Антоп Чехов - Полное собрание сочинений и писем в тридцати томах. Сочинения т 1-3

{03425}

Аристарх Иваныч запутался, встал и, отвернувшись к окну, начал кашлять. - Кашель у меня, братец... Не знаю, где простудился... Кувалдин тоже поднялся и нервно заходил около стола. - Морочите вы меня, - сказал он, теребя дрожащими руками свою бородку. - Теперь понятно... всё понятно. И не знаю, к чему вся эта дипломатия! Почему же сразу не говорить? Умерла ведь? - Гм... Как тебе сказать? - пожал плечами Пискарев. - Не то чтобы умерла, а так... Ну вот ты уж и плачешь! Все ведь умрем! Не одна она смертная, все на том свете будем! Чем плакать-то при людях, взял бы лучше да помянул! Перекрестился бы! Полминуты Кувалдин тупо глядел на Пискарева, потом страшно побледнел и, упавши в кресло, залился истерическим плачем... Из-за столов повскакивали его сослуживцы и бросились к нему на помощь. Пискарев почесал затылок и нахмурился. - Комиссия с такими господами, ей-богу! - проворчал он, растопыривая руки. - Ревет... ну, а отчего ревет, спрашивается? Миша, да ты в своем уме? Миша! - принялся он толкать Кувалдина. - Ведь не умерла же еще! Кто тебе сказал, что она умерла? Напротив, доктора говорят, что есть еще надежда! Миша! А Миша! Говорю тебе, что не померла! Хочешь, вместе к ней съездим? Как раз и к панихиде поспеем... то есть, что я? Не к панихиде, а к обеду. Мишенька! уверяю тебя, что еще жива! Накажи меня бог! Лопни мои глаза! Не веришь? В таком разе едем к ней... Назовешь тогда чем хочешь, ежели... И откуда он это выдумал, не понимаю? Сам я сегодня был у покойницы, то есть не у покойницы, а... тьфу! Полковник махнул рукой, плюнул и вышел из правления. Придя в квартиру покойницы, он повалился на диван и схватил себя за волосы. - Ступайте вы к нему сами! - проговорил он в отчаянии. - Сами его подготовляйте к известию, а меня уж избавьте! Не желаю-с! Два слова ему только сказал... Чуть только намекнул, поглядите, что с ним делается! Помирает! Без чувств! В другой раз ни за какие коврижки!.. Сами идите!..

{03426}

О ТОМ, О СЕМ... Одна из пьес московского драматурга M-да потерпела фиаско на первом же представлении. Прогуливаясь по театральному фойе и сумрачно поглядывая по сторонам, автор спросил встретившегося ему приятеля: - Что вы думаете о моей пьесе? - Я думаю, - отвечал приятель, - что вы гораздо лучше чувствовали бы теперь себя, если бы эта пьеса была написана не вами, а мною. _ _ _ Один помещик, зазвав к себе своего старого друга, велел подать полубутылку старого цимлянского... - Ну, как ты находишь вино? - спросил он друга, когда вино было выпито. - Каков букет, какова крепость! Сейчас видно, что ему пятьдесят лет... - Да, - согласился приятель, косясь на полубутылку, - только оно слишком мало для своих лет... _ _ _ Актер пристает к своему антрепренеру, моля о выдаче жалованья и грозя в противном случае умереть с голодухи. - Полноте, батенька, врать-то... - говорит антрепренер. - По вашим розовым, пухлым щекам не видать, чтоб вы с голоду дохли... - Да что вы на лицо-то глядите! Лицо-то ведь не мое, а хозяйкино! Хозяйка кормит меня в кредит! _ _ _

{03427}

Одному офицеру под Севастополем лопнувшей гранатой оторвало ногу. Он не пал духом и стал носить искусственную конечность. В минувшую русско-турецкую кампанию во время взятия Плевны ему оторвало другую ногу. Бросившиеся к нему на помощь солдаты и офицеры были крайне озадачены его спокойным видом... - Вот дураки-то! - смеялся он. - Только заряд потеряли даром... Того не знают, что у меня в обозе есть еще пара хороших ног!

{03428}

УГРОЗА

У одного барина украли лошадь. На другой же день во всех газетах было напечатано следующее объявление: "Если лошадь не будет мне возвращена, то необходимость заставит меня прибегнуть к тем крайним мерам, к которым когда-то в подобном же случае прибег мой отец". Угроза подействовала. Вор, не зная, чего бояться, но предполагая нечто необыкновенно страшное, испугался и тайком возвратил лошадь. Барин, обрадованный таким исходом дела, признавался своим приятелям, что он очень счастлив тем, что ему не понадобилось последовать примеру своего отца. - Что же, однако, сделал ваш отец? - спросили его. - Вы спрашиваете, что сделал мой отец? Извольте, я вам скажу... Когда на постоялом дворе у него украли лошадь, он надел седло себе на спину и вернулся домой пешком. Клянусь, я сделал бы то же самое, если бы вор не был так добр и обязателен!

{03429}

ФИНТИФЛЮШКИ

Один российский самодур, некий граф Рубец-Откачалов, ужасно кичился древностью своего рода и доказывал, что род его принадлежит к самым древним... Не довольствуясь историческими данными и всем тем, что он знал о своих предках, он откопал где-то два старых, завалящих портрета, изображавших мужчину и женщину, и под одним велел подписать: "Адам Рубец-Откачалов", под другим - "Ева Рубец-Откачалова"... _ _ _ Другого графа, возведенного в графское достоинство за свои личные заслуги, спросили, почему на его карете нет герба. - А потому, - отвечал он, - что моя карета гораздо старее моего графства... _ _ _ Управляющий имениями одного помещика доложил своему барину, что на его землях охотятся соседи, и просил разрешения не дозволять больше подобного своевольства... - Оставь, братец! - махнул рукой помещик. - Мне много приятнее иметь друзей, нежели зайцев. _ _ _ Очень рассеянный, но любивший давать отеческие советы, мировой судья спросил однажды у судившегося у него вора: - Как это вы решились на воровство? - С голода, ваше высокородие! Голод ведь и волка из лесу гонит!

{03430}

- Напрасно, он должен работать! - строго заметил судья. _ _ _ Прокурор окружного суда, узнав в одном из подсудимых своего товарища по школе, спросил его между прочим, не знает ли он, что сталось и с остальными его товарищами? - Исключая вас и меня, все в арестантских ротах, - отвечал подсудимый.

{03431}

ВОРОНА

Было не больше шести часов вечера, когда блуждавший по городу поручик Стрекачев, идя мимо большого трехэтажного дома, случайно бросил взгляд на розовые занавески бельэтажа. - Тут мадам Дуду живет... - вспомнил он. - Давно уж я у нее не был. Не зайти ли? Но прежде, чем решить этот вопрос, Стрекачев вынул из кармана кошелек и робко взглянул в него. Увидел он там один скомканный, пахнущий керосином рубль, пуговицу, две копейки и - больше ничего. - Мало... Ну, да ничего, - решил он. - Зайду так, посижу немножко. Через минуту Стрекачев стоял уже в передней и полною грудью вдыхал густой запах духов и глицеринового мыла. Пахло еще чем-то, чего описать нельзя, но что можно обонять в любой женской, так называемой одинокой квартире: смесь женских пачулей с мужской сигарой. На вешалке висело несколько манто, ватерпруфов и один мужской лоснящийся цилиндр. Войдя в залу, поручик увидел то же, что видел он и в прошлом году: пианино с порванными нотами, вазочку с увядающими цветами, пятно на полу от пролитого ликера... Одна дверь вела в гостиную, другая в комнатку, где m-me Дуду спала или играла в пикет с учителем танцев Вронди, старцем, очень похожим на Оффенбаха. Если взглянуть в гостиную, то прямо видна была дверь и из нее выглядывал край кровати с кисейным розовым пологом. Там жили "воспитанницы" m-me Дуду, Барб и Бланш. В зале никого не было. Поручик направился в гостиную и тут увидел живое существо. За круглым столом, развалясь на диване, сидел какой-то молодой человек с щетинистыми волосами и синими мутными глазами, с холодным потом на лбу и с таким выражением,

{03432}

как будто вылезал из глубокой ямы, в которой ему было и темно и страшно. Одет он был щегольски, в новую триковую пару, которая носила еще на себе следы утюжной выправки; на груди болтался брелок; на ногах лакированные штиблеты с пряжками, красные чулки. Молодой человек подпирал кулаками свои пухлые щеки и тускло глядел на стоявшую перед ним бутылочку зельтерской. Тут же на другом столе было несколько бутылок, тарелка с апельсинами. Взглянув на вошедшего поручика, франт вытаращил глаза, разинул рот. Удивленный Стрекачев сделал шаг назад... Во франте с трудом узнал он писаря Филенкова, которого он не далее как сегодня утром распекал в канцелярии за безграмотно написанную бумагу, за то, что слово "капуста" он написал так: "копусста". Филенков медленно поднялся и уперся руками о стол. Минуту он не спускал глаз с лица поручика и даже посинел от внутреннего напряжения. - Ты как же это сюда попал? - строго спросил у него Стрекачев. - Я, ваше благородие, - залепетал писарь, потупя взор, - на дне рождения-с... При всеобщей повинной военности, когда всех уравняли, которые... - Я тебя спрашиваю, как ты сюда попал? - возвысил голос поручик. - И что это за костюм? - Я, ваше благородие, чувствую свою виновность, но... ежели взять, что при всеобщей повинной... военной всеобщности всех уравняли, и к тому как я все-таки человек образованный, не могу на дне рождения мамзель Барб существовать в форме нижнего чина, то я и надел оный костюм соответственно своему домашнему обиходу, как я, значит, потомственный почетный гражданин. Увидев, что глаза поручика становятся всё сердитее, Филенков умолк и нагнул голову, словно ожидая, что его сейчас трахнут по затылку. Поручик раскрыл рот, чтобы произнести "пошел вон!", но в это время в гостиную вошла блондинка с поднятыми бровями, в капоте ярко-желтого цвета. Узнав поручика, она взвизгнула и бросилась к нему. - Вася! Офицер!! Увидев, что Барб (это была одна из воспитанниц m-me Дуду) фамильярна с поручиком, писарь оправился