Хрустальный желудок ангела - Марина Львовна Москвина

И вот однажды в Новые Черемушки прикатил черный «мерседес». Остановившись у нас под балконом, он загудел, так что все обитатели дома высунулись в окна полюбопытствовать, за кем явилась этакая бригантина с алыми парусами? Со всех скамеек у подъездов повскакали бабули, сто лет в обед Марь Иванна с дочкой-дурочкой – обе необъятные, с палочками, в драповых пальто с цигейковыми воротниками – в конце июня бегут вперевалочку к «мерседесу», подвыпивший Петя-пионер, инвалид дядя Серёжа… – хоть одним глазком глянуть, что за чудо? Конечно, я тоже вылетела на балкон.

Тут из этого невиданного автомобиля появляется иностранец в черном костюме, в галстуке, в темных очках и машет мне рукой – именно мне!

Я думаю:

– Елки-палки! Какая-то чертовщина!

И вдруг понимаю, что это Мохсен.

Дома никого не было, кроме меня. Поэтому на виду всей блочной пятиэтажки я уселась в «мерседес», и мы покатили, мягко амортизируя по нашим ухабистым окраинным дорогам.

Оказывается, Мохсен с красавицей Азизой и с двумя малышами прибыл в Москву – послом Йеменской Арабской Республики.

И потекли счастливые года: почти каждое воскресенье встречались семьями, куда-то ехали вместе развлекаться, шикарно обедали у них в посольстве: бей-зар и фалафель, кофе с кардамоном и гвоздикой, шафраном и мускатным орехом! И всё это – под сладкие тягучие напевы и танец живота. Потом он убыл.

А через несколько лет опять звонок: Мохсен в Москве, зовет в гостиницу «Украина». Лев у нас в отъезде, мы с Люсей отправились вдвоем. Ох, как на нас подозрительно косились, спрашивали на каждом шагу – к кому да по какому вопросу. Мы с Люсей отвечали прямо и нелегкомысленно: идем, мол, к арабскому другу – Мохсену аль-Айни! И все дела.

Друг напоил нас чаем с пахлавой, с ореховой халвой, накормил слоеными лепешками, обсыпанными кунжутом, и сразу приступил к делу:

– Хочу, – говорит, – с вами посоветоваться. Мне предлагают пост премьера. А я не знаю – соглашаться или нет.

– И думать нечего, конечно, соглашаться! – без всякой паузы сказали мы.

– Не знаю, – сомневался Мохсен, он был взволнован, ходил из угла в угол. – А вдруг это политическая интрига? Как бы не оказаться марионеткой в чьих-нибудь неведомых руках!

А мы с Люсей знай твердим:

– Мохсен! Би прайм-министер! – и точка.

Коридорная сто раз ввалилась в номер без стука – умирала от любопытства, о чем мы тут толкуем. Даже непонятно, подслушивающее устройство, что ли, у них сломалось?

Когда мы уходили, Мохсен уже как-то уверенней глядел в будущее, повеселел, сказал, что только с помощью друзей их стране удастся преодолеть отсталость и что он и его правительство полны решимости и впредь углублять отношения с Советским Союзом в налаживании строительства, народного образования и здравоохранения. И в подтверждение горячо обнял Люсю и не выпускал ее из своих объятий до тех пор, пока опять не явилась коридорная – не нужно ли чего?!

Вскоре до нас докатилось, что Мохсен аль-Айни стал-таки премьером. Газеты писали, какие он предпринял радикальные меры для преодоления отсталости Йемена, укрепил республиканский строй и обеспечил политическую стабильность. С его именем связано заключение весной 1970 года соглашения, которое привело к нормализации отношений с Саудовской Аравией и прекращению гражданской войны. Он повсюду открывал больницы, школы, поддерживал проекты по изучению истории и культуры Йемена. Можно сказать, наш Мохсен возродил цивилизацию на южной Аравийской земле, подхватив знамя, выпавшее до нашей эры из рук царицы Савской.

Как Мосхен в «Украине» пообещал нам с Люсей, он взял курс на дружбу с Советским Союзом и, надо сказать, многое имел от этой дружбы. В Ходейде, издавна считавшейся «морскими воротами» Йемена, мы им построили глубоководный порт, и туда стали заходить солидные океанские суда. От Ходейды до Таиза пролегла шоссейная дорога, заводы нами были возведены – немного загадочные – кислородный и металлической тары.

Йеменцы и йеменки устремились учиться к нам в «Лумумбу», а к ним – геологи, нефтяники (из-за чего, собственно, так крепла год от года любовь Советского Союза к маленькому Йемену), а заодно врачи, учителя, археологи…

Опять-таки по наводке Клоди Файен этнограф и археолог Пётр Грязневич, папин друг из Питера, искавший в Йемене затерянные среди скал, погребенные под толстым слоем песка руины древних городов, писал в своей книге:

«Итак, мы узнали, кому обязаны дальнейшим продвижением по стране: премьер-министр аль-Айни распорядился дать нам мощный „форд“ и деньги для уплаты племенам за наш проезд…»

Естественно, братство распространилось и на оборонную промышленность. Иначе откуда взялся анекдот: на параде в столице Сане проходит демонстрация боевой мощи Йемена. Движутся несколько советских самолетов, за ними – советские танки, бронебойная техника, ракеты средней дальности и так далее, а замыкают эту неместную манифестацию разукрашенные воины йеменских племен – обнаженные, в набедренных повязках, с пиками, луками и стрелами!..

Зато когда премьер-министр настолько дружественного нам Йемена Мохсен аль-Айни с помпой прибыл в Москву, на летном поле его встречали члены политбюро в каракулевых «пирожках»… и профессор, доктор исторических наук Лев Москвин, которого на самом высшем уровне попросили поучаствовать по-домашнему в этой встрече.

Январь, снег стеной, Мохсен выходит из самолета, спускается по трапу, вежливо улыбаясь, пожимает руки официальным лицам и вдруг видит знакомое и родное – неофициальное лицо Льва! Он даже вскрикнул от радости.

Льву подали черную «Волгу» с шофером, вручили просто так полную авоську дефицитных продуктов и обоих – его и Мохсена – торжественно повезли к нам домой.

К тому времени мы перебрались в Коломенское. Из окна видна белая шатровая церковь Вознесения, к ней вела (жаль, теперь ее больше нет) деревня с колодцем и водокачкой, с синими резными ставнями и печными трубами на крышах, а левей – колхоз «Огородный гигант» с маленьким капустным полем, свалкой и заброшенным оврагом.

Без всякой дефицитной авоськи мы с Люсей накрыли бы стол (хотя и авоська тоже не помешала! В ней лежали копченая колбаса, сыр «Рокфор», армянский коньяк, черная икра, кофе, рыбка соленая…).

Выпили, закусили, и опять – так хорошо посидели. Главное, сразу договорились: ни слова о политике. Только о Париже, о женщинах… Вернее, о женщине, без которой Париж – уже не Париж и для Льва, и для Мохсена, и для сонмищ других людей этой, в сущности, небольшой планеты, которые то встречаются во Франции и живут у Клоди месяцами, то едут в гости