Спящая писательница - Татьяна Грац

же кровью и ее же влагой. Последнее, что она помнит, – это резкий толчок, крепкий торс, прижимающийся к ее спине, мужскую руку под ребрами, сковавшую ее движения, и неконтролируемый громкий крик Оса. А потом ее накрывает сладостная нега, пульсирующая внизу и мягко переносящаяся в виски. Тело стонет и надрывается в желаемом экстазе. Жар вырывается наружу, перехватив дыхание и посторонние мысли. Глаза Вик расширяются, из ее рта сыплются крики и ругательства, соединяющиеся в неразборчивое мычание, тогда как тело методично потряхивает, пока оргазм не извлекает из него всю энергию, растекаясь по венам застывшим вулканом.

После Вик перестает чувствовать что-то еще, кроме умиротворения, словно ранее окутавшая ее волна удовольствия смыла за собой все невзгоды, обиды, неточности, колкости, вычистив и выровняв ее собственный берег.

– Добро пожаловать в избу-читальню!

Последующим взмахом ресниц Вик оказывается стоящей перед широкими двустворчатыми дверьми из красного дерева. Перед ней услужливо раскланивается молодой парнишка, похожий на официанта из вчерашнего ресторана. Только здесь он значится как швейцар. «Ничего себе переход!» – шокируется Вик. Она окидывает быстрым взглядом свое одеяние и тут же успокаивается. «Не голая, уже хорошо». На Вик снова платье, только теперь из вельвета, благородного изумрудного оттенка. Писательница, вздернув плечами, находит блокнот, притаившийся в закромах ткани в районе груди.

Она входит в просторный зал, обозначенный личной библиотекой Кощея. Здесь же со всех сторон слышатся аплодисменты, так как в креслах в несколько рядов сидят почитатели творчества Вик. Писательница, купаясь в лучах надуманной славы, размеренно ступает по красной ковровой дорожке к креслу, расположенному по центру, и садится. За ее спиной теперь располагается множество книжных шкафчиков и полок, заставленных художественной литературой. Среди них есть и современные авторы, и классики, и отчего-то Вик захотелось, чтобы на тех же самых полках можно было найти книги Муси, то бишь Арии Гончаровой. Сама подруга тоже здесь. Сидит и хмурится, тайно наблюдая за благородным рыцарем, который занял место совершенно на другой стороне зала – рядом с Рябой. Вдохновившись реальной ссорой друзей, Вик решила подсластить пилюлю Юджину и оставить ему хотя бы во сне родственную душу: ну и ладно, что в лице Рябы. Она как-никак та еще психологиня! Сидит с подносом на коленках и кормит Женю пирогами да пряниками.

– Сегодня мы обсуждаем книги прекрасной писательницы Виктории Кауц! Дамы и господа, кто прочел новое произведение? Поднимите руку, – говорит одна из незнакомых для Вик женщин. Писательница создала ее в качестве массовки. На ней какое-то платье, глаза неясно какого цвета, да и прическа непонятная – отсюда не разобрать. Однозначно, это плохо прописанный NPC4.

Все гости поднимают правую руку, обозначая, что прочитали книгу и готовы к обсуждению.

– Я хочу высказаться! Я! – вскрикивает Ряба. Она даже поднимается со своего кресла, всучив поднос ничего не подозревающему, но так скоро обрадовавшемуся Женьке. – Мне осень нравится главная героиня, она такая спелая и стильная! Побольше бы таких женщин на свете!

«Спелая»? «Стильная»? Вик не помнит, чтобы такое писала, тем более про свою крайнюю книгу. Женщина там преодолевала жизненные трудности, легшие на ее плечи, осталась без крова и дома, уж когда там ей было до стиля? Однако зал соглашается с Рябой, поддакивает ее рассуждениям, и очередь переходит к следующему гостю. На этот раз сказать слово вызывается Муся. Принцесса в прекрасном голубом платье с довольно глубоким вырезом сзади и синей ленточкой на пояснице, заведя руки за спину, прохаживается по залу. Ария посматривает на Вик, наверняка силясь сказать то, что прописано в главе, а не то, что взаправду подруга думает о ее творчестве.

– Вик у нас трогательная и нанимая душа. Все ее произведения читаю с удовольствием. Солнце мое, – обращается к подруге Муся, – я не говорила этого раньше, но на самом деле я даже завидую тебе. Столько необычных идей! Взять хотя бы тех паркуристов! Как ты ловко задала контраст, сравнивая обыденную жизнь простых людей и людей, живущих одним днем. Ладно, по поводу последней книги скажу, что меня привлекает в ней мужчина, протянувший героине руку поморщилась. Это так важно в наше время! – потом принцесса с намеком поворачивается в сторону Юджина. – Не каждый способен вести себя как благодарная рыцарь!

«Что происходит? Почему настолько сильно искажаются диалоги? Что я сделала не так?» – Вик снова в непонятках.

Теперь в зале стоит гул, в котором сложно разобрать слова, однако читатели словно понимают друг друга, и они либо соглашаются, либо отстаивают свою точку зрения до конца. Под общий шумок чуть ли не на корточках к Вик подкрадывается Женя и тихо спрашивает:

– Я один заметил, что они странно разговаривают? Какой, к черту, «благодарная рыцарь»?!

– Не понимаю, хотя… – вдруг до Вик доходит значение происходящего. – Я же в телефоне эту часть писала, блин! Это все Т9! Черт бы его побрал!

– Ну оки. А что с Кисой? Чего она со мной не разговаривает? – Юджин беспрестанно чешет спину, потея под кожаными латами, в которых находится уже непонятно сколько дней.

– Драйв ей нужен, ваше благородие, драйв. Где тот Юджин, который был раньше? Вот его надо вытащить, а Евгения Олеговича пока отставить, понял?

– Понял? – вроде бы кивает Женя, но его убеждение все равно звучит как вопрос.

Вик устает от шума и отлучается в дамскую комнату, чтобы сполоснуть лицо прохладной водой. Слишком много мыслей занимает ее голову, слишком много помнит ее тело, учитывая, что буквально полчаса назад она изнемогала в руках самого Кощея. К счастью, уборная оказывается на том же этаже, и Вик, зайдя в комнату, останавливается у зеркала, рассматривая свою шею. Удивительно, что следы от вампирского укуса исчезли, кожа ровная и светлая, шелковистая на ощупь.

– Виктория? – девушка подпрыгивает от неожиданности, хотя заранее знала, кого встретит в дамской комнате.

– Наталья Геннадьевна! Вы меня напугали! – прикладывает к сердцу руку Вик.

Женщина, коллега Оскара, все с теми же ярко-алыми губами и едко-красными пышными волосами стоит теперь перед Вик во сне и распинается про современников в литературе:

– Деточка, ты извини, что задела тебя во время торжества. Честно сказать, я люблю дамские романы. Те, что скрашивают мои одинокие вечера при свете торшера и наступающих сумерек за окном.

Странно, но Вик не сочиняла этих слов, значит ли, что это откровенное признание самой Натальи Геннадьевны?

– Твои книги великолепны, больше всего мне нравится та, где Эд взял свою возлюбленную в ванной, это было так эстетично!

– Наталья Геннадьевна, я больше не злюсь. Просто поймите, для каждого времени – своя классика. Да, Достоевский прекрасен,