Интим не предлагать, или Новая жизнь бабушки Клавы - Лина Богданова

убеждал Клавдию Романовну племянник, — вы не молодеете. Силы уже не те. А хозяйство крепкой руки требует. Крыша вон покосилась, чинить надо. Сад старый, почти не плодоносит. Да и уход за вами через пару лет потребуется. А мы далеко, каждый раз не наездимся. А в городе и мы рядом, и врач, и магазин. И воду носить не надо. И крышу чинить.

Внук только кивал в поддержку. Да она и сама понимала, что в городе легче будет. Раз магазин рядом, и врач, и вода. В общем, согласилась.

Подписалась на одиночество. Соседи в малосемейном общежитии все больше молодые. На чужую старуху внимания не обращают. «Здрасьте», «до свидания», «как поживаете» — и все разговоры. Попробовала было Клавдия Романовна совет дать, так и не дослушала молодайка из соседнего подъезда. Губами блестящими сверкнула, юбкой короткой вильнула — и была такова. А пацаненок с первого этажа на бабкино замечание язык показал. И что ты будешь делать?

— Конечно, найду я, с кем разговоры разговаривать, можешь не сомневаться, — убеждала собеседника и себя заодно старушка, — народу-то в городе поболе, чем в селе будет. На днях в поликлинику собираюсь. Там душу и отведу. Опять же, в магазине народ потоком идет. Там для нас лавочек понаставили. Заботу проявляют. Пока с утречка ходила, лавочки пустыми стояли. Надо будет вечерком заглянуть. Или после обеда. К племяннику два раза наведалась, невестка пирогами угощала. С уважением приняла.

А вот на праздник Клавдию Романовну не позвали. Конечно, не верит она ни в какое Рождество, но праздник для всех праздник. В деревне, бывало, они с соседками и колядовать ходили, и кутьей друг друга угощали. И постились, как положено. Традиции. В церковь, правда, редко заглядывали. Далеко церковь была, за двенадцать километров, в соседней деревне. Не разгуляешься особенно. Да и не привыкли. В другом мире жили. Без Бога неплохо обходились.

— Ты уж прости, так сложилось. С детства нас пугали: не дай Бог в церкви увидим, с учебы полетишь и с работы. А уж о хорошем месте и думать забудь, никакого продвижения по службе. Да интересов полно было: тут тебе и молодежные вечеринки, и свадьбы (по три раза на месяц деревня гудела), и комсомольские субботники, и выборы, и рейды, и спевки, и конкурсы. Только успевай поворачиваться! Я одно время клубом колхозным управляла, горячее, скажу тебе, место. Не свадьба, так календарный праздник, не кино, так конкурс. Здорово было! Весело. Ну и ответственно, конечно. Помню, приезжал председатель облисполкома. По-теперешнему губернатор. Ох мы и готовились. Костюмы пошили, столы накрыли, спектакль отрепетировали. Настоящий почти. «Павлинку» ставили.

Баба Клава заулыбалась, вспоминая волнительные подробности тех дней. Погладила варежкой подаренный апельсин, смахнула снежинку с носа.

— Уж так он нас хвалил. Такие слова говорил. И телевизор подарил потом, в полстены. Ни у кого в районе такого не было. Долгонько потом нас везде в пример ставили. А мне путевку выписали. В Сочи. В декабре, правда. Но все равно понравилось. И город красивый. И санаторий. И море…

Она слегка покраснела, вспомнив что-то очень личное. Смущенно хмыкнула себе под нос. Кокетливо поправила пуховый платок. Выпрямила спину. Проводила улыбкой спешащего куда-то одинокого прохожего.

Вечер опускался на город серебристо-черным пологом. Приглушал звуки и яркость красок. Зажигал новые огни и звезды. Торопил редких прохожих. Снегопад кончился. Зато усилился мороз.

Клавдия Романовна поежилась. Постучала ногой о ногу, похлопала варежкой о варежку. Убрала апельсин в карман. Вздохнула:

— Праздник сегодня у людей. Я тоже готовилась. Кутьи наварила. Пончиков с маком напекла. Карпа пожарила. Думала, придет кто. Теперь уж вряд ли. Можно, конечно, с телевизором за компанию рюмочку опрокинуть. Клюквенная у меня хороша. С прошлого года застоялась. Теперь уж вряд ли новую поставлю. Где ж в городе клюкву возьмешь. Разве что на рынке. А я сама привыкла собирать. По первому морозцу. Милое дело… Ты только не подумай, что жалуюсь. В мыслях не было. Делюсь просто. Как с хорошим человеком делюсь. Откровенно.

До откровенности было далеко. Но по пути. Ее собеседник знал толк в подобного рода разговорах. Не мешал изливать душу. Не требовал чрезмерной искренности. Не осуждал лукавства. Слушал внимательно. Терпеливо пережидал длинные паузы. Идеальный собеседник в сложившихся обстоятельствах. С таким говори и говори, хоть до самого утра.

А она бы и говорила. Если бы не мороз. Но мороз в январе — обычное явление. Пальцы на ногах начинали покалывать. На носу замерзла очередная капля. Так и заболеть недолго. А болеть в ее возрасте дело неблагодарное. Да еще на новом месте. Тут тебе ни соседки Любы с медком, ни тетки Комарихи с натираниями от всех хворей, ни словоохотливой фельдшерицы Настасьи. Разве что племянник с женой появятся. Да доктор на минуту заскочит. Никакого удовольствия.

— Пройдемся, что ли? — спросила она, тяжело поднимаясь с места. — До угла хотя бы. А там и домой можно. Карпа-то я уважаю. И концерт должны показать душевный. Рождество все-таки. А какие концерты мы в этот вечер в клубе своем давали! За пятьдесят километров народ съезжался, не поверишь. Закуску с собой везли. И выпивки немножко. Председатель наш строг был к выпивке. И правильно делал. Не спился у нас народ. До сих пор многие Трофимыча добрым словом поминают. Особенно бабы. Так вот, сперва концерт. А потом бал-маскарад. И конкурс на лучший костюм. И игры всякие. До утра скакали. Смех аж в лесу слышали. Теперь так веселиться не умеют. Могла бы я молодежь поучить…

Могла бы, никто не спорил. Только молодежь учиться не спешила. Пробовала Клавдия Романовна с новым сельсоветом договориться. На смех подняли. Обидно так, по-новому. Прежде бы отпор дала баба Клава. А тут растерялась. Голову опустила, чтобы слезы спрятать. Так с опущенной и пошла прочь. И зареклась в тот сельсовет ходить. Надо будет — сами придут. Не пришли. Видно, кончилось ее время. А она и не заметила когда.

За углом открывалась широкая улица. Справа тротуар опускался под мост. Слева — поднимался лестничкой к дверям храма. Двери то и дело распахивались, пропуская прихожан.

— Зайти, что ли? — справилась у собеседника баба Клава. — Если не прогонят, то среди людей потолкаюсь. Свечку поставлю за родителей. Давно пора. Почитай с год не поминала. Видно, есть что-то во всем этом таинстве. Не зря люди веруют. Не может быть, чтобы зря.

Она потопталась у ведущих к двери ступеней. Поприхлопывала. Попритопывала. Решилась. Робко взялась за медную ручку. Толкнула. Дверь легко поддалась.

— Порядок тут