Собрание сочинений. Том 4. 1999-2000 - Юрий Михайлович Поляков

вставал из-за стола, когда в кабинет входила женщина, не попрекал вступающих в партию русским салом и все реже выказывал намерение дать кому-либо в лоб половником.

Завидев причудливого Каракозина, Волобуев-Герке быстро справился с собой, светло улыбнулся и, наклонившись к члену парткома Башмакову, шепнул:

– Пошел к нам неформал губастый, ей-богу, пошел!

Каракозина немножко погоняли по уставу, с удовлетворением выслушали информацию о том, что он не во всем разделяет взгляды Ленина, изложенные в книге «Материализм и эмпириокритицизм» (за это еще два года назад можно было вылететь не только из партии, но даже из науки), и наконец радостно закивали, когда Джедай обрушился на сталинскую коллективизацию.

– А зачем вы вступаете в партию? – не совладав с бесом ехидства, вдруг спросил Башмаков, хотя ему как рекомендателю такие вопросы задавать вроде бы и не пристало.

– Хочу быть в са-амых первых рядах борцов за светлое будущее! – хитро улыбнувшись, ответствовал Рыцарь Джедай.

Приняли его единогласно.

Скандалы из-за бурной деятельности Каракозина начались сразу же после его вступления, но самый грандиозный разразился на открытом партийном собрании, посвященном проблемам ускорения в науке.

– Ну что, альдебараны! – крикнул Каракозин, забежав в трибуну. – Так и будут нас стричь, как овец?

Зал встрепенулся, ибо никогда прежде с высокой трибуны никто не называл сотрудников НПО «Старт» альдебаранами. Башмаков сидел в президиуме и, слушая своего протеже, чувствовал острое раскаяние в содеянном, явившееся почему-то в виде желудочного спазма. Еще со времен райкомовской юности и, вероятно, в силу некоторой причастности к кукольному театру трибуна напоминала Олегу Трудовичу ширму, а человек, стоящий за трибуной, – куклу, управляемую чужой рукой. Вот живой человек встает, поднимается по ступенькам, поправляет микрофон и вдруг превращается в куклу – начинает не своим голосом лепетать совершенно чужие мысли. С самим Башмаковым такое случалось не раз. Слушая Джедая, он поражался тому, что впервые на его памяти человек, оказавшийся на трибуне, не превратился в куклу.

– Ну что, альдебараны! Мы создаем сложнейшие системы жизнеобеспечения в космосе. Из мочи питьевую воду делаем! Неужели из того дерьма, что нас окружает, мы не сделаем нормальную жизнь на земле?!

Зал затрепетал. Руководство набычилось.

– Не бойтесь, продолжайте! – приободрил из президиума инструктор горкома партии – совсем еще молодой человек в огромных очках.

– Я ничего не боюсь. Начнем с самого верха…

– С самого верха не надо, – предостерег Волобуев-Герке и доложил что-то важное в ухо напрягшемуся Докукину.

Докукин кивнул и покосился на дремавшего Р2Д2 – тот был в своем знаменитом сером буклированном пиджаке со Звездой Героя Социалистического Труда. Кстати, в курилке часто спорили о том, золотая это звезда или кавалерам выдают две: одну настоящую – для благоговейного хранения, а вторую латунную – чтобы носить. Р2Д2 сидел не шевелясь, точно ничего не слышал.

– Хорошо, – согласился Каракозин. – Начнем с нашего альдебаранского верха. Кто нами руководит? А руководит нами многоуважаемый Игорь Сергеевич Шаргородский – лауреат, делегат, депутат и так далее. Одним словом, светило советской науки. И никто не осмеливается сказать прямо, что светило-то давно уже погасло…

Зал затаился в сладком ужасе. Президиум с интересом покосился на дремлющего Р2Д2. Горкомовец лихорадочно протирал свои огромные очки, чтобы получше разглядеть происходящее, не упустив ни малейшей подробности. И только академик Шаргородский тихо посапывал, уткнувшись ученым носом в абстракционистский галстук, купленный вскоре после войны в загранкомандировке и вдруг снова ставший страшно модным.

– Говорите по существу! – потребовал Волобуев-Герке и тихо поделился с Башмаковым своим желанием дать все-таки выступающему в лоб.

– Ах, по существу! Игорь Сергеевич! Ау! Я пришел к вам с приветом рассказать, что солнце встало… Игорь Сергеевич, какое нынче тысячелетье на дворе?! – нарочито громко, точно обращаясь к глухому, крикнул Каракозин.

– В каком смысле, голубчик? – откликнулся из своей добродушной старческой дремоты академик.

– В прямом. У нас тут НПО или богадельня?

Народ в зале мучительно заликовал. Волобуев-Герке сделал такое движение, точно хотел встать и стащить обнаглевшую куклу с трибуны, но, перешепнувшись с побагровевшим Докукиным, остался сидеть. Очкастый горкомовец, счастливо улыбаясь, строчил что-то в своем служебном дневнике.

– Хватит руководить институтом по телефону! – крикнули из зала.

– У него на даче три холодильника! Я сама видела, когда статью на отзыв возила!

– А еще его жена на рынок на служебной машине ездит!

Р2Д2 наконец понял, что речь идет о нем, и растерянно высморкался в большой клетчатый платок.

– Прекратите выкрики! – грозно потребовал Волобуев-Герке и сжал руку так, точно в ней был половник. – Желающие выступить подавайте записки в президиум! Товарищ Каракозин, вы закончили?

– Я только начал! – ответствовал Рыцарь Джедай. Под шквал аплодисментов он спустился со сцены, гордо вернулся в зал на свое место, сел и помахал Башмакову рукой.

Начальство в «Альдебаране» критиковали, конечно, и прежде, но делали это по кукольным законам и кукольными словами. Но даже после такой кукольной критики следом за диссидентом на трибуну поднималась целая вереница подхалимов – и правдоискатель в конце концов начинал себя чувствовать примерно так, как если бы он громко повредил атмосферу в переполненном зале.

– Разрешите мне! – хмуро попросил Докукин.

Волобуев-Герке облегченно вздохнул, а Р2Д2 посмотрел на своего зама с тем выражением, с каким немощный отец обесчещенной девицы смотрит на внезапно появившегося отмстителя. Докукин вышел на трибуну, исподлобья оглядел зал, будто запоминая в лицо самых бессовестных крикунов.

– Попрекать возрастом заслуженного ученого – это нехорошо! – начал Докукин строго. – Три холодильника на даче – тоже не преступление. Жена на служебной машине разъезжает – не здорово, но простительно, хотя, конечно, молодая тридцатилетняя женщина могла б и на общественном транспорте… Но это частности. А вот дать внуку от первого брака квартиру за счет наших лимитов – это, Игорь Сергеевич, непростительно! Говорю это вам как коммунист коммунисту! Не-прости-тель-но!

– Откуда вы знаете? – спросили из зала.

– Все документы шли через меня. Копии в сейфе. Могу показать!

Зал заревел. Волобуев-Герке энергично замотал головой, чтобы из самых последних рядов стало видно, как он поражен этим внезапным разоблачением. Горкомовец, закинув очки на лоб, строчил с чисто болдинским вдохновением. Р2Д2, словно помолодевший от обиды, вскочил и засеменил к трибуне…

Рассказывали, однажды Шаргородский, вызванный к Сталину, на вопрос, почему он не борется с вредительством в химической промышленности, смело ответил:

– Мне такие факты, Иосиф Виссарионович, не известны.

– А если хорошенько подумать?

– Неужели вы полагаете, товарищ Сталин, что я могу вам отвечать, не подумав самым тщательным образом?

Кремлевский горец засмеялся – и в химической промышленности в течение года почти никого не арестовывали.

Подковыляв к трибуне, Р2Д2 вдруг как-то сразу снова постарел, даже одряхлел, зашатался и начал судорожно ловить посиневшими губами воздух, а чтобы не упасть, уцепился за трибуну.

– Врача! – заволновались в зале.

Докукин и Волобуев-Герке бросились к академику, но никак не могли отцепить его костлявые, покрытые старческими коричневыми пятнами пальцы от трибуны. Из кабинета гражданской обороны уже тащили брезентовые носилки и бежала медсестра, неся наполненный шприц в высоко поднятой руке. Наконец академика отодрали и понесли, а к микрофону уже мчался, на ходу по-оперному прочищая горло, Чубакка:

– Требую продолжения прений! Мы возмущены…

Расходились поздно, до тошноты наоравшись и напринимав ворох резолюций и открытых писем.

– Ну и как тебе человечинка? – спросил Башмаков Каракозина.

– Дерьмо!

На следующий день госпитализированный в кремлевскую больницу Р2Д2 отрекся от престола «в связи с пошатнувшимся здоровьем и необходимостью закончить научную монографию». Срочно созвали общее собрание, чтобы по новомодному поветрию выбрать директора. Кандидатов было двое – Докукин и Каракозин, но Рыцарь Джедай после двухчасовой беседы в горкоме партии отказался.

В своей тронной речи Докукин пообещал, что скоро у каждого сотрудника НПО «Старт» будет на даче по три холодильника, а для начала – в альдебаранском буфете появится свежее пиво.

Народ заликовал.

Каракозину многоопытный Докукин великодушно предложил организовать и возглавить Комитет научных работников в поддержку перестройки и ускорения (КНРППУ). После этого Джедай совершенно забросил работу и даже обивку дверей, редко появлялся в лаборатории, организовывая митинги, собрания, шествия.

Однажды он зазвал Башмакова на заседание политсовета Краснопролетарского Народного фронта. Когда вечером они подошли к обсаженному голубыми елями белоснежному зданию райкома, на ступеньках уже толпились несколько неважно одетых молодых людей. Один из них, одетый чуть опрятнее других и похожий на хмурого, начитавшегося взрослых книжек ребенка,