Укради его удачу - Алёна Филипенко

принять за стильную кепку. Так что прохожие не слишком удивляются, почему я иду по улице в шлеме. Но Кира, моя школьная подруга, впала бы в ужас, если бы увидела меня в таком виде. И ни за что не согласилась пойти со мной, пока я бы не переоделась. Такое случалось постоянно: если ей не нравился мой вид, она отправляла меня переодеваться…

Поймав себя на том, что снова думаю о Кире, я грустно улыбаюсь своему отражению. Хоть мы и не общаемся много лет, раны, которые она мне нанесла, еще не затянулись.

Толкаю дверь подъезда, немного мешкаю в проеме, собираясь с духом, словно выхожу на гладиаторскую арену. А до работы мне всего пятнадцать минут пешком.

На дворе вторая половина октября. Низкое осеннее солнце, озаряющее все вокруг мягким желтым светом, почти не ощущается на коже. Асфальт блестит от луж, в воздухе стоит запах прелых листьев и мокрой земли.

Надеваю свой стильный шлем и делаю шаг вперед.

Что же произойдет в этот раз?

Сначала меня окатывает водой поливальная машина, смывающая грязь с дороги, затем, когда я прохожу мимо дворника, который сгребает листья, поднимается ветер, и вся куча оказывается на мне. Листья прекрасно липнут к мокрому, и я теперь напоминаю гигантского осеннего йети. По моей ноге проезжаются тележкой, я наступаю в лужу и проваливаюсь по щиколотку, какой-то ребенок тычет в мою куртку мороженым, из овощной палатки на меня валятся помидоры.

И вот я на работе. Днем это столовая, вечером же заведение превращается в пивнушку. В воздухе неизменно стоит микс запахов столовской еды и кислого пива. Удивительно, но народу здесь всегда прилично: сюда заходят пообедать рабочие консервного завода (где, кстати, трудится мой папа), а дешевое пиво и веселые акции привлекают клиентов по вечерам.

Хотя по документам я тут официант, на деле в мои обязанности входят и уборка, и починка, и мытье посуды, и многое другое. Директор этого заведения в курсе моего невезения и закрывает глаза на то, что из-за меня тут постоянно что-то идет не так. Видимо, желающих делать такую работу за мою зарплату не так уж много.

Удивительно, но за день в «Гнутых вилках» случаются только две неприятности: днем вырубает электричество, а вечером, неся два подноса с пивом, я поскальзываюсь и, уронив оба, падаю на осколки.

У меня сменный график: два дня работаю по двенадцать часов, затем два отдыхаю. Поэтому на следующий день, в пятницу — в свой выходной — встречаюсь с другом в баре. Я прихожу первая и машу ему, как только замечаю у входа высокую фигуру.

С Мироном мы дружим еще со школы, и так как внешне мы похожи, нас часто принимают за брата и сестру. Мы одного роста, носим один размер одежды, у нас обоих светлые непослушные волосы (которые у Мирона из-за короткой прически смешно торчат в разные стороны) и резкие черты лица.

Но если бы меня попросили нарисовать Мирона Березина, он бы получился у меня таким: желтый «Лифан Смайли» с наклейкой на заднем стекле в виде полосатого кота, очки в мятной оправе, малиновый стаканчик для кофе в руках как неизменный аксессуар, уродливый брелок-шар из перьев, висящий на лямке мешковатого рюкзака, и узкие джинсы (бунт против трендов).

Как же я благодарна судьбе за то, что она послала мне Мирона. Без него я бы совсем пропала. С дружбой, как и со всем прочим, мне никогда не везло, но Мирон был исключением.

До встречи с ним у меня была одна-единственная подруга — та самая Кира. «Токсичная подруга», — поправляет меня мой внутренний психотерапевт. Каждый раз, когда я вспоминаю Киру, он просит добавлять это определение.

Так вот. Моя токсичная подруга Кира общалась со мной только тогда, когда это было нужно ей, самоутверждалась за мой счет и использовала как грушу для битья: выплескивала на меня свою злость за то, в чем я даже косвенно не была виновата. У меня не было никакого опыта в дружбе, и я считала, что такое обращение — норма. Сама «подруга» постоянно подливала масла в огонь и повторяла, что у нас с ней абсолютно нормальные взаимоотношения. И если мне что-то не нравится, то это я странная. И я ей верила.

Все изменилось, когда я смогла оборвать эту «дружбу» и встретила Мирона.

Мирон переехал в наш район и поступил в нашу школу, когда я перешла в девятый класс, а он — в десятый.

В начале того года нас двоих отправили помогать с организацией городского марафона. Мы размечали трассу дорожными конусами. Трасса была пятикилометровая, так что работа предстояла долгая, и нам надо было о чем-то болтать. Вот мы и болтали, выяснили, что у нас много общего и вообще нам двоим здорово друг с другом.

Мирон — настоящий. Он невероятный друг: добрый, отзывчивый, внимательный, готовый прийти на помощь в любую минуту.

Но есть в Мироне и один недостаток. Он гуру сайтов знакомств и больше, чем свою, хочет устроить мою личную жизнь, постоянно предлагая мне кандидатов для свиданий. Поправка: предлагал. Последние три романа были настолько неудачными, что я еще не отошла от них и пока не собиралась вступать в новые отношения.

Один парень попросил у меня денег в долг и исчез. Потом вскрылось, что он не только взял в долг, но еще и оформил на меня кредит. Мне пришлось обивать пороги разных организаций и доказывать, что это не я.

Второй парень требовал чуть ли не ежеминутных отчетов с фото: где я, с кем и что делаю. Везде искал потенциальную измену и постоянно ко всему цеплялся. Это быстро меня утомило. Последней каплей стало другое. Дело в том, что у меня есть хобби: в свободное время я пишу книгу (расскажу о ней чуть позже). И этот парень попросил прочесть ее, а после пришел ко мне с десятистраничным отчетом с замечаниями. Где-то на пятой странице, устав слушать об «отсутствии внутреннего стержня» у моей героини и «слабой, невнятной структуре сюжета», я сказала, что нам надо расстаться.

Третий парень сначала показался нормальным, но как только дело дошло до постели, вскрылось, что у него не все дома. Он хотел, чтобы во время секса у меня на голове было мусорное ведро.

Сам Мирон в отношениях не состоит. Но не потому, что ему не везет, а потому, что слишком уж длинный у него список критериев к спутнице жизни. Например, его избранница должна любить черепах и быть «жаворонком».

Как только мы садимся за столик, Мирон с ужасом останавливает