Александр Грин - Дорога никуда

- Ставлю еще гинею!

Давенант задумчиво взглянул на него, вытащил свой револьвер с длинным стволом из кассового ящика и мгновенно прицелился. Пуля стругнула на поверхности стола высоко взлетевшую щепку, и муха исчезла.

- Улетела? - осведомился Вейс.

- Ну нет, - вступилась Мульдвей. - Я смотрела внимательно. Моя муха растворилась в эфире.

- Гинея ваша, - отозвался Ван-Конет. Став угрюм, он бросил деньги на стол. Сногден призвал служанку и отдал ей гинею для Давенанта.

Все были несколько смущены.

Давенант взял монету, которую принесла служанка, и внятно сказал:

- Эти деньги, а также и те, что лежат на столе, вы, Петрония, можете взять себе.

- Случайное попадание! - закричал Ван-Конет, разозленный выходкой Гравелота. - Попробуйте-ка еще, а? На приданое Петронии, а?

- Отчего бы и не так, - сказал Давенант. - Шесть пуль осталось, и, так как муху мы уже наказали, я вобью пулю в пулю. Хотите?

- А черт! - крикнул Сногден. - Вы говорите серьезно?

- Серьезно.

- Получайте шесть гиней, - заявил Ван-Конет.

- Игра неравная, - вмешался Вейс. - Он должен тоже что-нибудь платить со своей стороны.

- Двенадцать гиней, хотите? - предложил Давенант.

- Ну вот. И все это - Петронии, - сказал Ван-Конет, оглядываясь на пылающую от счастья и смущения женщину.

Противоположная буфету стена была на расстоянии двадцати шагов. Давенант выстрелил и продолжал колотить пулями в стену, пока револьвер не опустел. В штукатурке новых дырок не появилось, лишь один раз осыпался край глубоко продолбленного отверстия.

- А! - сказал с досадой Ван-Конет после удрученного молчания и крика "Браво!" Лауры, аплодировавшей стрелку. - Я, конечно, не знал, что имею дело с профессионалом. Так. И все это - ради Петронии. Плачу тоже двенадцать гиней. Я не нищий. Для Петронии. Получите деньги.

На знак хозяина трепещущая служанка взяла деньги, сказав:

- Благодарю вас. Прямо чудо.

Она засуетилась, потом стала у двери, блаженно ежась, вся потная, с полным кулаком денег, засунутым в карман передника.

Марта тихо смеялась. Ван-Конету показалось, что она смеется над ним, и он захотел ее оскорбить.

- Что, пышнощекая дева... - начал Ван-Конет; услышав торопливые слова Баркета: "Моя дочь, если позволите", - он продолжал: - Достойное и невинное дитя, вы еще не вошли в игру с колокольным звоном и апельсиновым цветом? Гертон полон дураков, которые надеются остаться ими "до гробовой доски". А вы как? А?

- Марта выйдет замуж в будущем году, - почтительно проговорил Баркет, желая выручить смутившуюся девушку. - Гуг Бурк вернется из плавания, и тогда мы нарядим Марту в белое платье... Хе-хе!

- Отец! - воскликнула, краснея от смущения, Марта, но тут же прибавила: Я рада, что это произойдет в будущем году. Может быть, смерть тех двух, застрелившихся, окажется для нас нынче несчастной приметой.

- Ну, конечно. Мы будем справлять поминки, - ответил Ван-Конет. Сногден, как зовут тех ослов, которые продырявили друг друга? Как же вы не знаете? Надо узнать. Забавно. Не выходите замуж, Марта. Вы забеременеете, муж будет вас бить...

- Георг, - прервала хлесткую речь Лаура Мульдвей, огорошенная цинизмом любовника, - пора ехать. К трем часам вы должны быть у вашей невесты.

- Да. Проклятие! Клянусь, Лаура, когда я захвачу обезьянку, вы будете играть золотом, как песком!

- Э... Э... - смущенно произнес Вейс. - насколько я знаю, ваша невеста очень любит вас.

- Любит? А вы знаете, что такое любовь? Поплевывание в дверную щель.

Никто ему не ответил. Лаура, побледнев, отвернулась. Даже Сногден нахмурился, потирая висок. Баркет испугался. Встав из-за стола, он хотел увести дочь, но она вырвала из его руки свою руку и заплакала.

- Как это зло! - крикнула она, топнув ногой. - О, это очень нехорошо!

Взбешенный резким поведением хозяина, собственной наглостью и мрачно вещающим ссору Лауры, так ясно аттестованной золотыми обещаниями разошедшегося джентльмена, Ван-Конет совершенно забылся.

- Ваше счастье, что вы не мужчина! - крикнул он плачущей девушке. - Когда муж наставит вам синяки, как это полагается в его ремесле, вы запоете на другой лад.

Выйдя из-за стойки, Давенант подошел к Ван-Конету.

- Цель достигнута, - сказал он тоном решительного доклада. - Вы смертельно оскорбили девушку и меня.

Проливной дождь, хлынувший с потолка, не так изумил бы свидетелей этой сцены и самого Ван-Конета, как слова Давенанта. Баркет дернул его за рукав.

- Пропадете! - шепнул он. - Молчите, молчите! Сногден опомнился первым.

- Вас оскорбили?. - закричал он, бросаясь к Тиррею. - Вы.. как, бишь, вас?.. Так вы тоже жених?

- Все для Петронии, - пробормотал, тешась, Вейс.

- Я не знаю, почему молчал Баркет, - ответил Давенант, не обращая внимания на ярость Сногде-на и говоря с Ван-Конетом, - но раз отец молчал, за него сказал я. Оскорбление любви есть оскорбление мне.

- А! Вот проповедник романтических взглядов! Напоминает казуара перед молитвенником!

- Оставьте, Сногден, - холодно приказал Ван-Конет, вставая и подходя к Давенанту. - Любезнейший цирковой Немврод! Если, сию же минуту, вы не попросите у меня прощения так основательно, как собака просит кусок хлеба, я извещу вас о моем настроении звуком пощечины.

- Вы подлец! - громко сказал Давенант. Ван-Конет ударил его, но Давенант успел закрыться, тотчас ответив противнику такой пощечиной, что тот закрыл глаза и едва не упал. Вейс бросился между ними.

В комнате стало тихо, как это бывает от сознания непоправимой беды.

- Вот что, - сказала Вейсу Мульдвей, - я сяду в автомобиль. Проводите меня.

Они вышли.

Сногден подошел к Ван-Конету. У покинутого стола находились трое: Давенант, Сногден и Ван-Конет. Баркет, наспех собрав поклажу, отвел Марту на двор и кинулся запрягать лошадь.

Давенант слышал разговор, отлично понимая его оскорбительный смысл.

- С трактирщиком? - сказал Ван-Конет.

- Да. - ответил тот. - Таково положение.

- Слишком большая честь. Но не в том дело. Вы знаете, в чем.

- Как хотите. В таком случае моя роль впереди.

- Благодарю, вы - друг. Эй, скотина, - обратился Ван-Конет к Давенанту, мы смотрим на тебя, как на бешенное животное. Дуэли не будет.

- Если вы откажетесь от дуэли, - неторопливо объяснил Давенант, - я позабочусь, чтобы ваша невеста знала, на какой щеке у вас будут лучше расти волосы.

Эти взаимные оскорбления не могли уже вызвать нового нападения ни с той, ни с другой стороны.

- Вы знаете, кому говорите такие замечательные вещи? - спросил Сногден.

- Георгу Ван-Конету я говорю их.

- Да. А также мне. Я - Рауль Сногден.

- Двое всегда слышат лучше, чем один.

- Что делать? - сказал Ван-Конет. - Вы видите, - этот человек одержим. Вот что: вас известят, так и быть, вам окажут честь драться с вами.

- Место найдется, - ответил Давенант. - Я жду немедленного решения.

- Это невозможно, - заявил Сногден. - Будьте довольны тем, что вам обещано.

- Хорошо. Я буду ждать и, если ваш гнев остынет, приму меры, чтобы он начал пылать. Наступило молчание.

- Негодяй!.. Идем, - обратился Ван-Конет к Сногде-ну, медленно сходя по ступеням, в то время как Сногден вынимал деньги, чтобы расплатиться. Швырнув два золотых на покинутый стол, он побежал к автомобилю. Усевшись, компания исчезла в пыли знойного утра.

Задумавшись, Давенант стоял у окна, опустив голову и проверяя свой поступок, но не видел в нем ничего лишнего. Он был вынужденным, этот поступок.

Расстроенная Марта вскоре после того передала хозяину свою благодарность через отца, который уже собрался уехать. Он был потрясен, беспокоился и упрашивал Давенанта найти способ загладить страшное дело.

Давенант молча выслушал его и, проводив гостей, обратился к работе дня.

Глава II

Большую часть пути Ван-Конет молчал, ненавидя своих спутников за то, что они были свидетелями его позора, но рассудок заставил его уступить требованиям положения.

- Я хочу избежать огласки, - сказал Ван-Конет Лауре Мульдвей. - Обещайте никому ничего не говорить.

Лаура знала, что Ван-Конет вознаградит ее за молчание. Если же не вознаградит, - ее карты были сильны и она могла сделать безопасный ход на крупную сумму. Эта неожиданная удача так оживила Мульдвей, что она стала мысленно благословлять судьбу.

- На меня положись, Георг, - сердечно-иронически шепнула ему Лаура. - Я только боюсь, что тот человек вас убьет. Не разумнее ли кончить все дело миром? Если он извинится?

- Поздно и невозможно, - Ван-Конет задумался. - Да, поздно. Сногден заявил от моего имени согласие драться.

- Как же быть?

- Не знаю. Я извещу вас.

- Ради бога, Георг!

- Хорошо. Но риск неизбежен.

Ван-Конет приказал шоферу остановиться у пригородной таверны и, кивнув Сногдену, чтобы тот шел за ним, расстался с Вейсом, которого тоже попросил молчать о тяжелом случае.

- Дорогой Георг, - ответил Вейс, - мне, каюсь, странно ваше волнение из-за таких пустяков, которое следовало там же, на месте, исправить сногсшибательной дракой. Но я буду молчать, потому что вы так хотите.