Иван Тургенев - Том 2. Сцены и комедии 1843-1852

Тропачев. Ага! То-то же, ветровский помещик…*(К Елецкому.) И ведь придет же мысль в голову… После этого, наконец, ничего нет удивительного в каком-нибудь сумасшедшем, который себя, — ну, я не знаю чем, — китайским императором считает… А иной, говорят, воображает, что у него в желудке солнце и луна, и всё, что хотите… Хе-хе. Так-то, так-то, ветровский помещик.

Елецкий (который желал бы переменить предмет разговора). Да… Так о чем бишь я хотел вас спросить, Флегонт Александрыч — когда же мы на охоту?

Тропачев. Когда хотите… Вы ведь видите… Я ведь вот без церемонии с вами… вчера был и сегодня вот опять приехал… Стало быть, и вы со мною так же должны… Постойте, я у Карпачова спрошу. Он это лучше знает. Он нам скажет, куда ехать. (Подходит к двери залы.) Карпачов! поди сюда, братец! (К Елецкому.) Он стреляет славно — а на бильярде я его обыгрываю. (Входит Карпачов.) Карпачов — вот Павел Николаич завтра на охоту желает ехать — так куда бы, а?

Карпачов. Поедемте в Колобердово, к Вохряку. Там теперь, должно быть, много тетеревов.

Елецкий. А далеко отсюда?

Карпачов. Прямым трахтом тридцать верст, а проселком, в объезд — меньше будет.

Елецкий. Ну хорошо. (Входит из кабинета Прасковья Ивановна.) Чего тебе?

Прасковья Ивановна (с поклоном Елецкому). Барыня вас к себе просят-с.

Елецкий. Зачем?

Прасковья Ивановна. Не могу знать-с.

Елецкий. Скажи, что сейчас приду. (Тропачеву.) Вы позволите? (Прасковья Ивановна уходит.)

Тропачев (качая головой). Э-эх, Павел Николаич, как вам не стыдно спрашивать… Ступайте, ради бога…

Елецкий. Мы вас недолго заставим ждать.

(Уходит. Кузовкин, все время стоявший недалеко от двери залы, хочет воспользоваться этим мгновением и уйти.)

Тропачев (Кузовкину). Куда же вы, любезный, куда? Останьтесь, поболтаемте.

Кузовкин. Мне нужно-с…

Тропачев. Э, полноте, какая вам там нужда? Вы, может быть, стыдитесь… Что за пустяки! С кем этого не случается? (Берет его под руку и ведет на авансцену.) То есть постойте — я хочу сказать — с кем не случается выпить… а признаюсь, вы удивили нас вчера! Какое родство сыскал — а? Экая фантазия, подумаешь!

Кузовкин. Больше по глупости-с.

Тропачев. Оно та-ак, а всё-таки удивительно. Почему именно: дочь? Чудеса! А ведь, признайтесь, вы бы от такой дочери не отказались? а? (Толкает его под бок.) Нет — говорите — а? (Карпачову.) У него губа не дура — а? как ты думаешь? (Карпачов смеется.)

Кузовкин (хочет отнять свою руку у Тропачева). Позвольте-с…

Тропачев. А за что вы вчера так на нас рассердились… а? Нет, скажите.

Кузовкин (отворачивая голову, вполголоса). Виноват-с.

Тропачев. То-то же. Ну, бог вас простит… Так дочь? (Кузовкин молчит.) Послушайте, голубчик мой, что вы ко мне никогда не заедете? Я бы вас угостил.

Кузовкин. Покорнейше благодарю-с.

Тропачев. А у меня хорошо, вот спросите хоть у этого. (Указывает на Карпачова.) Вы бы мне опять про Ветрово рассказали.

Кузовкин (глухо). Слушаю-с.

Тропачев. А вы сегодня, кажется, с Карпачовым не поздоровались? (Карпачову.) Карпаче, ты с Васильем Семенычем по-вчерашнему не здоровался?

Карпачов. Никак нет-с.

Тропачев. Э, брат, это нехорошо.

Карпачов. Да я, позвольте, вот сейчас… (Идет с распростертыми объятьями к Кузовкину. Кузовкип пятится. Дверь из кабине та быстро растворяется — и входит Елецкий. Он бледел и взволнован.)

Елецкий (с досадой). А я, кажется, вас просил, Флегонт Александрыч, оставить господина Кузоьклна в покое…

(Тропачев с изумленьем оборачивается и глядит на Елецкого. Карпачов остается неподвижным.)

Тропачев (не без смущенья). Вы, мне-е… Я не помню…

Елецкий (продолжает сухо и резко). Да-с, Флегонт Александрыч, я, признаюсь, удивляюсь, что вам за охота, с вашим воспитаньем… с вашим образованьем… заниматься такими, смею сказать… пустыми шутками… да еще два дня сряду…

Тропачев (делая рукой знак Карпачову, который тотчас отскакивает и вытягивается). Однако позвольте, Павел Николаич… Я, конечно… Впрочем, я точно с вами согласен… хотя, с другой стороны… А что, ваша супруга здорова?

Елецкий. Да… она скоро придет… (Улыбаясь и пожимая руку Тропачеву.) Вы меня, пожалуйста, извините… Я сегодня что-то не в духе.

Тропачев. О, полноте, Павел Николаич, что за беда… Притом вы правы… с этим народом фамильярность никуда не годится… (Елецкого слегка передергивает.) Какая сегодня славная погода! (Минутное молчание.) А ведь точно вы правы… в деревне долго жить — беда! On se rouille à la campagne…[107] Ужасно… Скучно, знаете… Где тут разбирать…

Елецкий. Пожалуйста, не вспоминайте об этом больше, Флегонт Александрыч, сделайте одолжение…

Тропачев. Нет, нет, я так; я вообще; общее, знаете, замечанье. (Опять маленькое молчанье.) Я вам, кажется, не сказывал… Я будущей зимой уезжаю за границу.

Елецкий. А! (Кузовкину, который опять хочет уйти.) Останьтесь, Василий Семеныч… Мне нужно с вами поговорить.

Тропачев. Я думаю, года эдак два за границей остаться… А что ж madame? Будем ли мы иметь удовольствие ее видеть сегодня?

Елецкий. Как же. Да не хотите ли пока пройтись по саду? Видите, какое время? un petit tour?[108] Только позвольте мне не сопровождать вас. Мне нужно переговорить с Васильем Семенычем… Впрочем, я через несколько минут…

Тропачев. Будьте как дома, хе-хе, милый мой Павел Николаич! Делайте ваше дело не спеша — а мы пока вот с этим смертным будем наслаждаться красотами природы… Природа — смерть моя! Вене иси, Карпаче! (Уходит с Карпачовым.)

Елецкий (идет за ним вслед, запирает дверь, возвращается к Кузовкину и скрещивает руки). Милостивый государь! вчера я видел в вас вздорного и нетрезвого человека; сегодня я должен считать вас за клеветника и за интригана… Не извольте перебивать меня!.. за интригана и за клеветника. Ольга Петровна мне всё сказала. Вы, может быть, этого не ожидали, милостивый государь? Каким образом вы мне объясните ваше поведение? Нынче утром вы лично сознаётесь мне, что сказанное вами вчера — совершенная и чистая выдумка… А сейчас, в разговоре с моей женой…

Кузовкин. Я виноват… Сердце у меня…

Елецкий. Мне до вашего сердца дела нет — а я снова спрашиваю вас: ведь вы солгали? (Кузовкин молчит.) Солгали вы?

Кузовкин. Я уже вам докладывал, что я вчера сам не знал, что говорил.

Елецкий. А сегодня вы знали, что говорили. И после этого вы имеете еще столько духа, что смотрите порядочному человеку в глаза? И стыд вас еще не уничтожил?

Кузовкин. Павел Николаич, вы, ей-богу, слишком со мною строги. Извольте милостиво сообразить, какую пользу мог бы я извлечь из моего разговора с Ольгой Петровной?

Елецкий. Я вам скажу, какую пользу. Вы надеялись этой нелепой басней возбудить ее сожаление. Вы рассчитывали на ее великодушие… денег вам хотелось, денег… Да, да, денег. И я должен вам сказать, что вы достигли вашей цели. Слушайте же: мы с женой положили выдать вам нужную сумму для обеспечения вашего существования, с тем, однако…

Кузовкин. Да я ничего не хочу!

Елецкий. Не прерывайте меня, милостивый государь!.. С тем, однако, чтобы вы избрали место жительства подальше отсюда. А я, с своей стороны, прибавлю следующее: принимая от нас эту сумму, вы тем самым сознаетесь в вашей лжи… Вас это слово, я вижу, коробит — в вашей выдумке, — и, следовательно, отказываетесь от всякого права…

Кузовкин. Да я от вас копейки не возьму!

Елецкий. Как, сударь? Стало быть, вы упорствуете? Стало быть, я должен думать, что вы сказали правду? Извольте объясниться, наконец!

Кузовкин. Ничего я не могу сказать. Думайте обо мне, что хотите — а только я ничего не возьму.

Елецкий. Однако это ни на что не похоже! Вы, пожалуй, еще останетесь здесь!

Кузовкин. Сегодня же меня здесь не будет.

Елецкий. Вы уедете! Но в каком положении оставите вы Ольгу Петровну? Вы бы хоть это сообразили, если в вас еще осталось на каплю чувства.