бумаге, прежде чем снова взглянуть в глаза санитару.

А у него уже были готовы объяснения.

– В нашей конторе под физиотерапией понимается совсем другое.

– Что именно?

– Ласки разные… Интимного характера.

– Секс что ли?

– Нет. Что вы… Руководство этого не допустило бы. Но некоторое послабление от спермотоксикоза всё-таки было одобрено, а затем внедрено.

– Хрень какая-то, – предположил я.

– Всё нормально.

– Ну не знаю…

– Отвечаю. Моя жена работает в физиотерапии.

– Жена?

Да уж. Чем дальше в лес, тем больше кучи.

– У тебя есть жена?

Хотя чему я удивлялся?

В мире, несомненно, существуют миллионы жён. Наверное, одна из них как проклятие досталась санитару Костику. Вполне логично. Дерьмо случается.

И всё же я был удивлён.

Ведь я совсем чуть-чуть прикипел душой и сердцем к этому человеку, к этому мужчине. А теперь выясняется…

– Да ты гонишь…

Нет, я не верил. Не мог поверить.

Костян лукаво улыбнулся и приторно произнёс:

– Зина.

Он не обиделся на мою реакцию. Видимо длительное общение всё же сглаживает острые края.

– Вот ведь…

– Да.

– Черт возьми…

Мне было сложно поверить. Ведь мы столько времени провели вместе, столько тем перетерли на гребаной крыше…

Мой любимый санитар немного выждал, а затем вынул из кармана бумажник. Его рука аккуратно извлекла из кожаного кармашка маленькую фотографию и протянула мне.

– Это она.

Впрочем, можно было не объяснять. И так уже стало ясно.

– Красивая.

А это-то я зачем сказал?

Не знаю.

Я забрал у него фотографию и долго смотрел на женское лицо, на длинные волосы, на грудь, проступающую из-под платья.

– Значит, это она засунула тебе в это заведение?

Неожиданно. Прямо в лоб. Я поднял взгляд с глянцевых глаз на глаза настоящие. И тут же вернул фотографию.

– Да.

– И ты боишься в этом признаться?

– Да.

Честно.

Даже неожиданно.

Бесподобно.

Мой мозг фонтанировал аффектами шокирующих впечатлений.

И всё же главное состояло в том, что у меня появилась ещё одна проблема. Эта проблема стояла передо мной. Это был мужчина. Такой же, как я, и в то же время совсем не такой. Кардинально не такой. И поэтому у меня не было понимания, могу ли я и дальше доверять очередному обессиленному и уставшему от жизни мужчине или же мне стоило ударить его посильнее, а потом сбросить с крыши?

Трудный выбор. Непростой.

С другой стороны хруст костей упавшего с большой высоты тела мог бы меня позабавить. Это подняло бы мне настроение. А может и скрасило бы грядущие унылые дни больничного заключения. Но я сделал другой выбор.

– И что я должен сделать? – спросил я, сотрясая воздух талоном на физиотерапию.

– Ты хочешь сейчас?

– Ну, ты же предложил.

– Отлично.

– Веди.

– Идём.

И мы пошли. Мы оставили звездное небо, ночь и шумный город за широкими спинами, неторопливо спустились по лестнице в служебное помещение, являющееся, по сути, чердаком. Но освещения здесь было предостаточно.

– Здравствуйте!

– Добрый вечер!

– Уже ночь.

– И то верно.

Ранее, поднимаясь на крышу, мы не застали Михаила в его скромном убежище. Однако теперь он был на месте, хотя и не нужен был по своему прямому назначению. Нам нужно было просто пройти мимо. Однако люди есть люди. Человеку свойственно скучать. Вот у нас и спросили от самой банальной скуки:

– Задержитесь на чай?

Чай, физиотерапия…

Это я раньше с диким усердием пытался разобраться в чужих желаниях и игнорировал собственное чутье.

Глупо. И непрактично.

С тех давних пор в моем мире мало что изменилось. Изменилось только главное – сейчас мне было не плевать на самого себя.

Что воля, что неволя…

Это в прошлом!

– Хочу чаю, – сказал я.

– Рад стараться.

– Нет, нет…

Санитар Константин вроде как запланировал другое. И, естественно, он решил меня одернуть, вернуть на правильный путь. Я же был твёрд и не дал ему коснуться своего локтя.

– Твоя жена подождёт.

Жёсткое выражение моего лица убедило его со мной не спорить.

Я сделал шаг в направлении человека с чайником. Он в этот самый момент заполнял электрический прибор водой из пятилитровой пластиковой тары.

– Жена?

Гостеприимный хозяин услышал знакомое слово, когда гремел чайником, однако он разминулся с контекстом и поэтому дополнил историю собственным смыслом.

– Меня тоже жена ждёт. Но я не тороплюсь.

– Замечательно.

Мне было откровенно плевать. Я не за этим задержался на чердаке. Я хотел чаю.

– Сахар-то есть?

– Есть.

Михаил – это здешний уборщик. Возраст около тридцати. Здоровый как буйвол. Из недостатков стоит отметить главный – это прическа. Её он украл у одного из диктаторов, канувших в дремучем прошлом. И этим пугал отдельную категорию граждан.

– Раньше, очень давно, я был молод и горяч.

Наполнив чайник водой, и убрав тару под стол, уборщик предложил моему слуху некое лирическое повествование, которое слегка заглушало шум греющегося чайника.

– Я думал, что семья – это мое призвание. И я всё положил на реализацию этой мечты. Сделал четверых детей. Сделал люстру. Собрал китайский столик. Очень сложная херня. Но теперь я слишком стар для этого дерьма и домой к семье мне совсем не хочется.

В расстроенных чувствах уборщик плюхнулся на старый потертый и раскоряченный диван. И он, и я всё ещё дожидались чая. Но чайник тоже был стареньким и потому не торопился вскипать.

– А моя жена меня любит, – заявил санитар Константин.

Он остался с нами. Да и куда-то ему было идти на ночь глядя? К пациентам?

Его слова ещё больше расстроили уборщика. Мина угрюмого опустошения криво растеклась по его лицу. Не пристало Великому диктатору выглядеть таким жалким.

– Меня моя тоже любит. Кажется… А может и нет. Не понимаю я её любви.

Уборщик хотел рассказать что-то своё. Но санитара уже понесло. И он не слушал. Он не хотел слушать.

– И она ждёт меня дома. Прям