Блок № 2 - Нинни Хольмквист

— Я говорю о людях, а не о деньгах.

— Люди и есть деньги. Капитал, — ответила я. — Как и время, которое тоже деньги.

Поттер покачал головой.

— Люди — это люди, — серьезно произнес он. — Жизнь.

— Да-да, — ответила я. — Конечно.

— Я хотел уволиться, — продолжал Поттер, которому, очевидно, надо было выговориться, — не могу видеть, как с вами здесь обращаются.

— С нами хорошо обращаются, — сказала я.

— Ты так думаешь? — он выглядел удивленным и даже разочарованным.

— Да, — ответила я, — если сравнивать с тем, как с нами обращались в обществе. Здесь можно быть собой. Во всех отношениях. Здесь никто не будет тебя высмеивать, не будет над тобой издеваться только потому, что ты не такой, как все. На меня не смотрят как на пятое колесо, как на инопланетянина, с которым не знают, что делать. Здесь я такая же, как все. Меня принимают всерьез. Я могу позволить себе пойти в поликлинику или к зубному, к парикмахеру или на маникюр. Я могу ужинать в ресторане, ходить в кино и в театр. У меня полноценная жизнь. Меня уважают.

— Да?

— Да, если сравнивать с прошлым существованием.

Поттер внимательно посмотрел на меня:

— Понимаю.

Я перевела разговор на другую тему:

— Так почему ты не уволился?

— Не мог позволить себе оставаться без работы. Мы с партнершей ждем детей — близнецов. Нам нужен свой дом.

— Вот как. Я понимаю, — солгала я.

Он рассмеялся. Я улыбнулась. Мы распрощались, и я снова пошла в рощу. Я шла по траве, словно покрытой моросью, и внезапно ощутила такую сильную тоску по зиме, по колючему холоду, по замерзшим щекам, варежкам, шарфу, шапке и маленькой собачке с черными и коричневыми пятнами и виляющим хвостом, несущейся с радостным лаем по первому снегу и тыкающейся мордочкой в мокрые сугробы!

И меня осенило.

Я должна была сделать три вещи в тот день: сдать кровь, получить инъекцию хрома — я принимала участие в эксперименте, где изучалось влияние хрома на уровень содержания сахара в крови, — и пойти на массаж. Вечером мы с Юханнесом собирались в театр — посмотреть новую пьесу, о которой много говорили.

На массажном столе у меня было время переработать свою идею в план, который я по возвращении домой стала приводить в действие.

Войдя в гостиную, я зевнула и потянулась — от массажа меня всегда клонило в сон — и пошла налить себе воды. Со стаканом улеглась на диван и включила телевизор. Лежа, рассеянно переключала каналы — я почти не смотрела телевизор и понятия не имела, что там показывали. Картинки мелькали перед глазами: поля, виноградные заросли, горы, небо… я поняла, что попала на какой-то французский телесериал. Дождавшись рекламной паузы — показывали новые памперсы, — я сделала вид, что меня посетило вдохновение. Быстро села на диване, схватила блокнот со столика и начала лихорадочно писать. Я писала мелкими буквами слова, которые уже знала наизусть — я заучила их на массажном столе.

«У меня есть собака по имени Джок. Порода — датский фермерский терьер. Он белый с коричневыми и черными пятнами, одно ухо белое, другое черное, а на спине — большое коричневое пятно, похожее на седло, съехавшее набок. Джок живет у Лизы и Стена Янссонов на хуторе Веркхольма недалеко от Эльнарпа, второй поворот направо по направлению к Кассторпу. Пожалуйста, узнай, все ли у него в порядке, и дай мне знать».

Закончив, я картинно произнесла: «Ах!», вырвала листок из блокнота, скомкала и бросила на столик, после чего легла на диван и досмотрела сериал.

После этого я приняла душ, переоделась и начала прибираться в квартире перед приходом Юханнеса, который, как настоящий джентльмен, обещал зайти за мной перед театром. Подняв со столика стакан и бумажку, я пошла в кухню. По пути сделала вид, что поправляю брюки, и незаметно сунула бумажку в карман. Поставив стакан на стойку, я открыла мусорную корзину и сделала вид, что выкидываю туда бумажку.

Дальше оставалось только ждать. Ждать Юханнеса и новой встречи с Поттером. Я села на диван и стала размышлять — действительно ли его зовут Поттер или это из-за круглых очков? Но кому могло прийти в голову назвать ребенка Поттером? А если бы родилась девочка, как бы они ее назвали — Длинныйчулок?

Пришел Юханнес. Поцеловал меня. Губы у него были холодные, словно он пришел с самой настоящей улицы. Я зажмурилась и представила, что так оно и есть.

— Ты выглядишь такой довольной, — сказал Юханнес.

— Ты пахнешь зимой. Как будто там, откуда ты пришел, снежная буря.

Юханнес улыбнулся:

— Это потому что я устал. Из меня все соки сегодня высосали.

Юханнес участвовал в эксперименте, где надо было принимать лекарства, снижающие давление, вот почему он такой усталый.

— Они же проверяют вам пульс, да?

— Конечно. Не волнуйся. Пойдем?

Пьеса была долгой и довольно нудной, но поучительной. Речь в ней шла о паре, которая теряла одного ребенка за другим, но любовь их все крепла и крепла с каждой новой потерей. Горе, тоска и надежда сплотили их настолько, что они стали одним целым. Но когда ей наконец удалось родить ребенка, влюбленные начали медленно отстраняться друг от друга, пока не превратились в незнакомцев, которые говорили на разных языках. Причем в буквальном смысле. Они не понимали друг друга, и все их общение осуществлялось через ребенка, который выступал в качестве переводчика для своих родителей.

Юханнес проспал большую часть пьесы, поэтому был бодр и весел.

— Эх, сейчас бы пропустить кружечку пива! — воскликнул он, когда мы вышли на площадь.

— Настоящую снежную бурю и большую кружку пива, — высказала я свои мечты вслух.

— Ты весь день думаешь о зиме.

— Это все цитрусовая роща, — пояснила я.

И мы пошли ко мне домой. Раздеваясь, я аккуратно сложила брюки, чтобы бумажка ненароком не выпала из кармана.

— Ой, какая ты стала аккуратная, — заметил Юханнес, уже лежавший в постели.

— Просто не хочу, чтобы они помялись, — объяснила я.

— Но они уже мятые.

— Ну, чтоб они еще больше помялись.

— С каких пор тебя это начало волновать?

Мне хотелось поменять тему разговора.

— С тех пор, как познакомилась с тобой, — нашлась я и поспешила снять с себя остальное. Повесив одежду на стул, я залезла под одеяло к Юханнесу. От него пахло мужчиной: солнцем и пряностями, чем-то похожим на корицу и кориандр. Кожа была шершавой, как язык у кошки, а мышцы под ней — крепкими и гладкими. А