Интим не предлагать, или Новая жизнь бабушки Клавы - Лина Богданова

подходит. Спасибо тебе, Веничка! Ты мне новую жизнь подарил!

— А вы мне десятку за четверть! Ну я пошел? Теперь вы и без меня справитесь. Да еще с таким планшетом!

— Сравнил… — прошептала Мария Львовна, любовно поглаживая свой новенький гаджет. — Он мне жизнь, я ему десятку… И четверти не прошло, а я уже вместо пряжи заказываю себе к празднику такие вот игрушки. Мало того, сама выбираю, какие функции должен выполнять мой интернет-проводник.

Она усмехнулась, припомнив выражения лиц наведавшихся к ней накануне дня пожилых людей внуков. И плавно нажала на дисплей. Пора было выходить на связь с девочками.

— Сегодня я Олюшку в «Дамы и гусары приглашу», а то она у нас нецелованная в тираж вышла, а там… — она слегка покраснела, представив, что бы подумали ее лавочные приятельницы, узнав подробности ее участия в этой пустой, но позитивной игре. — Там я ее с Котэ познакомлю, пускай себе целуются на здоровье и подарками обмениваются. Не будет больше Ольгуня жаловаться на скучные одинокие вечера. Да, и не забыть на новой локации ресурсы выложить — время подходит, пора воздушный замок строить. А потом…

О, планы ее теперь мало чем уступали наполеоновским. Вениамин обещал после каникул научить ее пользоваться скайпом. Тамара из двадцать третьей квартиры собиралась прийти в понедельник. Постричь по-модному — не появляться же перед глазами своих скайп-собеседников в затрапезном виде.

— А на десерт… — загадочно улыбнулась своей аватарке Мария Львовна, — приглашу девчат на чай. Пора Стеллу с Клавой погружать в виртуальную жизнь. Зима на носу, долго на лавочке не просидишь, а тут им и фазенды с тропическими островами, и принцы с конями, и фотошоп на любой вкус и цвет. Хватит удивлений до самой весны… Ой…

Рядом с колокольчиком оповещения высветилась единица. Мария Львовна вздрогнула: до сих пор все эти знаки внимания воспринимались ею с волнением — а как еще можно воспринимать эти мини-чудеса?

— Ну-ка, что тут у нас?

Слегка подрагивающий палец повел мышку в нужном направлении. Легкий щелчок. Панель объявлений. Вот оно! «Рауль Мигель Ортега приглашает Вас стать его другом».

— Так уж и Рауль, — закивала головой искушенная «одноклассница», — разве что в кафе вечерок скоротать. Или в театр на премьеру сходить. Если здоровье позволит. Вот так мы ему и напишем…

Она дала согласие на дружбу и взялась писать новоявленному другу сообщение. Следовало поторопиться: до вечерней программы региональных новостей, которую она смотрела исключительно по телевизору с чашкой чая и маковым коржиком в руках, ей предстояло еще немало дел.

Новая жизнь требовала нового ритма. И ритм этот очень нравился Марии Львовне.

Тысяча поводов для восхищения

— Весна! Как же я по тебе скучала! Как ждала долгими зимними вечерами. Как придумывала, чем бы особенным тебя встретить. Неужели дождалась?

— Следующий! — выглянул из женского зала мастер.

Я оставила на потом все свои откровения и восхищения и впорхнула в салон будущей райской птичкой. Зеркала, глянцевые постеры, оценивающий взгляд маникюрши, бьющее через край удивление, давно ожидаемая радость — потом, все потом. Сначала сам процесс, длительный и сладостно-томительный.

— Решились все-таки?

— Представьте себе! — я оптимистично тряхнула обросшей за зиму челкой. — Идем на первый вариант. Цвет красно-рыжий. Длина по минимуму.

— Круто! — оценил мою смелость мастер.

Еще бы! Три месяца вынашивала в себе эту смелость. И столько же сомневалась, склоняясь к менее кардинальному каре в русо-ореховой цветовой гамме. Какое там каре! Его не заметит никто! Да и цвет останется досадным недоразумением: то ли красила, то ли бальзамником по своим седеющим прошлась. Ноль целых, ноль десятых эффекта. Какое уж тут восхищение?

Но и жить еще сезон неприметной серой мышкой неопределенного возраста и такой же неопределенной комплекции было выше моих сил.

Только представьте себе: всего пара годиков за пятьдесят, а тебе уже место в автобусах уступают. Начальство не устает предупреждать о нежелательности больничных (будто я туда часто хожу!). Муж вместо обещанного моря склоняется к санаторию. Причем совсем не против отправить меня туда в гордом одиночестве. А ведь раньше скромное опоздание на час с работы вызывало целый ураган ревности! Да ладно муж, и что возьмешь с начальника, наполненного женщинами всех размеров, возрастов и мастей предприятия?

Но подруги… на них глядеть тошно: бледные, сутулые, озабоченные непонятно чем (секс, кстати, совсем ни при чем в их озабоченности, а причина была бы ох какой уважительной, особенно в нашем возрасте). Носят серое и просторное. Складочки, видите ли, мешают. Талия пропала. А у кого не пропала? Впрочем, похоже, и я недалеко ушла.

— Ma, ты в этих балахонах напоминаешь рыночную торговку семечками, — как-то одарила комплиментом дочь.

Я замерла с куском кекса в одной руке и чашкой латте в другой. Началось! — кольнуло в сердце. Теперь уже самые дорогие снизошли до критики. Что же думают все остальные?

— Доча, — попробовала оправдаться я, — мне в них удобно, не тянет ничего и не выпирает.

— Зато видок — мрак! — упорствовало любимое чадо. — Необъятное диво дивное затяжного постбальзаковского синдрома. Ты тетю Свету из двадцать седьмой часто видишь?

Соседка из двадцать седьмой имела куда более внушительные объемы при тех же годах и росте.

— Ну встречаемся по утрам у подъезда, — пожала плечами я, откладывая кекс на блюдце. И запела с чувством: — «Дан приказ: ему — на запад, ей — в другую сторону…» А что, я на нее так сильно похожа?

И потянулась за яблоком: обойтись за ужином без десерта я не могла.

— В том-то и дело, что нет, — озадачила дочь. — А хотелось бы.

— Чего?

Яблоко осталось нетронутым. И умеют же некоторые опускать ниже ставшего почти классическим уровня плинтуса! Да что там плинтус! Моя самооценка опустилась до уровня подвала — на три этажа. Значит, Светка — красавица, а я — диво дивное. Да еще необъятное. О возрасте лучше промолчу.

— А того, — дочь потянула меня в прихожую. Кофе остался недопитым.

— Смотри! — она ткнула пальцем в зеркало. — Видишь?

А что тут смотреть? Ну я. Ну далеко не в самом лучшем из возможных видов. Хотя разлетаечка у меня симпатичная — птицы по небесной сини, веселенький шелк, натуральный, между прочим. Уютный такой. Милый. Мягонький.

— Ты мне же сама его на Новый год подарила, — напомнила я Асе. — Дальше что?

Дочь подошла сзади и ткнула меня в бок:

— Вот тут должна быть талия. А тут, — палец пополз выше, — высокая грудь. А тут… — я вздохнула и закатила глаза в потолок, изображая полнейшее равнодушие.

А чего нервничать