ПРОСНИСЬ! у(дис)топия - Борис Акунин

Не всем, конечно. Но вам — сто процентов. Лично я ни на какую Лазурку с Манхеттеном не променяю. Там я просто тетка с баблом, а здесь — принцесса. И вы будете августейшей особой, если останетесь.

Она подмигнула, рассмеялась.

— Это я начинаю выполнять поручение высшей инстанции. Насильно удерживать в России вас не будут, но если решите остаться — не пожалеете. Моя задача — вас приветить-прикормить-приручить.

— А ничего, что вы так откровенно мне об этом говорите? — удивилась Елена.

— Я разбираюсь в людях. И вижу, что с вами булшит не прокатит. Поэтому буду абсолютно честна и откровенна. По любому вопросу.

— Сейчас проверю. Что вы скажете про вашего дядю Володю? Честно и откровенно.

На центральном мониторе, где российские новости, как раз возникло лицо Вождя. Наверху лучился красно-сине-белыми буквами титр: «Суббота с нашим Президентом».

Ксения переключила звук.

— …И сегодня я начну не с политических событий, а с приятного, — говорил правитель Европы и половины Азии с проникновенной улыбкой. — С того, что по-человечески согревает мне душу. Пишет мне из старинного русского города Пыжма девятилетняя Тася Одуванчикова. Ее бабушке Павлине Матвеевне сегодня исполняется семьдесят пять лет, и Тася хочет порадовать бабулю подарком: личным поздравлением президента. С удовольствием выполняю твою просьбу — нет, твое поручение, Тасенька. Дорогая Павлина Матвеевна, вы много лет трудились на благо Родины в районной поликлинике…

Крестница убрала звук.

— Да может и нет уже никакого дяди Володи, — сказала она со вздохом. — Я его живьем два года не видела. Только по телевизору. Думаю, это AI-картинка. Неспроста теперь по первому каналу каждую субботу гонят эту шнягу. Типа жив-здоров, держит руку на пульсе. Комментирует события, отвечает на обращения трудящихся. А здоров ли он и жив ли — хрен знает. Да это в сущности неважно. Национальный лидер — не физическая оболочка, а воля и дух. Главное — кто волю и дух генерирует. Я с этими людьми знакома. Они свое дело знают… Ну как? Устраивает вас степень моей честности и откровенности?

Елена стиснула зубы, взяла волю в кулак и — как головой в воду:

— Теперь с той же честностью и откровенностью расскажите про моего мужа. Какого черта вы везете меня в отель, а не к нему? Ведь ясно же, что я хочу его видеть. Немедленно. Он… он жив?

Голос дрогнул.

— Вы его любите, — почему-то с удовлетворением констатировала спутница. Она впрочем тут же объяснила:

— Я должна была исподволь, потихоньку установить, чем вызвана ваша внезапная готовность к сотрудничеству. И в отчете дать свою психологическую оценку. Наши генераторы воли и духа не очень верят в большую любовь, они не по этой части. Склонны во всем подозревать какой-то задний мотив. Более существенный, чем «у пташки крылья». Но я вижу: вы действительно очень любите мужа.

Тут она, опять по непонятной причине, грустно вздохнула, но эту смену настроения пояснять уже не стала.

— Окей. Про вашего мужа. Честно и откровенно. Тут случай противоположный кейсу дяди Володи. Физическая оболочка есть, а воля и дух, увы, отсутствуют. В смысле, тело наши кудесники-врачи пробудили, но с сознанием ничего не вышло.

— Но он же говорит! Отвечает на вопросы! Я видела запись конференции! Или это тоже эй-ай? Но нет, там в зале сидели иностранные корреспонденты…

— Которым не позволили задать ни одного вопроса. Что в свою очередь вызвало вопросы… Ваш муж действительно присутствовал в зале. Но он как автомат. Выполняет простые команды: встань, сядь, улыбнись, подпиши вот здесь. А на вопрос отвечает, повторяя его последние слова. «Вы себя чувствуете хорошо?» «Хорошо». «Условия контракта вас вполне устраивают?» «Вполне устраивают».

Елена заплакала. Что они сделали с Аликом! Это хуже, чем убить! Превратить самого умного, самого живого, самого дорогого человека на свете в говорящую куклу…

— Нет уж. На фиг на фиг. Завидовать тут нечему, — задумчиво пробормотала Ксения в ответ на какие-то собственные мысли. Протянула салфетку. — Да ладно вам. Увезете его в Америку или в Израиль. Может, тамошние врачи что-нибудь изобретут. Не сейчас, так через несколько лет. Лично я не возражала бы, чтобы мой муж пару лет послушно выполнял мои команды и всему поддакивал. А еще бывают чудеса. Как в сказке Евгения Шварца про красавца-возлюбленного, который превратился в медведя, но принцесса расколдовала его своей любовью.

Сказку Елена очень хорошо помнила и зарыдала еще горше. Отец-король там утешает принцессу: «Подумаешь — медведь. Не хорек все-таки. Мы бы его причесывали, приручали. Он бы нам иногда плясал бы».

— Вы увидите мужа завтра, — погладила ее по плечу Ксения. — Его должны предварительно как-то там подготовить. Перевести из ступора в «реактивное состояние», так это у них называется. И знаете, что я вам скажу? Вы должны прийти к нему в стопроцентной форме. Собранная, позитивная, наполненная энергией Ки. Вдруг ваше появление подействует на его дремлющее сознание и оно пробудится? Медицинская наука ведь плохо разбирается в этих материях. Есть многое на свете, друг Гораций.

За эту идею Елена ухватилась, как утопающий за соломинку.

— Да, да! — воскликнула она, вытирая слезы. — Я должна быть в форме. Едемте в гостиницу. Надо как следует выспаться.

— Ни хрена вы не уснете в таком состоянии, — перешла Крестница на тон закадычной подруги. — Только измучаете себя бессонницей. Нужно сначала утомить нейрорецепторы внешними раздражителями, потом хлопнуть пятьдесят грам пятидесятилетнего «Макаллана», и тогда уже баиньки. Будете спать как убитая, и утром проснетесь в боевом настроении.

— Какие еще «внешние раздражители»?

— Правильные. Отключающие от негативных мыслей. Я приготовила три опции. В Большом театре сегодня «Волшебная флейта». Это первый вариант. Второй: у моего мужа (он режиссер, очень хороший, во всяком случае очень модный) вышел мюзикл «Взятие Киева». Спецэффекты, взрывы, все бегают-прыгают, поют дурными голосами. Отключит не только негативные мысли — любые, гарантирую. Если же на вас лучше действуют не звуковые, а визуальные впечатления, нам откроют Третьяковскую галерею. Выпьете вискарик перед картиной Васнецова, представите себя сестрицей Аленушкой, которая готовится спасти брата Иванушку… Ой, — осеклась Крестница, хлопнув себя по губам. — Извините, я не собиралась шутить. Дурацкая привычка всё на свете, даже трагические вещи даунгрейдить через стеб.

— Вы правы, я не усну. Да и рано еще, семи нет, — сказала Елена. Ей пришла в голову идея получше. — В театр и в музей я не поеду, но и в номере сидеть, в стену смотреть тоже не буду. Я много лет не была в Москве. Хочу пройтись по Маросейке, где мы когда-то жили.

Есть магия места, подумала она. И то, что когда-то было, не исчезает бесследно,