Говорит Москва - Александр Иванович Кондрашов

давно и сильно хочет по малой нужде, но по дороге на станцию удобных мест для её справления не было; утро уже не раннее, люди шли на работу… Наконец нашёл узкий проход между гаражами и удивился мощи исторгаемого потока и тому, как долго он не может опорожниться… Ещё мучила жажда и какая-то тухлая гадость во рту и носоглотке. В знакомом ларьке у станции продавался квас, Костю от вида квасной пластиковой бутылки чуть не вырвало. Он купил стеклянную бутылку пива, потому что знал, что пиво в таких ситуациях очень помогает. Костя тогда не выпивал, тем более так, как уже стали выпивать некоторые его коллеги; он не раз наблюдал в последнее время, как они иногда приходили на работу никакие, однако, выпив пива, преображались. Костя перешёл на ту платформу, где поезда «от Москвы», долго мучился, пытаясь открыть бутылку, сбить крышку о железные перила платформы. Подошёл мужик, который сказал «Дай!» и легко свернул голову бутылке. «Спасибо», – сказал Костя. «Приличный парень, – сказал мужик, – ты к этому не привыкай, сегодня не продолжай». «Не буду», – пообещал Костя и сразу выдул полбутылки. Хорошо ему стало уже в электричке. И было хорошо до тех пор, пока он не пришёл домой. Калитка была открыта, отец возился с граблями рядом.

– Пап, прости, непредвиденные обстоятельства, не мог предупредить…

Отец ничего не сказал, даже не кашлянул, на крыльцо вышла мать и шепнула Косте: «Отец тебя до последней электрички встречал. Не спали всю ночь». Костя скинул куртку, ботинки – от матери не ускользнуло, что сын на одну ногу бос, – и пошёл в ванную. Посмотрел в зеркало. Н-да, наглый, довольный хорёк с подбитым глазом. Вспомнил, что вчера подрался со Стад-ником, да, теперь понятно, почему всё тело так болит. Зачем-то отбил у него Анну Гавриловну – неудобно получилось. Что нашло? Да, нашло, сам от себя не ожидал… да, не бывает некрасивых женщин, бывает мало спирта… Жалко её. И себя… Катастрофа, лаборатории нет…

Вошёл в свою комнату, увидел, что застелено свежее бельё – мать успела, – и лёг. Как глупо всё, как противно, Анна Гавриловна, хорошая ведь женщина, какая самоотдача, как она его ждала, оказывается. Она сказала ему спасибо, ангелом называла… Ангелом, разве такие ангелы?

Проснулся он только к ужину.

Никто его, на удивление, ни в чём не упрекнул, ни о чём не спрашивал. Отец только просил узнать про сотовые телефоны, которые входили в моду в Москве. Какие они, сколько стоят?.. Информация о закрытии лаборатории вызвала в отце приступ кашля, мать думала бежать к телефонной будке на соседней улице, чтобы вызывать скорую…

Костя поклялся в Долгопрудном больше не появляться. Больно было смотреть в глаза Вадиму Иннокентьевичу… Но пришлось. Невозможно так просто взять и всё порвать. Раз в месяц приезжал, получал кое-какие задания от Маркина, выполнял их. Отец умолил («Я тебе не приказываю, я тебя по-человечески прошу!») не бросать кандидатскую диссертацию. Ею Костя занимался в свободное от других дел время. Встретил и Анну Гавриловну, она ему страшно обрадовалась, сказала сердечно: «Константин Викторович, дорогой, как я рада вас видеть, как хорошо, что вы нас не забываете…» Не забывал он её ещё долго. Немного стесняясь самого себя, навещал в общежитии, когда был выпивши…

Внезапно появились варианты отъезда в Америку и работы по специальности там. Узнав об этих поползновениях сына, отец странно всхлипнул, затягиваясь «Примой», сказал тихо: «Прокляну!» И неделю с Костей не разговаривал. А Костя мог и не послушать отца, но оказалось, что тот допуск к засекреченным исследованиям, которым удостаивали «лучших из лучших», на годы закрыл ему возможность выезда за рубеж. Однако в «благословенные 90-е» и это можно было превозмочь. Владимиру Сергеевичу Стаднику, смертельно обидевшемуся на Костю и заодно на всю «эту страну», удалось уехать и устроиться в калифорнийском научном городке.

2. Порвали парус

Костя совершил попытку заняться «высокотехнологичным бизнесом». Высокотехнологичность его заключалась в продаже, установке и ремонте компьютеров… Гораздо выгоднее было бы не ремонтировать (чем Костя занимался с удовольствием), а только завозить их и продавать, но для этого надо было войти в близкий контакт с долгопрудненскими братками. Чтобы стать лучшим, приходилось общаться с худшими. Деньги, правда, пошли очень хорошие, но что-то подсказывало Косте, что плохо может стать в любой момент. Однажды он решил объяснить своему быковатому компаньону потенциальную опасность одной на первый взгляд чрезвычайно выгодной сделки:

«Я думаю…» – начал было Костя, но выпускника самого думающего института оборвали: «Думать здесь буду я, а ты делай что тебе велят…»

Войти в бизнес легко, выйти трудно. Казалось, задача не имела решения. И тут Костя, которого вроде научили в институте думать, стал «тупить, меньжеваться и ссать», после чего его с презрением за непацанское поведение выкинули в сектор обслуживания. Теперь деньги стали не очень хорошими, зато необходимость общения с «молодыми людьми, впоследствии покойниками» отпала. Костя успел свинтиться до кровавых разборок, которые потрясали не только Долгопрудный…

Однажды он устанавливал новую аппаратуру на радиостанции «Парус», которая располагалась недалеко от Савёловского вокзала. И так лихо, то есть быстро, дёшево и качественно выполнил работу, что ему предложили должность технического директора, то есть курировать всю электронику молодёжной радиостанции. По деньгам, как ни странно, это было не так интересно, как высокотехнологичная шабашка с установкой-починкой, но… очень интересно по другим причинам.

Творческим.

В молодёжной радиостанции доминировали, конечно, шестидесятники, оставшиеся от совка, но был и обширный молодёжный прайд. Дружный в том смысле, что все дружно добивались индивидуального успеха. Костю все очень любили – он никому не был соперником и всем был нужен… Клубилась молодая жизнь, даже дефолт молодёжь станции пережила весело – нечего было терять. Свободная «радиоактивная» семья. Шведская. С преобладанием женского фактора, что для Кости, прибывшего из преимущественно мужского коллектива высшей школы, было совершенно необыкновенно. Старики, ведущие культурных программ, отработав свои эфиры, сразу уходили домой, а молодёжь оставалась. Воздух свободы пьянил головки милым референткам, продюсершам, редакторшам. Дни рождения, пикники, ночные клубы – всё все вместе… И никаких ограничений, ни парткомов, ни профкомов – полная свобода. Кажется, все со всеми переспали. Ну как отказать, если кто-то очень хочет? Это как-то даже не по-товарищески. Костя посильно участвовал в этой демократической сексуальной революции, то есть был одним из её лидеров. Во всём ведь надо было быть первым. Только с одной из радиоведущих у него долго ничего не получалось, с Зоей Понятовской…

Выбился в звёзды радио Костя совершенно случайно. На вечерний эфир не приехал ведущий-новостник, вернее