Одинокий волк - Джоди Линн Пиколт

Ознакомительный фрагмент

Понятия не имею, действительно ли сестра верила в то, что говорила, но могу сказать только одно: хотелось бы мне так же легко придумывать оправдания для отца.

Этаж больницы, где лежит Кара и другие пациенты с ортопедическими проблемами, сильно отличается от отделения интенсивной терапии. Во-первых, здесь намного больше движения вокруг, и на смену мертвой тишине реанимации приходят разнообразные междометия, издаваемые медсестрами, пока те ухаживают за пациентами, скрип тележки с книгами, которые раздает волонтер, и шелест голосов из дюжины телевизоров, просачивающийся через двери палат.

Когда я вхожу в комнату Кары, она смотрит «Колесо Фортуны».

– Только праведники умирают молодыми, – произносит сестра в ответ на задание на экране.

Мать замечает меня первой.

– Эдвард? – встревоженно спрашивает она. – Что случилось?

Естественно, первая мысль, которая приходит ей в голову, – об отце. От выражения лица Кары у меня сводит живот.

– С отцом все в порядке. То есть, конечно, он не в порядке, но все так же. Ничего не изменилось.

Я чувствую, что уже начинаю все портить.

– Мам, можно мне поговорить с Карой наедине?

Мама переводит взгляд на Кару, но потом кивает:

– Пойду позвоню близнецам.

Я опускаюсь на освобожденный матерью стул и подтаскиваю его поближе к кровати.

– Ну… – неловко начинаю я, указывая на перевязанное плечо Кары. – Сильно болит?

Сестра не сводит с меня неподвижного взгляда.

– Бывало и хуже, – ровным голосом отвечает она.

– Я… мм… мне очень жаль, что наша встреча случилась при таких обстоятельствах.

Кара поджимает губы и дергает плечом:

– Ага… Зачем ты вообще приехал? Почему бы тебе просто не вернуться к своим делам и не оставить нас в покое?

– Если хочешь, я так и сделаю. Но мне бы очень хотелось рассказать тебе, чем я занимался. И еще мне бы очень хотелось узнать, чем ты занимаешься.

– Я живу с отцом. Не понимаю, почему ты притворяешься, будто знаешь его лучше меня.

Я потираю лицо рукой:

– Мне и так тяжело, ты можешь попытаться ненадолго забыть о ненависти ко мне?

– Ой, точно! Ты прав. О чем я только думаю? Я же должна поприветствовать тебя с распростертыми объятиями и забыть о том, что благодаря тебе наша семья развалилась. Потому что ты эгоист и, вместо того чтобы попытаться спокойно все обсудить, взял и сбежал. А теперь въезжаешь в больницу на белом коне и притворяешься, что переживаешь за отца.

Мне никак не убедить ее, что даже половины земного шара недостаточно, чтобы изгнать человека из мыслей. Я пытался и знаю, о чем говорю.

– Я знаю, почему ты сбежал, – говорит Кара, вздернув подбородок. – Признался отцу, что ты гей, и он вышел из себя. Мама мне все рассказала.

Когда я уходил, Кара была слишком маленькой, чтобы понять причину, но она выросла и начала задавать вопросы. Естественно, мать объясняла ей ситуацию так, как сама ее понимала.

– И знаешь что? Мне все равно, почему ты сбежал, – продолжает Кара. – Я лишь хочу понять, зачем ты вернулся, если никто не хочет тебя здесь видеть.

– Мама хотела, чтобы я приехал. – Я делаю глубокий вдох. – И я сам хочу быть здесь.

– Неужели ты нашел в Таиланде своего Иисуса? Или Будду? И сейчас хочешь искупить прошлые грехи, чтобы с чистой кармой перейти на следующий этап жизни? Но знаешь, что я скажу тебе, Эдвард? Я тебя не прощаю. Так что вот.

Почему-то я ожидаю, что сейчас она покажет мне язык. Ей больно, убеждаю я себя. Она злится.

– Послушай, если тебе нравится меня ненавидеть, ну что поделаешь. Если хочешь, чтобы следующие шесть лет я каждый день просил у тебя прощения, я согласен. Но речь сейчас идет не о нас. У нас будет достаточно времени, чтобы разобраться в происходящем между нами. Но у папы нет этого времени. Мы должны в первую очередь думать о нем. – (Кара наклоняет голову, и я воспринимаю жест как согласие.) – Врачи говорят… что его травмы слишком серьезные и не стоит надеяться на выздоровление…

– Врачи его не знают, – отвечает Кара.

– Но они врачи, Кара.

– Ты его тоже не знаешь…

– Что, если он никогда не проснется? – перебиваю я. – Что мы тогда будем делать?

По разлившейся по лицу сестры бледности я понимаю, что ей и в голову не приходило такое развитие событий. А если и приходило, она не позволила даже намеку на сомнения проникнуть в свои мысли из опасения, что с неумолимостью рака оно пустит корни, словно растущий летом вдоль дороги кипрей.

– О чем ты говоришь? – шепчет она.

– Кара, он не может всю оставшуюся жизнь лежать подключенным к аппаратам.

У сестры распахивается рот.

– Боже мой! Неужели ты ненавидишь его так сильно, что готов убить?

– Я не чувствую к нему ненависти. Ты можешь мне не верить, но я достаточно люблю отца, чтобы думать о том, чего хотел бы он, а не мы.

– Значит, ты выбрал дерьмовый способ показать свою любовь.

Ругательство из уст младшей сестры – все равно что скрип гвоздей по доске.

– Только не говори, что отцу понравится, что за него дышат машины. Что он захочет жить с сиделкой, которая будет купать его и менять подгузники. Что он не будет скучать по работе с волками.

– Он боец. Он никогда не сдается. – Кара качает головой. – Поверить не могу, что мы вообще это обсуждаем. И еще я не могу поверить, что ты считаешь, будто имеешь право говорить мне, чего хочет или не хочет отец.

– Просто я реалист, вот и все. Ты должна быть готова сделать трудный выбор.

– Выбор?! – Кара задыхается на этом слове. – Я знаю все о трудном выборе. Как держать себя в руках и не сорваться, когда родители разводятся. Даже несмотря на то, что единственный человек, который мог бы разделить мои чувства, меня бросил. Как выбрать, с кем жить, с матерью или отцом, если независимо от моего решения второй близкий человек будет страдать. Я сделала свой трудный выбор и выбрала отца. Так как ты смеешь говорить, что сейчас я должна предать его?

– Я знаю, ты его любишь. Я понимаю, ты не хочешь его потерять…

– Перед уходом ты сказал маме, что мечтаешь убить отца, – резко бросает Кара. – Видимо, ты рад, что тебе наконец представилась такая возможность.

Я не могу винить мать за то, что рассказала о моем заявлении сестре. Ведь это правда.

– Это было очень давно. Все меняется.

– Вот именно. И через две недели или через два месяца, а может, намного позже, отец сам выйдет из этой больницы.

Конец ознакомительного фрагмента