Смелая женщина до сорока лет - Денис Викторович Драгунский

Женщина и песня

based on a true story

Это не мой рассказ, это – в самом деле, честное слово – рассказ моего приятеля.

Дело было в 1980-х.

Мой приятель, женатый, хотя довольно молодой человек, вдруг внезапно полюбил другую женщину. Тоже молодую и вдобавок красивую. Она, кстати, тоже была замужем. Такое часто случается в происшествиях типа «Солнечный удар» или «Визитные карточки», прямо по Бунину. Но тут дело осложнялось тем, что они не на пароходе плыли, а жили в большом городе и трудились в своих НИИ.

Но солнечный удар еще только должен был состояться. В городе встречаться было ну совершенно негде. Наконец, они как-то исхитрились, наврали своим благоверным про выездной научный семинар – и сняли номер в пригородном пансионате.

И вот.

И вот, и вот, и вот! И вот – рассказывает мой приятель – он получил ключи внизу, она его ждала перед лифтами, вот они поднимаются на третий этаж, мучая друг другу пальцы, в сладком предвкушении того, что сейчас, сейчас, сейчас…

Выходят из лифта, быстро идут по коридору, а там по дороге к номеру – маленький такой холльчик – и в нем телевизор работает, и сидят человек восемь, и Пугачёва поет.

Они остановились и слушали, наверное, полчаса, пока концерт не закончился. А может быть, минут сорок. И только потом побежали в номер.

Волшебная сила Пугачёвой! Комментарии излишни.

Хотя не совсем.

Другой мой приятель, выслушав эту историю, сказал:

– Как мило! Представляю себе: мы с девушкой три месяца ждали этого момента, вот наконец приехали в пансионат, а она на полпути к номеру остановилась и стала слушать Пугачёву. Замечательно. Я бы ее не торопил. Полчаса, час, сколько угодно. А потом сразу проводил бы на электричку.

Есть люди, для которых секс на свидании является главной целью, и ради этого они готовы пожертвовать ужином, любимой музыкой, интересным разговором, выпивкой и закуской. Всё это для них – гарнир, часто необязательный.

Но есть люди другого настроения. Секс для них – один из камешков в мозаике свидания, очень приятный, важный, нужный – но не тот, ради которого можно выбросить все остальные.

У всех свой рисунок.

Обиды и непонимания возникают там, где рисунки сталкиваются.

Пакостное ощущение «сломанного кайфа» возникает не только у человека, которого в преддверии постели начинают мучить музыкой, вином, танцами, песнями, разговорами и так далее. Точно такое же чувство охватывает человека, которого тащат в постель, не давши сначала послушать музыку, потанцевать и даже спеть, выпить, не торопясь, хорошего вина…

Разные рисунки, я же говорю.

Савкин и Савицкий

давным-давно, но – когда именно?

Павел Михайлович Савкин пригласил Павла Васильевича Савицкого в ресторан – по какому-то пустому поводу, вроде «встречи старых друзей, пора уж наконец-то». Они в самом деле были школьными друзьями. Точнее, приятелями. Забавно – Паша Савкин и Паша Савицкий в одном классе. Ребята смеялись и звали одного Паулем, а другого Павлухой.

Кстати, Савкин чуточку завидовал Савицкому за его красивую фамилию. Понятное дело: он Савицкий, а я – Савкин. «В понедельник Савка мельник, а во вторник Савка шорник» – была такая смешная песенка из времен крепостного права, про бедного помещика, у которого всего один раб – Савка. Слова Некрасова, если кто забыл, великого народного печальника. Этой песенкой Савицкий часто дразнил Савкина. Особенно когда Савкин, размечтавшись, говорил, что непременно поступит в университет, и вообще добьется славы, чинов и больших денег. А в ответ получал: «Со среды до четверга Савка в комнате слуга!» То есть – не лезь, не карабкайся, пожалей локотки да ноготки.

Савкину было обидно. Тем более что они с Савицким были из самых обыкновенных семей, не то чтоб Савицкий из дворян, а Савкин из крестьян, нет. Оба одинаковые. Вторая сословная ступень: Савкин из поповичей, Савицкий из чиновников. Но от этого еще обиднее.

Возможно, именно поэтому Савкин упорно и серьезно стремился вперед и вверх: образование, служба, карьера, деловые успехи. Хотел накрутить хвоста Савицкому. Фамилии его завидовал, просто смешно. Но бывает, что именно такие смешные детали образуют нашу судьбу сильнее, чем вещи великие и звонкие. Савицкий же – наверное, заранее успокоенный красивым звучанием своей фамилии – двигался по жизни ни шатко ни валко.

Савкин, если честно, специально позвал Савицкого, чтоб показать, чего он добился. Потому что после школьных лет они виделись спасибо два раза, да и то – случайно. Однако вот разыскал и прислал приглашение. «С супругой».

– Пауль! – радостно вскричал Савицкий, войдя в зал ресторана и увидев знакомую стрижку на широкой русой голове.

– Павлуха! – Савкин бросился ему навстречу.

Обнялись.

– Мой друг сердечный Паша, он же Пауль! Кира Максимовна, – представил Савицкий Савкина своей жене и обратно.

– Счастлив-с! – Савкин склонился к ручке.

Потом искоса оглядел обоих.

Так и есть. Костюмчик приличный, но не более того. Платье милое, но позапрошлогоднее. Сумочка театральная, а не визитно-ресторанная. Эх! Но чего я хочу, собственно? Этого я и хотел. Воочию, так сказать, убедиться.

Гостей было немного, человек двадцать. Савицкий ничем не выказывал смущения, оказавшись в компании людей совсем иного, высшего круга. Там были два министра, три банкира, знаменитый профессор-медик с доходом как у банкира, главный редактор официоза и главный редактор литературного журнала – все с женами. Савицкий достойно, хотя сдержанно, беседовал со всеми.

Сначала подавали устрицы и шампанское, всем.

Потом – к каждому сзади и справа подходил официант с блокнотом, подавая карточку меню. Савкин заметил, что Савицкий заказывает что-то попроще. Хотя в карточке цены указаны не были, но ясно же, что судак дешевле осетрины, а венский шницель – оленины по-королевски. Он решил пошутить над Савицким и велел официанту принести ему не заказанное, а нечто особое, самое дорогое – стерлядь кольчиком, а жене его, милейшей Кире Максимовне (кстати, она и в самом деле была приятна лицом и изящна манерами), – мусс из рябчиков с земляникой.

Но Савицкий виду не подал.

Потом выпивали, потом даже расшумелись. Савкин, вытащив Савицкого из-за стола, закричал ему и всем: «Поем дуэтом! Нашу, школьную, особую, Савко-Савицкую!» – и начал:

В понедельник Савка мельник!

А во вторник Савка шорник!

Со среды до четверга

Савка в комнате слуга!

Савицкий, куда деваться, подхватил, и они пели уже вдвоем, приплясывая:

Савка в тот же четверток

Дровосек и хлебопек,

Чешет в пятницу