Первокурсники - Том Эллен

Я скривилась:

— Ты не живешь как монах. О чем ты вообще?

— Эмоциональный монах. Я поклялся стать эмоциональным монахом. Не хочу больше ни в кого влюбляться.

— Ты был влюблен? Она здесь?

Джош покачал головой:

— Нет, дома. Мы расстались в прошлом году. То есть она меня бросила. Сломала. — Голос его звучал донельзя серьезно.

Я хотела узнать подробности, но, глядя на его лицо, решила не спрашивать. Ощущение, что у всех уже была великая любовь — у всех, кроме меня. Может, мне такое вообще не светит? Ну, будто у меня иммунитет или вроде того.

— Думаю, у нас обоих все будет чудесно, — улыбнулся Джош. — К тому же ты Беннет, Беннет. Так что рано или поздно кто-то неизбежно скажет, что бесконечно тобою очарован и влюблен.

Глава 12

ЛЮК

Уилл яростно лупил по кнопкам викторины, бормоча как маньяк:

— Криптон… Шестьдесят восьмой… Вормсский рейхстаг…

При этом умудрялся выбирать правильные ответы. Очень впечатляюще.

— Черт, откуда ты все это знаешь?..

— Заткнись, игра на деньги, — прошипел он и вдруг прищурился. — Кто в тысяча девятьсот двадцать пятом написал роман «Процесс»? — Он повернулся ко мне. — Давай, литератор. Это по твоей части.

Я нажал кнопку «Франц Кафка», и автомат выплюнул несколько фунтов железками.

— О да, мужик! — Уилл наклонился и собрал монеты. — Мы идеальная команда.

Он протиснулся мимо бильярдного стола и зашагал к барной стойке, а я двинулся следом.

— В прошлом году я столько раз играл на этом автомате, что до сих пор помню все ответы. Может, я почти просрал свой диплом, но точно могу зашибить мелочовки в пабе. — Уилл махнул бармену. — Что будешь?

— Ничего. У меня семинар. Нужно заскочить в общагу за вещами.

Уилл пожал плечами и заказал себе пинту, а я задумался, не поговорить ли с ним про Эбби. О том, что на самом деле означает это «не могу тебя забыть».

То есть мы снова вместе? Что-то не похоже. В основном потому, что мы даже не общались с той ночи, как произнесли эти слова. Прошло больше недели, и тишина. Ни одного сообщения. И я тогда был так пьян, что уже начал сомневаться, не придумал ли этот разговор.

Уилл глотнул пива и спросил:

— Твои соседи все такие же охрененно скучные?

— Если честно, я их толком не вижу. — Я пожал плечами. — Они все химики, так что целыми днями торчат в лабораториях.

— Круто, — кивнул Уилл. — Просто… не знаю, нашел ли ты, с кем снимать дом на следующий год, но у меня, вероятно, будет свободная комната.

— Ого. Серьезно?

Я слегка опешил. Химики уже говорили о совместном жилье, и я собирался с духом, чтобы спросить, какие планы у Артура и Риты. Вот только у них есть собственные друзья, своя жизнь. Они никогда мне не звонили, не предлагали пересечься где-нибудь, как Уилл. Артур оказался моим соседом только благодаря случаю и асбесту. И не то что бы мы прям сблизились и нашли друг друга. Правда в том, что, кажется, у меня здесь не было никого ближе Уилла.

— Ага, я не против, — сказал я. — Было бы отлично.

Он начал подсчитывать выигранные монеты на стойке.

— Но учти, мужик, это еще не точно. Мне нужно посмотреть, что будет делать Джош.

— Да-да, конечно.

Я попрощался и вернулся в общагу за сумкой. Бет и Барни на кухне яростно распыляли освежитель воздуха в надежде перекрыть вонь артуровского сыра.

Я направился по дорожке к нужному зданию, прикрываясь воротником куртки от ветра и в триллионный раз прокручивая в голове разговор с Эбби.

Хуже всего, что мне вообще не с кем было обсуждать подобные штуки. Я так устал от бесконечных сомнений и страхов, что вчера вечером даже позвонил Рису. Но весь наш разговор свелся к дерьмовой игре «Арсенала» в нынешнем сезоне. Я не мог выйти за рамки шуточек и бессмысленной болтовни. Не мог улучить момент и сказать то, что действительно хотел: что я тут с ума схожу. Из-за всего — друзей, футбола, собственной никчемности. А главное, из-за того, что сломал что-то в Эбби и уже никогда не смогу исправить.

Я словно все время был на грани. Словно медленно тонул и не мог позвать на помощь, хотя вокруг полно людей.

Телефон завибрировал, и сердце совершило привычный уже кульбит, но это была не Эбби, а один из футболистов в чате — новичок по имени Мерф. Я открыл сообщение с очередным фото незнакомой спящей девушки. Кажется, уже четвертым за неделю.

Я обязан был проверять чат, на случай если речь зайдет о тренировке, матче или о чем-то таком, а потому просто не мог избежать этих снимков. Демперс называл это «Стеной позора»: всякий раз, когда кто-то из команды спал с девушкой, он постил фотографию. Вот только фотки — еще далеко не самое ужасное. Больше всего меня убивали комментарии под ними. Парни оценивали девушек по десятибалльной шкале и писали всякую жесть об их внешности.

Я снова посмотрел на экран. Демперс и Джорди Эл уже прокомментировали: «3/10… Страшнючая, чувак» и «Любая дырка — это цель». Я сунул телефон в карман и пошел дальше.

Когда я добрался, все уже расселись. Фиби в дальнем конце комнаты доставала книги из рюкзака. Сегодня она выглядела особенно красиво: густые кудрявые волосы были собраны наверх в аккуратный пучок, открывая лицо.

Шагнув в дверь, я сразу же попытался поймать ее взгляд, но не смог. В последние дни мы даже кивками не обменивались. И если по первости я радовался полученному сообщению, то теперь начинал о нем жалеть. Что толку кому-то нравиться, если человек слишком смущен, чтобы заговорить с тобой?

Внезапно меня осенило, что можно расставить все точки над «i» прямо здесь и сейчас, точно так же написав Фиби о ее сексуальности. Но я довольно быстро отмахнулся от этой идеи как от самой худшей, что когда-либо приходили мне в голову.

В аудиторию вошел преподаватель, Йоргос, и бросил сумку на стол.

— Внимание, — объявил он. — Увы, у меня для вас плохие новости. Презентации.

Кто-то застонал, и Йоргос засмеялся.

— Знаю, знаю. Изучая литературу, рассчитываешь сидеть и писать, а не стоять и говорить. Но эссе — это лишь семьдесят пять процентов вашей оценки за семестр. Оставшиеся двадцать пять нужно добрать на презентациях.

На сей раз раздался очень громкий стон, и Йоргос снова улыбнулся. Он походил на более молодую, худую и менее устрашающую версию