Исповедь царя Бориса - Сергей Калабухин

— Что за чёрт?!

Витёк резко сел. Голоса исчезли. Лёг, и они вновь появились. Именно в этот момент перспектива психушки, где бывшему майору уже приходилось избавляться от «белочки», замаячила перед ним в полный рост.

А голоса всё усиливались, по-прежнему оставаясь невнятными. Вдобавок к ним послышались глухие удары. И вдруг где-то на склоне обрыва что-то шумно осыпалось и с громким плеском ухнуло в воду. Жутко, как в каком-нибудь киноужастике, заскрипели ржавые петли. Подземные голоса сразу вырвались на свободу, обозначились восторженным матом и тут же резко стихли.

— Вы что, совсем охренели? — чётко прозвучал возмущённый девичий голос, хоть его обладательница и попыталась снизить его до шёпота. — Хотите, чтобы сюда на шум сбежалась куча народа?

— Извини, Нинель, — прохрипел в ответ юношеский, не установившийся пока окончательно басок. — Это мы на радостях. Ведь думали, что уже каюк: сзади — обвал, впереди — железная дверь. Повезло, что замок прогнил чуть ли не насквозь…

— Ладно, кончай базар! — жёстко приказала невидимая девица. — Надо выбираться отсюда, пока нас не заметили. Вот и тропа какая-то наверх ведёт…

— А что с дверью делать? — робко прошептал третий голос, половую принадлежность которого Витёк определить на слух не смог. — Так оставим?

— Ты что, совсем со страху ополоумел? — гневно прошипела девица.

— Так ведь всё равно ход засыпало…

— И что? А если кто из детей полезет или рыбак какой? Нам повезло, а другие могут и не вернуться. Давайте в темпе: закройте лаз, завалите дверь комьями земли, плавником, всем, что найдёте поблизости. Вон, наверху, какие-то доски валяются…

Вновь послышался металлический скрежет, мат сквозь зубы и возмущённое шипение юной атаманши. Услыхав приближающееся пыхтение, очумевший Витёк юркнул поглубже в кусты смородины, утянул за собой «гнездо» и затаился. По доносившимся звукам он понял, что подземные «черти» пытаются спешно доломать упавший забор и что-то с его помощью прикрыть на склоне к реке.

— А это что такое? — прозвенел удивлённый голос атаманши. — Откуда здесь пакет с книгами?

— Интересное что-нибудь? — поинтересовался басок.

— В темноте не понять, а включать фонарь стрёмно. Ладно, потом разберёмся…

При свете луны работа продвигалась довольно быстро. Но вот кто-то из парней вогнал в ладонь болезненную занозу. Другой, еле сдерживая голос, материл гвоздь, пропоровший ногу. Наконец, закончив работу, выбравшаяся из-под земли троица, прокравшись через огород Клавдии («А ведь достанется за потоптанные грядки мне!» — мысленно возмутился Витёк), выскользнула за калитку и растворилась в темноте.

На всякий случай выждав ещё несколько томительных минут, протрезвевший Витёк выполз из своего убежища и, как мог, осмотрелся. Доски рухнувшего забора переместились вниз по склону, образовав что-то вроде кучки строительного мусора.

— Сейчас не полезу, — решил Витёк, потирая давно не бритый подбородок. — Ноги ломать в темноте — дураков нет.

Тут он усмехнулся, вспомнив троицу «чертей».

— Есть, однако! Но я лучше подожду, когда рассветёт. Витёк шагнул назад, чтобы привести в порядок своё «гнездо», и чуть не грохнулся в колючую малину. Громко и от души матерясь, — ему-то кого бояться? — Витёк нагнулся посмотреть, обо что это он споткнулся, и был приятно поражен, обнаружив свой пакет с книгами. Видать, атаманша в спешке его забыла. Витёк поднял пакет и удивился — тот явно потяжелел. Бывший майор не знал, что его находка в дальнейшем приведёт к цепочке событий, изменивших жизнь нескольких человек…

Задание

Из всех потерь самая тяжёлая — утрата надежды.

Теофрит

Настроение у Игоря Лидина всё больше портилось. Он пришёл сюда, в редакцию «Коломенской правды», в которой когда-то подрабатывал фельетонистом, за простой рекомендацией в Союз журналистов, а в результате влип в какой-то совершенно идиотский диалог. И с кем? С Зинкой Ляпиной! Когда-то та была простым корректором, исправляла ошибки в его статьях и смотрела на Игоря снизу вверх, а ныне вышла в начальство: ответственный секретарь, замещает главного редактора — как всё же не вовремя ушёл тот в отпуск! Бодайся теперь с этой вздорной бабёнкой. А ведь он и на неё рассчитывал и небезосновательно…

— Да, обещала. — Зинаида скривилась. — Но пойми, Игорёк, вот повезу я тебя в Москву на утверждение, а с чем, не подскажешь?

— У меня же есть публикации! — напомнил Лидин. — Две рекомендации только нужны…

— Две рекомендации — тьфу, не проблема: одну сама напишу, другую практически любой здесь накатает, стоит только мне попросить. Проставишься, конечно, не без этого. А вот публикации… Ну, сам подумай: когда они были-то? Сто лет с тех пор прошло, страна изменилась!

Это раньше ты сюда буквально через день шастал, статьи приходилось даже под псевдонимами давать, чтобы номер не перегружать твоим настоящим именем. А потом как в воду канул! Последний раз материал приносил, если память мне не изменяет, лет пятнадцать назад?

— Да засосало! Ты ж знаешь, у меня небольшая фирма по ремонту станков. Тогда как раз подфартило мне сразу несколько долговременных и денежных договоров с коломенскими предприятиями заключить. Пришлось даже ещё нескольких толковых ребят в штат набрать. Дел навалилось столько, что за все эти годы ни разу в отпуске не был.

— А сейчас-то что изменилось? Зачем бизнесмену корочки Союза журналистов?

Лидин вздохнул:

— Издеваешься, да, Зинуль? Неужели не знаешь, что сейчас изменилось? Про очередной мировой кризис не слышала? Про Крым и Донбасс ничего не знаешь? Мы сейчас еле трепыхаемся, того и гляди окончательно утонем. Завод тяжёлых станков чуть дышит. На Текстильмаше я даже не знаю, что теперь производят. На Коломзаводе, с которым мы пока продолжаем сотрудничать, с каждым годом положение всё хуже. Почти не выделяют нынешние хозяева заводов денег на ремонт станков и прочего оборудования…

Зинаида сидела со скучающим видом, даже не пытаясь скрыть, насколько ей безразличны проблемы этого бывшего внештатника, то бишь внештатного корреспондента. Перегорело… А ведь всё могло быть совсем иначе. В прошлом году они с Лидиным случайно встретились на презентации очередного номера альманаха «Коломенский текст». Зинаида никогда не пропускала это событие, а вот Игорь забрёл на него от нечего делать — его жена с дочкой в это время отдыхали на море, в Кабардинке. Лидин сидел рядом с Зинаидой и вздыхал. Он был какой-то грустный и неприкаянный, её, очевидно, не узнал, хоть и несколько раз оглядывался вокруг в поисках знакомых.

На сцене менялись выступающие, что-то говорили, пели, читали стихи, но Зинаида как будто оглохла и ослепла: она не понимала слов и не узнавала лиц. Ведь рядом сидел он — тот, при виде которого у неё когда-то