Скатерть английской королевы - Михаил Борисович Бару

остались крымские татары и ногайцы, которые регулярно набегали и быстро отбегали, унося в своих загребущих руках все, что было нажито непосильным крестьянским трудом, и уводя самих наживателей на невольничий рынок в Кафе. В 1535 году из Москвы приехали в Пронск два князя – Кашин-Оболенский и Туренин, назначенные пронскими воеводами. Два потому, что один воевода всегда оставался в крепости и руководил в случае нужды обороной, а второй выступал с частью гарнизона в поход на помощь другим городам Засечной черты, в которую входил Пронск, или для наступления на пятки убегающим татарам и ногайцам.

Для начала надо было пронскую крепость привести в порядок. Привели в порядок, а практически построили заново, так, что в течение двух столетий ее и взять никто не смог. Одних бойниц в стенах было больше пяти сотен. Из них выглядывали пятьдесят шесть пушек и сорок две пищали. Стены толщиной пять метров, десять башен, ров вокруг крепости шириной двенадцать метров и глубиной шесть, заполненный водой и ядовитыми южноамериканскими жабами, купленными за несусветные деньги у испанского короля, да за рвом надолбы, которые представляли собой заостренные бревна, вкопанные под острым углом к атакующим, да еще три с половиной тысячи железных ядер к обычным пищалям и восемь пудов ядер к легким затинным пищалям, да сто пятнадцать стрельцов, да три сотни городовых казаков, да дюжина пушкарей, да два с лишним десятка защитников, живших в специальной Защитниковой слободе, да тридцать два плотника, постоянно что-то подтесывающих, подстругивающих и подпиливающих во всех этих башнях, стенах и воротах. И еще. Не прошло и пяти сотен лет, как решили вырыть колодец и накрыть его Тайницкой башней.

Если же говорить собственно о городе Пронске, то он тоже был, но напоминал месячного детеныша кенгуру в сумке матери. Все городское в нем было подчинено военному. Понятное дело, что в крепости была церковь. Под ней, кстати, в глубоком подвале хранились запасы пороха и ядер, а кроме церкви шестьдесят дворов, принадлежащих разным начальникам из дворян и детей боярских. Понятное дело, что был царев кабак, в котором пушкари после удачного выстрела могли выпить меда или пива, приказная и таможенные избы и торг с сорока девятью лавками и одной полулавкой44. Весь этот торговый и развлекательный центр принадлежал казакам, стрельцам и затинщикам, которые большей частью жили в слободах вокруг крепости.

Как все приготовили – так стали ждать татар и ногайцев. Собственно говоря, даже и не успели толком их подождать, как они явились и появлялись на протяжении только шестнадцатого века в этих местах тридцать шесть раз, то есть каждые два с половиной года. Это в составе крупных, многотысячных бандформирований, а в составе мелких, с целю угнать козу или корову, постиранные порты, висящие на заборе, обожраться на огородах горохом и выхлебать все щи из горшка, который не успели спрятать, приходили, почитай, каждый божий день.

В 1541 году крымский хан Сагиб-Гирей во главе стотысячного войска, в составе которого были и турки, и поляки, дошел до Зарайска, где его настолько неприветливо встретили зарайский воевода и своевременно подошедший полк под командованием князя Турунтая-Пронского, что он вынужден был повернуть назад. Просто так, несолоно хлебавши, ему уходить не хотелось, и он осадил Пронск. Вернее, сначала предложил городу сдаться. Пронский воевода Василий Жулебин был человеком набожным и во всем полагался на волю Божью. Потому и ответил Сагиб-Гирею: «Божией волею ставится город, и никто не возьмет его без воли Божией», – а чтобы воля Божья поскорее исполнилась, приказал гарнизону крепости и всем, кто в ней был, стрелять в наступавших татар изо всех пушек, пищалей и поливать их кипятком. И делали они так двое суток без передышки, до тех пор пока Сагиб-Гирею разведка не донесла, что на подходе русские полки, идущие на выручку осажденным. Тут татары решили не испытывать судьбу, сняли осаду и отступили на юг.

Через девять лет после этой осады татары снова… и еще через девять лет… и через четыре года… и через три… и так до самой Смуты, когда они стали приходить еще чаще и даже в 1613 году исхитрились сжечь дотла пронский посад, хотя город так и не смогли взять. В 1626 году пронская крепость пострадала… от собственных защитников. Так пострадала, что пришлось писать челобитную в Москву, в Разрядный приказ. На Святой неделе, в понедельник, пронские стрельцы, вместе с пронскими же пушкарями, воротниками, плотниками, дворниками с одной стороны, и пронские казаки с другой устроили кулачный бой. Сначала бились кулаками под городской стеной. Потом кто-то кинул со стены камень, потом еще три, потом много, потом казаки стали выламывать бревна из стены, потом городские выломали бревна из той же стены, но сверху и стали на казаков бросать, потом кто-то трезвый догадался послать за воеводой Федором Киселевым и казацким головой Дмитрием Левоновым, потом «…они к нам выехав, тово лесу городовому ломанова смотрели с нами вместе. И мы, холопи твои, о том Фёдору Киселёву говорили, что делается не гораздо… И Фёдор начал с нами говорить, станем де мы тех людей сыскивать, которые так своровали. И апреля, государь, в 14 день приезжал к нам… в съезжую избу Фёдорка Селев и привёл с собою, сыскав, стрельца Оношку Желонина и нам его отдал. И мы… тово Оношку расспрашивали, для чего город ломал. И он перед нами повинился, сделал де я то под хмелью».

В 1630 году, после целого ряда просьб и челобитных, порядком обветшавшую от частого употребления пронскую крепость, а заодно и сам город решено было перестроить. И вовремя, поскольку через три года Пронск осадил тридцатитысячный отряд крымских татар. Штурмовали они Пронск, штурмовали… и ушли несолоно хлебавши. Больше неприятеля под своими стенами Пронск не видел.

Вообще говоря, пронские служилые люди воевать умели. Отряд пронских казаков-добровольцев под командой атамана Петруши Пронца принимал участие в Ливонской войне и отличился при взятии крепости Смельтина, за что был пожалован царем. И атаман, и казаки. Пронские ратники «вольными охочими людьми» в составе большого войска ходили воевать крымских татар в низовья Дона, записывались во вновь создаваемые полки в качестве рейтаров, драгун и просто солдат. В Москве прончане были на хорошем счету. Их представителей даже приглашали на земские соборы. Выбирали они Бориса Годунова на царство и в годы Смуты принимали участие в создании Первого и Второго земских ополчений. С ними советовались и тогда, когда обсуждали вопросы пограничной службы.

С ополчениями, правда, не все было просто. Поначалу Пронск принял