Укради его удачу - Алёна Филипенко

class="p1">Сердце колотится быстрее. Смотрю на книгу, как на сокровище. А ведь это и правда сокровище! Пацанесса полна сюрпризов. Книгу я смогу использовать в нашей борьбе. Вот прочитаю ее и расхвалю перед Вишенкой, совру, что мне безумно понравилось. Нет! Скажу, что эта история вообще всю мою жизнь перевернула, и… Придумаю что-нибудь, какую-нибудь чушь, языком чесать я мастер. Вишенка вся растечется от моей похвалы, сбросит свою броню — и тут я ка-а-ак ударю! Прямо в сердце. И все, удача у меня в руках — точнее, на губах.

С удовольствием воображаю сцену поцелуя, разглядывая и трогая обложку — все эти блестюшки, пуговки, бусинки.

Я хочу забрать книгу Вишенки домой. Вообще, уносить книги с этого стеллажа нельзя, они только для чтения в зале. Но мне нужно ее прочитать, да так, чтобы этого не видел Арсений Иванович. А завтра я ее верну, никто и не заметит пропажи.

К счастью, Арсений Иванович в другом зале и не в курсе моих коварных планов. Я быстро прячу добычу в рюкзак.

По дороге домой глажу обложку и просто наслаждаюсь своей маленькой победой.

Дома читаю книгу, и она меня так захватывает, что я забываю про все на свете. Девчонка круто пишет. Вроде бы такой простой сюжет — приключения неудачницы, — но как же все это теперь во мне отзывается! Она здорово юморит: читаешь вроде бы о грустном, но смеешься в голос! Я не могу оторваться от книги. Дочитываю уже за полночь. История не закончена, и я возмущен: мне нужно продолжение!

Вспоминаю Вишенку. Ее глаза-льдинки, чарующий, чуть хриплый голос. Черное платье, рожки. Наш поцелуй. Готовка пиццы. Ужин на катере. И вот теперь — ее невероятная книга.

Если бы мы встретились при других обстоятельствах, то я бы точно влюбился. Кажется, я уже это говорил, но тогда я имел в виду только внешность. А сейчас, после прочтения истории, я словно заглянул этой пацанессе в голову и вытянул оттуда мыслей примерно на шестьдесят тысяч слов. И эти слова заворожили меня куда больше, чем внешность.

Я совсем не знаю ее, но она кажется удивительно родной. Такое чувство, будто нас с ней объединяет что-то невероятно теплое и приятное. Словно общее детство: как если бы мы пускали кораблики по ручью, вместе в сотый раз пересматривали любимый мультик и играли на одной площадке в «пол — это лава».

После прочтения книги в голове какой-то сумбур. Меня выбивает из колеи. Понимаю одно: я не хочу, чтобы Вишенка знала, что я прочитал рукопись, как и не хочу использовать ее в своих целях. Эта история что-то всколыхнула внутри меня, и я не могу этому противостоять, как бы ни хотел.

Эх, было бы здорово, если бы книга не произвела на меня абсолютно никакого впечатления. Тогда все было бы проще. А так я лишился своего козыря.

На следующий день, приехав в «Чердак», я замечаю рюкзак Вишенки и ее раскрытый ноутбук на вчерашнем месте. Самой Вишенки за столом нет. Она с растерянным видом ищет что-то на полках. И я знаю что. Подкидываю книгу на одну из полок, дожидаюсь, когда Вишенка ее найдет и вернется за свой стол, и подкрадываюсь к ней сзади.

Заглядываю в экран и вижу, что Вишенка рыскает по сайту аренды жилья. Вот тебе новости! Я точно смогу использовать это в своих целях, надо только придумать как.

Подсаживаюсь к ней. Небрежно спрашиваю, что за книжка лежит рядом. Изображаю удивление, когда Вишенка отвечает, что она автор. Отпускаю едкие шуточки по этому поводу. Некоторые слишком грубые — каюсь, где-то я перестарался.

Но я сержусь на Вишенку за то, что ее книга оставила внутри меня след. Я думал, что, прочитав ее, смогу подобрать к Вишенке ключ, а оказалось, что это она подобрала ключ ко мне. Своими грубыми репликами я показываю, что книги мне неинтересны и что я считаю писательство глупостью. Конечно, все не так. Но я боюсь, что Вика узнает правду, поэтому прячу ее за пренебрежением.

Дальше о чем-то подумать или что-то сказать я не успеваю: в горле застревает чертова эмэмдэмсина. Вишенка спасает меня. И опять меня вышибает из колеи: не так-то просто относиться к кому-то как к средству достижения собственных целей, когда он спасает твою жизнь. Так что я смотрю на Вишенку и чувствую, как в груди поднимается что-то человечное. Оно возмущается и негодует, узнав о моих корыстных планах. Я говорю Вишенке, что она удивительная. Таких больше не делают — ручная работа. И снова я и сам не понимаю, почему так сказал. По идее, это мне только в плюс: после этих слов Вишенка смотрит на меня совсем по-другому. Так, будто почти попалась на крючок. Но и это я ляпнул совершенно бездумно. Как будто даже искренне. Что-то часто у меня такое выходит, и это мне не нравится. Неужели я и правда считаю Вишенку особенной?

Я злюсь — на себя, на Вишенку и на дурацкий «Дневник неудачницы», который перевернул у меня все внутри и сделал таким уязвимым. По привычке я скрываю уязвимость за черствостью.

— Мне нужна моя удача. Верни мне ее, Вик, пожалуйста, — говорю я, и тут что-то меняется. Вишенка разочарована: это явно не то, что она хотела от меня услышать.

Я слишком поздно понимаю, что именно произошло. А когда меня осеняет, Вишенка уже уходит из «Чердака».

Я был всего в миллиметре от своей удачи! Вишенка отдала бы мне ее сама, добровольно! Нужно было просто сказать то, что она хочет, а я, дурак, был зациклен совсем на другом и не видел намеков. Меня волновало только то, чтобы Вишенка, не дай бог, не поняла, что она своей книгой сорвала с меня броню и я стою перед ней совершенно беззащитный.

Осознав, как близок я был к своей цели и как далеко меня отбросило, я роняю голову на ладони и тихонько стучусь об стол. Ну просто пикапер года! Кажется, пора начинать писать «Дневник неудачника».

— Здравствуй, Тимур, — раздается над ухом спокойный голос Арсения Ивановича. Он застает меня врасплох, и я вздрагиваю. Когда я пришел, Арсения Ивановича не было на своем обычном месте, и мы еще не виделись.

Он невысокого роста, с седыми волосами, аккуратно собранными в короткий хвост, и седой бородой, которую он постоянно расчесывает специальной расчесочкой.

Арсений Иванович одет в рубашку и жилетку с множеством карманов. В этих карманах он всегда носит кучу всяких вещей, например, ту самую расческу для бороды, помещенную в специальный чехольчик, выглаженный носовой