Собрание сочинений. Том 7. 2010-2012 - Юрий Михайлович Поляков
Жарынин дрогнул голосом и отер с лысины пот. Видимо, несмотря на минувшие годы, воспоминания о том давнем событии угнетали его природное жизнелюбие.
– Ну, и что же случилось? – нетерпеливо спросил Кокотов.
– Пойдемте-ка лучше обедать!
Глава 85
Бронепоезд Троцкого
По пути в столовую соавторы заметили Ящика, выскользнувшего из кабинета Огуревича. Морщинистое лицо ветерана было суровым и непроницаемым, точно на лоб ему шлепнули штамп «Совершенно секретно». В руках старый чекист нес машинописную страничку, но, увидев посторонних, быстро спрятал документ за спину. Обычно разговорчивый, Савелий Степанович лишь похвалил погоду, пожаловавался на поясницу и ушаркал на задание.
– Какой же он идиот! – воскликнул Жарынин.
– Кто-о?
– Ельцин!
– Почему?
– Надо было строительство капитализма в России поручить КГБ, а не младшим научным заморышам. Чекист борозды не испортит! Как бы мы сегодня жили! Китай бы обзавидовался!
– Вы бывали в Китае?
– Конечно. Рынок под руководством компартии творит чудеса! Коллега, мы с вами еще поживем в северном улусе Поднебесной.
– Ну вы скажете!
– Увы, История может простить великому народу Гитлера. Но горбачевых она не прощает…
Едва они вошли в столовую, разбег ложек замер, смолк треск искусственных челюстей, зато пронесся шепот одобрения, и десятки морщинистых лиц повернулись к Кокотову, как подсолнухи к светилу. Иные старушки игриво перешептывались, делясь с товарками древними шалостями, а старички поощрительно хихикали, поминая свои победы над уступчивыми недотрогами времен «оттепели». Необъятная Евгения Ивановна смотрела на «Похитителя поцелуев» с немым восторгом.
Андрею Львовичу не оставалась ничего другого, как придать физиономии выражение отстраненной пресыщенности, а плечам и походке – вид утомленного мужского могущества.
– Не изображайте из себя Казанову после инсульта! – ревниво шепнул игровод.
К ним тут же подсеменил комсомольский поэт Бездынько:
– Разрешите прочесть стихи!
– Про Стаханова?
– Да.
– Знаем! – Жарынин отсек приставалу жестом пресс-секретаря.
– А если я прочту стихи на суде?
– Про Стаханова?
– Нет, про Ибрагимбыкова.
– Попробуйте, – полуразрешил режиссер.
Ян Казимирович страшно обрадовался соавторам, даже вскочил и заговорщицки подмигнул Кокотову.
– Что там у вас было? Рассказывайте! Скорее! – потребовал дед.
– Вы о чем? – оторопел писодей.
– Как о чем? О совещании! – Морщины ветерана выразили высшую степень любопытства.
– А разве Кеша к вам не заходил? – удивился Жарынин.
– Забежал буквально на минуту. У него самолет. Оставил гостинцы и сообщил, что вы обо всем договорились. Хотелось бы знать подробности. Что решили? Я все-таки председатель Совета старейшин!
– Ну что мы решили… – значительно молвил игровод, усаживаясь, – решили, что надо выигрывать суд. Меделянский дает своего адвоката Морекопова. А мы с вами, Ян Казимирович, должны так выступить, чтобы закон, рыдая, встал на нашу сторону!
– Правильно! Мы тоже посовещались и составили список. Вот – взгляните!
– Ну-ка, ну-ка! – Жарынин нацепил на нос китайчатые очки и развернул скаредный клочок бумаги. – Та-ак, а почему нет Проценко? Народ его любит!
– Опасно, Дмитрий Антонович, он обязательно наябедничает, что нас тут морят голодом.
– Верно. А где же Ласунская?
– Вера Витольдовна отказалась.
– Как? Почему? Невозможно!
– Помните историю с «чемадуриками»? Тогда мы ее упросили, и она спасла «Ипокренино». В очереди оказался ее поклонник. Но потом к ней подбежала какая-то ненормальная и заорала: «Ах, боже мой, это Ласунская, здесь Ласунская! Господи, как же она постарела!» Вера Витольдовна мило улыбнулась, поблагодарила за внимание, а вернувшись, слегла. Месяц ни с кем не разговаривала, не выходила, не принимала даже врача, и еду ей носили в номер. Думали, умрет. Потом – ничего: взяла себя в руки, но сказала, что больше никогда в жизни не выедет за ворота «Ипокренина». Только на кладбище. Понимаете, она хочет, чтобы ее запомнили молодой и прекрасной! Двадцать лет нарочно не появляется на телевидении!
– Очень, очень жаль! – искренне огорчился режиссер и начал вслух читать список: – Поэт Бездынько, архитектор Пустохин, акын Агогоев, Нолле… Кто это?
– Внебрачная вдова сына Блока, – пояснил Болтянский. – Без нее никак нельзя.
– Ясно… Принцесса цирка Воскобойникова, кобзарь Пасюкевич, скульптор Ваячич… Иголкина не надо. Народная артистка Саблезубова, композитор Глухонян, народный художник Чернов-Квадратов, виолончелист Бренч, дикторша Жиличкина… Хм… Все это, конечно, хорошо, но без Ласунской никак! Она символ эпохи, богиня советского кино. Ну кого, кого можно поставить с ней рядом?! – надрывно спросил игровод и сам себе ответил: – Никого! Только Любовь Орлову. Ах, как жаль! Перед Ласунской не устоит никакой суд. Вообразите, встает сама Вера Витольдовна и говорит Доброедовой: «Голубушка, не отнимайте у нас “Ипокренино”, тихую пристань усталых талантов!» Может, все-таки упросим?
– И не пытайтесь!
– Жаль, жаль.
Тем временем подкатила тележку Татьяна. Осторожно, чтобы не расплескать, перенесла на стол тарелки с налитым до краев борщом. Котлеты, правда, оказались обычными – крохотными, зато уж ноздреватого картофельного пюре не пожалели, плюхнули от души.
– Уж и не знаю, что случилось! – объяснила официантка, поймав удивленные взгляды насельников. – Огуревич велел…
– Теперь так будет всегда! – строго пообещал Жарынин.
– Дай-то бог!
– А что там с Жуковым-Хаитом? – спросил писодей.
– Да ну его, черта! Никак не докоробится. Замучилась ему в номер тарелки таскать. Жрет за двоих!
Она собралась отъезжать, но потом лукаво глянула на Кокотова, взяла с тележки еще одну порцию котлет и поставила перед ним:
– Подхарчись, неугомонный!
И, сверкнув золотым зубом, уехала.
Ян Казимирович проводил ее знающим взором и, плутовато жмурясь, подвинул писодею баночку с морской капустой:
– Угощайтесь! Это, конечно, не камасутрин, но тоже способствует. Хотя, знаете, в вашем возрасте мне еще хватало одного зовущего женского взгляда!
– Скифского? – рассеянно уточнил автор «Беса наготы».
– Именно! Как это там Бездынько сочинил: «В подруг врубался… хе-хе… как Стаханов…»
– А что это за камасутрин? – полюбопытствовал Жарынин. – Вроде виагры?
– Дорогой мой Дмитрий Антонович, виагра в сравнении с камасутрином – бражка рядом с хорошим коньяком. Вы помните, какой раньше был коньяк? Входишь, бывало, в редакцию «Правды», здороваешься с вахтером и сразу чуешь: где-то пьют армянский! Поднимаешься в лифте на этаж, идешь на запах, открываешь дверь в отдел литературы – так и есть: обмывают с автором публикацию! Вот это был коньяк! А теперь?
– А этот камасутрин, – остро заинтересовался Кокотов, – он продается в аптеках?
– Ну когда настоящие лекарства, голубчик, продавались в аптеках?! В
Откройте для себя мир чтения на siteknig.com - месте, где каждая книга оживает прямо в браузере. Здесь вас уже ждёт произведение Собрание сочинений. Том 7. 2010-2012 - Юрий Михайлович Поляков, относящееся к жанру Русская классическая проза. Никаких регистраций, никаких преград - только вы и история, доступная в полном формате. Наш литературный портал создан для тех, кто любит комфорт: хотите читать с телефона - пожалуйста; предпочитаете ноутбук - идеально! Все книги открываются моментально и представлены полностью, без сокращений и скрытых страниц. Каталог жанров поможет вам быстро найти что-то по настроению: увлекательный роман, динамичное фэнтези, глубокую классику или лёгкое чтение перед сном. Мы ежедневно расширяем библиотеку, добавляя новые произведения, чтобы вам всегда было что открыть "на потом". Сегодня на siteknig.com доступно более 200000 книг - и каждая готова стать вашей новой любимой. Просто выбирайте, открывайте и наслаждайтесь чтением там, где вам удобно.
