Сказка - Владимир Георгиевич Сорокин

РЕЖИССЁР (передразнивает). Пора возделывать наш сад! Посмотри на себя, Пётр Трофимов: ты бедно одет, твои ногти не стрижены и грязны, шея немыта, волосы клочны, а если заглянуть в твои уши, то сера нашего Олимпа может спать спокойно.

ТРОФИМОВ. Я по субботам хожу в proto-баню!

РЕЖИССЁР. Ты до сих пор не научился мыть себя, а на банных роботов у тебя нет денег. И призываешь всех совершенствоваться и начать работать! Какой пример ты способен подать угнетённым рабочим своим запущенным телом?

ТРОФИМОВ. Я за права рабочих, за четырёхчасовой рабочий день, за чистые столовые…

РЕЖИССЁР. Заткнись, дурак! В следующую субботу, когда пойдёшь в баню, научись правильно намыливать мочалку и правильно тереть ею шею. Затем займись ногтями, головой, ушами и другими частями тела. Обнови свой голос. И сходи к цирюльнику, дубина! Вот тебе, фальшивый социалист! (Кидает в Трофимова чёрный blister.)

Зрители негодующе кричат. Трофимов слезает со стола, занимает своё место. На стол с большим трудом вскарабкивается Фирс, осторожно приподнимается и встаёт, держась руками за самого себя, чтобы не упасть.

ФИРС (бормочет, испуганно озираясь и втягивая голову в плечи). Бесперечь, бесперечь, бесперечь, эх ты, недотёпа, бесперечь, бесперечь, бесперечь, эх ты, недотёпа, бесперечь, бесперечь, бесперечь, эх ты, недотёпа, бесперечь, бесперечь, бесперечь…

РЕЖИССЁР. Молодец, старина! Знаешь свою службу, уважаешь людей, которым служишь, и стараешься их полюбить. И у тебя это получается. С другой стороны, — ты воплощённое убожество. У тебя букет болезней: ревматизм, артрит, геморрой, стенокардия, перхоть и недержание мочи. От тебя пованивает мочой, это уже заметили твои хозяева и попросили тебя почаще менять штаны, хотя дело не в штанах, а в твоей простате, на удаление аденомы которой ты уже почти накопил илонов. Помимо физиологического убожества ты ещё убог нравственно, ибо готов ежеминутно унижаться и пресмыкаться. Метафорически ты — тряпка, о которую господа вытирают ноги. А ведь человек — это не тряпка и не стул, а мистическое, высокодуховное, космическое существо, что осознаётся особенно явственно здесь, на Марсе. Ты же — насмешка над человеком, над его духовностью, достоинством и загадочным космизмом. Поэтому, убогий Фирс, получай то, что заслужил. (Кидает в Фирса два blister — белый и чёрный.)

Охнув, перекрестившись, вытирая с лица текущее по нему тухлое яйцо одной рукой, а другой подхватывая ветку сирени, Фирс сползает со стола на свой стул. На стол влезает Лопахин.

ЛОПАХИН. Когда человек занят делом, ему не до слезливых воспоминаний и не до сна. Я сплю всего часа четыре, и с меня довольно. Здесь, в долине Маринер, я выстроил уже два поселения с уютными семейными модулями. Построю и третье! Целоваться в саду под метеоритным дождём всегда прекрасно, но дело важнее. Ради нового дела я покинул Землю ещё мальчиком и нанялся собирателем мягких крошек к вам в имение, уважаемая и горячо любимая Любовь Андреевна. Однажды взбесившийся робот дал мне по морде, и вы уложили меня в гостиной на диван, утёрли кровь и приложили к лицу лёд. Я помню это как вчера, и никогда, никогда не забуду тот лёд, тепло ваших рук и ваше доброе лицо! Вы склонились тогда надо мной, как мать, которой у меня никогда не было. А потом, когда я пришёл в себя, напоили чаем с вишнёвым вареньем. Для меня это имение и этот сад тоже родные, я люблю их не меньше вашего. Но, дорогая моя, нельзя держаться за прошлое, каким бы прекрасным оно ни было! Надо жить настоящим! Увы, русский человек никогда этого не умел. Из-за деспотичной власти и бездарных чиновников мы всегда разрывались между воспоминаниями и надеждами на лучшую жизнь. Даже здесь, на Марсе, мы не научились жить настоящим, не научились смотреть правде в глаза. Пора очнуться! Ваш сад всегда будет с вами, есть живая голограмма с запахами, шелестом листьев и птичьими трелями. Но реальный сад необходимо продать! У вас появятся большие деньги. Это решит все ваши проблемы, вы купите прекрасный лофт на Элизиуме или в долине Ветров и заживёте там счастливо и благополучно. Я приеду к вам в гости, и вы снова угостите меня чаем с вишнёвым вареньем.

РЕЖИССЁР. Ты деловой человек, Лопахин. И это многое тебе прощает. Получай! (Кидает в Лопахина белый blister.)

С веткой сирени в руке Лопахин прыгает со стола на свой стул и садится. На стол бодро влезает Гаев.

ГАЕВ. Главная беда нашей интеллигенции в том, что она не знает марсианского мужика. А его надо знать! Я знаю марсианского мужика! И он меня любит. Здесь, на Марсе, проблем хватает: флаеры опаздывают, посылки не доходят, илон дешевеет, цены растут, прислуга хамит. Лопахин — тоже хам. Режу от борта в угол! Люба, наш сад есть на marsraker. Он один из первых марсианских садов! Помнишь песенку земную: «И на Марсе будут яблони цвести»? А у нас цвели вишни! Я не допущу торгов! Дом и сад останутся нашими, дорогая Люба! Обещаю! Мы с тобой детьми бегали по этому саду! Это наше не только наследство, но и наследие. Здесь у человечества пока мало памятных вещей, поэтому надо дорожить реликвиями и беречь их изо всех сил. Вот, например (показывает старый iPad, вделанный в массивную деревянную позолоченную раму). Это iPad нашего дедушки. Ему завтра исполняется ровно пятьдесят лет! Вдумайтесь, господа! Юбилей! И мы его непременно отпразднуем! (Держа перед собой iPad, обращается к нему.) Дорогой, многоуважаемый iPad! Приветствую твоё существование, которое вот уже пятьдесят лет было направлено к светлым идеалам просвещения, добра и справедливости. Спасибо тебе! (Кланяется.) Ярославская тётушка обещала прислать денег, но сколько и когда — непонятно. Ждём-с! Пару тысяч нам бы не помешали. Люба, мне предлагают хорошее место в банке. Я стану финансистом, дуплет от борта в середину! Ах, Марс! Твоя природа прекрасна, но и смертельна — попробуй выйти погулять без скафандра. Да, это наша новая жизнь, дамы и господа! Режу жёлтого в угол!

РЕЖИССЁР. Гаев, из тебя такой же финансист, как из Фирса астронавт. Ты мот, пустобрёх и безнадёжный, неисправимый ёбарь. На Элизиуме нет ни одного борделя, в котором ты бы не отметился. На последние фамильные деньги ты обновил свой хер, чтобы трахать местных блядей. Покажи нам всем твоё главное сокровище, философ хренов! (Гаев нехотя расстёгивает ширинку, из которой вылезает длинный, переливающийся разными цветами фаллос.) Вот, полюбуйтесь на его зверя! (Зрители свистят и оскорбительно мычат.) Теперь он вечно стоит. Мормолоновые вставки, янтарные хрящи, полиамидная волна. Это