Нейронный портет - Алексей Ангелофф

играли перед родителями в игрушки. Девочки в умилительных голубых платьицах тянули, каждая к себе, куклу, а мальчик в чёрной рубашке матроса ровно стоял и кусая свой маленький кулачок, любопытно смотрел на сестёр. Мама в красивом бардовом платье с курносым носиком и обворожительными глазами улыбалась отцу семейства, показывая ладонью на детей, дескать "смотри какие у нас милые проказники! ". Всё это было в большом зале на фоне уютного камина без огня, с многочисленной посудой и четырьмя яркими носочками, предвещающие скорое Рождество.

Зрители довольно улыбнулись, кто-то начал хлопать такой замечательной композиции, кто-то просто следил за реакцией судей. Каждый увидел здесь тепло, благополучие,

идеал, к которому всё хотят стремиться, а некоторые уже достигли этого и лишь довольно улыбаются своему триумфу. После такого реалистичного и тёплого изображения семьи многие уже сделали вывод для себя об исходе формального конкурса.

Владислав не стал выводить своё полотно на огромный экран. Он лишь попросил приглушить свет и направить один прожектор на картину.

Спокойным движением руки молодой человек стащил покрывало с холста.

Тишина нависла в зале. Люди стали щуриться от непривычки, кто-то начал вставать и ближе подходить к картине. Виктор Павлович тоже увидел свою семью на полотне.

На картине также были нарисованы пять фигур: папа, мама и трое детей. Цветовая гамма была странной. Так как Жанна и Виктор Павлович были по бокам, то в середине дети был контраст цветов. Виктор Павлович сидел справа в большом кожаном кресле. Его массивная фигура была в чёрном костюме, он спокойно смотрел прямо на зрителей с папиросой во рту. На фоне была видна стена дома из массива грубого дуба. Под густыми, словно балканский лес, усами была спокойная линия губ, а если присмотреться в уголке губ был небольшой кирпичик, и ещё, и ещё. Будто лицо состояла из железобетонных плит, но эта была иллюзия из-за щетины.

Слева картины была изображена добрая жена Виктора Павловича- Жанна. Она ярко отличалась от других. Ее женственная фигура уже немолодой женщины была облачена в теплую вязаную кофту, поверх которой была цвета лучистой речки мягкая шаль. Её выцветшие со временем волосы, заплетённые в тугую косу, напоминали крону благородного, молодого дерева, защищающего всё, что попадёт под его тень. А светлая улыбка Жанны вызывала лишь тёплое чувство материнской любви и заботы о детях, на которых она нежно глядела. Сзади женщины стоял старенький торшер и освещал пространство приглушенным, но животворящим светом.

Между родителями в центре картины играли трое детей

Маленький проказник Родя был огненно-рыжим мальчиком в красной футболке с рваным рукавом (след недавней драки братьев) и в зелёных шортиках. Он усиленно размышлял над игрушкой, руку которой держал в другой своей руке. То ли он только что её сломал, то ли пытался починить любимую игрушку, а его немного высунутый язык и прищуренные глаза говорили о работе мысли.

Света стояла радом с Родионом и держала его за плечи, будто успокаивая или наставляя о том, как починить игрушку. Её светлое зеленое платье очень подходило к её светлому личику, а голубые, как ясное небо, глаза снисходительно смотрели в сторону брата Максима, стоявшего чуть поодаль от брата и сестры, ближе к отцу.

Максим смотрел в сторону. Он был в голубом комбинезоне и сверкающих туфельках. Его глаза цвета океана, а взгляд только и мог тягаться по степени глубины лишь с озером Байкал. Его мудрый спокойный взгляд устремлён на игрушечные домики, которые он строил уверенной, спокойной рукой. В другой руке он держал кусочек Красной ткани. Всем своим видом он напоминал водную стихию, которая была моментами спокойна, но если её потревожат -превращался в неизбежную бурю.

Над детьми в центре комнаты было небольшое, немного пыльное окно, в котором на синем небе горело утреннее солнце и лучами освещала центр комнаты. Окно было закрыто.

Виктор Павлович сначала не узнал ни себя, ни свою семью. Он хотел было выкрикнуть из зала Владу что-то, но подойдя ближе он остановился.

Когда все увидели картину, кто-то начал ругаться, кто-то хлопать. Но в основном в зале оставалась гробовая тишина.

Луи улыбнулся, взглянув на картину оппонента. По его лицу нельзя было определить – это была ирония, или картина ему действительно понравилась.

На лицах судей Люка и Георгия Рээм не отображалось эмоций. Они с невозмутимыми лицами почти одновременно нагнулись к блокнотам и записали что-то. Оливер Ханиф, подперев голову и прищурив глаза некоторое время смотрел на картину, потом на Влада, после на Виктора Павловича, будто примеряясь, точно ли это они всё придумали и

презентовали.

Глава V

Молчание нарушил ведущий

– Дорогие друзья! Наш конкурс под конец приобрёл интересный ход! Луи, скажите, вы ожидали такой работы от молодого человека, едва закончившего худ граф?

– Я кажЕтся, немногО шокировАн. Это достойнаЯ габотА ВладА. Я очень гад. – проговорил Луи улыбаясь.

– Конечно, мы всегда рады молодым талантам. Владислав Венчанов -один из таких людей! – Давайте перейдем к критике. – закончил Георгий Рээм.

– Что касается Владислава, конечно цветовая гамма интересна. Этакая смесь расцвета Ренессанса с работами экспрессионистов. Есть огрехи с полутенями на изображении ножек кресла и странные тени на лице мужчины. И почему у Вас, Владислав, тени идут не от источника света в виде торшера и… Как его…

– Окна-помог Георгий.

– Ах да, окна! Это уже непростительный промах, -подытожил Люк Рээм.

– Это превосходный академизм, но что касается экспозиции-начал Георгий, -у вас смещены акценты. Другими словами, вы не соблюли пропорцию. Мужчина…

– Виктор Павлович -помог люк.

– Виктор Павлович да, он раза в полтора больше их всех вместе взятых. Лучи солнца, которые будто можно потрогать руками, льющиеся из окна -красивый приём, но больше подходит для икон и библейских сюжетов. -сказал Георгий.

– Я хотел бы вмешаться. -сказал Оливер Ханиф. -Да, конечно, коллега. -протянул Люк.

– Нам всем, в этом зале был дан лист бумаги, где Виктор Павлович кратко рассказал о своей семье. Вы ведь его получили?

– Да, да-заголосили братья.

– Так вот, как по мне мы видим неплохое изображение характеров героев, их жизнь и иерархию. Каждый характер гиперболизирован для большего контраста, но тем не менее, это не выходит за рамки традиционного академического стиля. И да, господин Георгий, материализованные лучи света используются не только в иконописи и божественных сюжетах, но и традиционного символического света Божьего в разных стилях. Например, для Кабанеля в его самых значимых работах свет не был ключевым фактором.

– Но позвольте, Кабанель рисовал не только Падшего Ангела! -начал Люк.

– Я не закончил. -сверкнул