снарк снарк. Книга 2. Снег Энцелада - Эдуард Николаевич Веркин

сожалению, доставка в термосе убивает суздальскую кашу, а ехать в «Усть-Ям» неохота. Горячее. Пусть банальная гречка с грибами, в «Усть-Яме» она хороша. Раклет. В округе ни одной приличной раклетной. Горячий багет с плавленым сыром на крайний случай.

Хазин не перезвонил.

Тогда я сам набрал. Луценко.

— Все нормально, — всхлипнул Луценко. — Чего звонишь? Ты дома? Они тебя ждали?

— Миш, ты говорил, что у тебя еще одна машина есть?

Брякнуло стекло. Наливает.

— Да какая машина, Вить, так, ведро ржавое… не на ходу давно.

— Мне машина нужна.

— Зачем тебе машина? — плаксиво спросил Луценко.

— Обстоятельства улыбнулись.

Луценко явно хлебнул из горлышка. Значит, третья бутылка имелась. Правильно, кто же хранит дома две?

— Витя, ты что, оторваться решил? Мне кажется, лучше не надо, ты правильно говорил, нечего бежать…

— Да не решил я валить, не решил, успокойся.

— А зачем тебе тогда машина?

— Деньги. Можно достать деньги. Быстро достать. Надо съездить кое-куда, а на поезде не могу…

— Сколько денег?

— Хватит.

Бутылка упала.

— Это правильно, — сказал Луценко. — Это так и надо. С этими живодерами… Лучше им отдать… Слушай, а может, и я впишусь, а? Если говоришь, что там по баблу все ровно…

— Нет, — оборвал я. — Я сам. Так дашь машину?

— Без вопросов, Витя, бери. Но лучше, наверное, поторопиться, а то вдруг вернутся…

Луценко говорил, что они непременно вернутся. И деньги лучше иметь. От денег грех отказываться, особенно в наши дни. Сегодня ты откажешься от денег, завтра они откажутся от тебя. Но я не думал про деньги, нет. Впервые за последние годы я чувствовал пугающий интерес.

Глава 5. Вдовы Блефуску

Фур в начале лета обычно немного, поток двигался в основном к морю, дорога на север была почти свободна.

От Краснодара до Кинешмы успел за двое суток. Реэкспортная финская «восьмерка» Луценко на трассе оказалась хороша, легко держала сто двадцать на ровных участках и сотню на обычных, рулилась точно, да и выглядела неплохо, хотя и в красном. Отсутствие кондиционера, впрочем, слегка раздражало, особенно в первый день, на второй в районе… проскочил через дождь, на второй день стало холоднее, или привык. Ныла спина, от сцепления сводило отвыкшую левую ногу — я не водил давно и, похоже, слегка разучился. Однако мне нравилось. Дорога. Пока сидел за рулем, ни о чем, кроме дороги, не думал.

Переночевал в кемпинге под Воронежем, выехал с утра и остановился уже за Кинешмой, проголодавшись. Кафе «Калинка», выпечка, шашлык, окрошка. «Калинка» оказалась ошибкой, в тот день я рассчитывал попасть в Чагинск до сумерек, но осетинский пирог готовили сорок минут. Я дожидался сахараджина за столом и смотрел на Волгу.

Над рекой прозрачными парусами переливался перегретый воздух, играли радужные фантомы, со стороны Костромы к мосту подтягивалась баржа с песком, со стороны Нижнего выгребал высокий круизный лайнер, в этом году много воды и мутная, в верховьях дожди.

Семнадцать лет назад мы с Хазиным сидели здесь же, правда, кафе называлось «Бурлаки» и подавали в нем другое: уху трех видов, в том числе из сушеного карася, жареного леща с гречневой кашей «Аксаков», тех самых пошлых порционных судачков, печенных в томате пескарей, щучьи котлеты «Емеля», пельмени «Сабанеев», я запомнил. Моста тогда не было, и мы с Хазиным переправлялись на пароме, ждали пять часов, купались, пили пиво. «Бурлаки» не выжили, «Калинка» предлагала стандартный придорожный набор, с лагом в пару лет, разумеется.

Осетинский пирог не оправдал времени приготовления, собственно, от сахараджина в нем не осталось ничего — ни тонкого эластичного теста, ни сочной ароматной начинки, ни правильной маслянистости, не пирог, а тоскливый чебурек с рубленой кинзой и укропом, и теста не пожалели. Доесть его я так и не смог, а забирать с собой не стал.

Хороший мост.

У Волги автомобильное движение исчезло, я пересек мост в одиночестве и на скорости, как всегда казалось, что сейчас по нему ударят крылатой ракетой, я не сомневался, что координаты наших мостов внесены в мозги их нынешних «минитменов».

За Волгой сменился лес: вместо лиственных массивов начались темные мрачные ельники, а за ними синие и прозрачные сосновые рощи, стало светлее, постепенно исчезли деревни, сошли на нет поля, окончательно наступил север.

Заправки стали редкими, на одной из них я купил две двадцатилитровые канистры и залил их бензином, не зря — следующая заправка оказалась нерабочей, а на послеследующей сливали топливо, и насосы оказались засорены.

Дороги тоже испортились, скорость упала до ста, впрочем, быстрее ехать не хотелось; чем дальше я удалялся от Волги, тем медленнее становилось время и тем скорее я его пересекал.

На вторую ночь пути я остановился в гостинице «У пасеки».

Навигатор «У пасеки» не показывал, но оставалось семьдесят километров до отворота и примерно сто пятьдесят до Чагинска, рисковать я не хотел, решил переночевать здесь и въехать в Чагинск с утра, на свежую голову.

Раньше на месте гостиницы был лес, я это неожиданно вспомнил — выразительное место на пригорке над ручьем. Здание гостиницы было выкрашено в озорной полосатый цвет, над входом, свесив лапки, сидели две веселые железные пчелы с кружками медовухи. К ручью спускался крутой заросший цветочный луг, из травы все так же выглядывали крыши зеленых ульев, а у воды крутила колесом аккуратная мельница. Вид буколический.

На стоянке «У пасеки» собралась дюжина чумазых фур, я пристроился с краю и отправился в номер. Одноместных здесь не держали, в наличии имелся трехместный. Соседей не подселили, я понадеялся, что они и не появятся, лег в койку и сразу уснул, а проснулся от того, что в комнате опять находились двое. Почему-то в этот раз было страшнее. Два человека в «У пасеки» страшнее двух человек в отеле Голубой бухты. Незаметно нащупал монтировку, припасенную с вечера, открыл глаза.

На койках, склонившись над тумбочкой с ночником, сидели два дальнобойных мужика, они сосредоточенно ели пирожки, колбасу и пили чай. В нос попало перо, я чихнул и сделал вид, что проснулся.

Водилы обернулись.

— Извини, братан, похавать не успели, а столовка закрыта, — сказал один.

Второй сунул руку в ночник и выкрутил одну лампочку, стало темнее.

— Сам не голодный? — поинтересовался второй.

— Да не, — отказался я. — Благодарю.

Соседи продолжили есть пирожки и пить чай. Я успокоился, повернулся на спину и стал обдумывать, зачем отправился в Чагинск.

Это было крайне нелогично, более того, глупо. Посылка с кепкой меня испугала, я намеревался тем же вечером бежать в Черногорию… И почему-то еду в Чагинск. Внятного ответа